Колдовской отведай плод (СИ)

После начала войны с безмагами и запрета на колдовство кривая рождаемости хоть и медленно, но все же поползла вверх, однако пятиотцовство и не подумали отменить. Еще оставались довольно зажиточные бездетные семьи, которые не прочь были стать вторыми, третьими, четвертыми и пятыми родителями. Увы, за благими порывами пряталась обычная корысть. Никто не обязывал взрослых детей помогать престарелым родителям, но ведь среди отпрысков наверняка найдется тот, кто не откажется поухаживать за больным отцом или немощной матерью.

— Ошеломительно, — медленно произнес Гвейнард. — Крайне ошеломительно. Неужели все это я знал раньше и не удивлялся?

— Чему тут удивляться-то?

— Ну, как чему? А кровное родство? Родные родители, я имею в виду. Неужели они вот так просто соглашаются отпускать свое дитятко к незнакомым людям?

— И что в этом особенного? Когда-то родные папа и мама тоже было совершенно незнакомы со своим ребенком, разве нет? И потом, они не расстаются со своим отпрыском навсегда. Никто не может запретить им навещать ребенка. Дарить подарки, гулять, забирать в гости.

Гвейнард помолчал, переваривая услышанное. Потом протянул:

— Да-а-а. Мне очень, очень трудно все это осознать… Женщина, выносившая и родившая в муках, обязана отдать свою родную кровиночку, плоть от плоти своей, в чужой дом. Всегда и везде подобное считалось насилием. Ведь это… дико. Мира, тебе так не кажется?

— Дико? Чего ж тут дикого? Вся страна живет подобным образом, единой, можно сказать, большой и дружной семьей. По-твоему, выходит, ребенку было бы лучше расти в одной, но очень-очень бедной семье? Там, где не могут дать нормального образования и воспитания, нет приличной еды, одежды, обстановки? Гвейн, мне кажется, у нас все делается в интересах не только магов, но и детей, разве нет?

— М-да. Чувствую, дискуссия тут неуместна. Поэтому оставим скользкую тему «Что лучше для ребенка», хотя я все-таки на стороне палаточников… Давай ты лучше продолжишь меня просвещать. Поговорим о наследстве. Я ведь так понимаю, миста Данни поручила тебе заниматься именно этим вопросом? Кому из детей переходит имущество родителей в случае смерти последних?

— К тому, кто указан в завещании. Если такового нет, делится поровну между всеми, кто предъявит права и подтвердит их документами, выдаваемыми попечительским советом. Но иногда отец составляет несколько завещаний — все в пользу разных детей, и, увы, одно не отменяет другого. Именно поэтому процесс дележа бывает долгий и запутанный.

— Разве последующее завещание не отменяет предыдущее?

— Конечно, нет. С какой стати? Дополнить может, отменить — ни в коем случае.

— Вот это да! А если, к примеру, один и тот же замок будет завещан сразу двоим? Или троим?

— Дом разделят на количество наследников.

— То есть как разделят?

— Как договорятся. Могут жить в родительском доме все вместе. Ингода один наследник выплачивает остальным их долю в денежном выражении. Или делят в прямом смысле.

— В прямом?! — изумился Гвейн. — Топором и ломом?

— Ну да. Ломают дом, и каждый забирает свою часть.

— Наследники — идиоты? Что они будут делать со строительным мусором?

— Ничуть не идиоты. То, что ты назвал строительным мусором, на самом деле имеет большую ценность. Замки, возводимые во времена диктатуры магии, строились абсолютно неуязвимыми. В их толстые каменные стены вмонтировано столько защитных и прочих артефактов, что нынешним магам и не снилось.

— Почему же их не снесли во времена безмагии? Насколько я знаю от Данни, все артефакты тогда уничтожались.

— Да, некоторые дома и замки действительно снесли, особенно те, что с защитными амулетами в контуре. Но большинство остались целыми, поскольку артефакты активируются лишь во время реальной угрозы. Их невозможно выявить и найти, если непосредственной опасности для обитателей замка нет. Поэтому большинство старинных замков безмаги не тронули, обходили стороной — их считали немагическими, потому что определители магической энергии не диагностировали ни единого всплеска. Но, с другой стороны, этот факт вызвал множество провокаций со стороны безмагов. Толпы вооруженных людей нападали на поместья невзирая на принадлежность хозяев к магам. Тем не менее, такие конфликты обычно вызывали поражение нападавших. Яблочный дом, насколько я знаю, подвергался атакам безмагов два раза. В первый раз тогдашний хозяин, прапрадед Данни, не позволил бунтовщикам даже приблизиться к замку. Он просто обстрелял их яблоками.

— Он сделал… что?!

— Обстрелял спелыми, ароматными яблоками. Представь себе, сей плод, выпущенный с большой силой, способен нанести ощутимый урон в стане врага. Весьма вероятно, прапрадедушка прибавил к обстрелу немного магии. Но именно с тех пор яблоки так почитаемы хозяевами замка.

— Весьма оригинально. А второй налет?

— А во время второго налета произошла накладка. Один из безмагов оказался родственником хозяина — кто-то из его предков был то ли вторым, то ли третьим ребенком все того же прапрадедушки. После переговоров и выяснения родословной было решено покончить дело миром.

Мы уже давно покинули пределы города и ехали по почти пустынной проселочной дороге. Вокруг сгустился мрак, и лишь впереди бежало пятно света от переднего фонаря машины. Изредка попадались телеги и всадники. И, если сначала мы их бодро обгоняли, то через некоторое время они начали обгонять нас, презрительно фыркая и поливая грязью, летящей из-под копыт.

Потому что быстроходка, вопреки названию, плелась все медленнее и медленнее, и, наконец, остановилась вовсе.

Глава 6. Непредвиденная остановка. Черный всадник и черный путник

— Для чего тебе конь, человече?

Он ведь мясо грызет человечье!

— Он не съел ни единого члена —

Лошадь кушает травку и сено!

Вел. Под. Кайнан. Из детских стишков

— Коник сдох? — поинтересовалась я.

— Не коник, а двигательный элемент, — угрюмо возразил Гвейнард. — На освещение салона энергии хватает, но и оно скоро погаснет. Отопление, кстати, тоже отрубится.

— И мир погрузится в полный мрак и леденящий холод. Только этого и не хватало. Ты хоть можешь сказать, долго еще ехать?

Я была уверена — во тьме Гвейн давно потерял ориентацию. Однако он самодовольно хмыкнул и гордо ответил:

— Мы проделали больше половины пути.

— Это прелестно, — язвительно сказала я, — и, несомненно, заслуживает всяческих похвал. Но скажи мне, отчаянный водитель, что мы будем делать дальше?

Он озадаченно покосился на меня. Сказал:

— Понятния не имею.

— Что-о-о-о?

— Ну… можно подождать попутку и воззвать о помощи. Или заночевать в поле.

— Сам ночуй, — огрызнулась я.

— А сама-то что предлагаешь? Толкать машину?

Увы, толкать быстроходку неимело смысла. Но и ночевать в чистом поле тоже не хотелось.

— Разведем костер? — спросила я.

Гвейн привстал и, козырьком приложив ладонь ко лбу, оглядел местность, внимательно вглядываясь во тьму. Сел обратно:

— Ни дров, ни хвороста не вижу. Еще предолжения?

— Не имею, — буркнула я и отвернулась.

Наконец сдох последний луч света. Мы оказались в темноте, которая, впрочем, не была кромешной благодаря ярко светившей луне. К тому же, резко похолодало. Я куталась в кожаный плащ, но согревал чисто номинально, и я мерзла все больше и больше. К несчастью, наша быстроходка, как и предупреждала Данни, не была оснащена крышей, поэтому холодный ночной ветер пробирал меня до костей.

— Ты случайно не захватил одеяла? — спросила я, дрожа от холода и ругая себя, отчего сама не сделала этого, послушавшись Данни.

— Случайно нет. Если бы выехали днем, как планировали, нам не пришлось бы тратить магическую силу элемента ни на освещение, ни на обогрев. И, возможно, сейчас мирно посапывали бы в теплой постельке замка.