Бог видит тебя, даже на последней парте (СИ)

— Купается.

— Да неужели?

— Пришлось разрешить оставить историю на завтра, иначе он никак не хотел верить, что от него потом воняет, и пойти помыться. Вы не голодные?

— Нет, мы пиццы съели. Мы спать. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Мы прошли в комнату, и я закрыла дверь. Развернулась и увидела танцующую и выразительно беззвучно поющую Светку, только в руке у неё вместо микрофона был мой член. Она так смешно кривлялась и скакала по комнате, что я не могла не засмеяться. Затем она сделала вид, что член — это шест, и начала кружить вокруг него и раздеваться, разбрасывая вещи под слышную только ей музыку.

— Кончай дурачиться, — попросила я, смущаясь её поджарого, спортивного, очень гибкого и пышущего сексуальной энергией тела.

С трудом отвела взгляд, когда она осталась в одном нижнем белье, и наклонилась, разбирая постель.

Сзади раздалось подозрительное шуршание, и через мгновение между моих бёдер высунулась головка члена, а Светка взяла меня за задницу и начала подмахивать. Я, еле сдерживая смех, оглянулась и увидела стоящего в дверях голого после душа брата с отвисшей челюстью. Светка тоже оглянулась и, раскинув в радостных объятиях руки, с дьявольски восторженной улыбкой бросилась к нему. В глазах Матфея был такой ужас, что я запереживала, как бы он прямо на месте не обмочился. Понятно, что среагировать и убежать он не успел, хоть и пытался вырваться из Светкиных цепких лап, разевая в беззвучном крике рот — ох, точно придётся его к Евграфу Вениаминовичу по блату на приём отправлять, — но был подхвачен, облапан за все места и завален животом на кровать. Светка навалилась сверху и прошептала ему на ухо:

— Хочешь, чтобы я и с тобой то же самое сделала?

Он закрутил головой с круглыми, как у совы, глазами.

— Тогда лежи тихо и не рыпайся. — Она оторвалась от него и, подтянув ногой свои джинсы, достала из заднего кармана наручники.

Завела руки брата за спину и приковала к стойке лесенки. Брат с её помощью сел, подтянул коленки и скрестил лодыжки, прикрываясь.

— К-кто это? — заикаясь, спросил он у меня.

— Здесь вопросы задаю я! — рявкнула она шёпотом. — Дрочил на сеструху?! — спросила она и изобразила на своём члене соответствующее движение, а на лице выражение ну точь-в-точь как у братана перед тем, как он кончил тогда в ванной.

Тот в страхе замотал головой. Я отвернулась, со всей силы стискивая зубы и жмуря глаза, чтобы не загоготать, как мой Демон. Боженьки, я начинала понимать и разделять его чувства.

— Уверен? — спросила она, и я услышала шлепки члена по голому телу, видимо, ноге Матфея.

Нет, я не могла пропустить такое действо! И повернулась к брату, чтобы увидеть, как тот судорожно кивнул.

— Ага, — злорадно ухмыльнулась Светка, — придётся тебя наказать в игровой ролевой форме, так, говорят, дети лучше урок усваивают. Наташка будет плохим полицейским, а я хорошим, или хочешь наоборот?

Матфей отрицательно замотал головой.

— Придётся сестре тебя отшлёпать, ты же понимаешь, что сам во всём виноват, но чистосердечное признание смягчает наказание, да и мама твоя прибежать на звуки и вопли может. Ты же у нас неженка и молча терпеть не сможешь, придётся и ей рассказать, чем ты занимаешься и за что наказан.

— Нет, я всё вытерплю!

— И даже пищать не будешь? Вот мои братья пищат, когда я их по задницам луплю, но им нравится, иначе бы за добавкой так часто не возвращались.

— Вот ещё, не буду я пищать, что я, малявка какая?!

— Сейчас проверим, оттопырь-ка булку.

Брат завалился на бок, приподнимая и выставляя ягодицу.

— Давай, Натуль, ущипни по-братски.

Я наклонилась и легонько цапнула его за зад. Матфей чуть улыбнулся мне, но тут же спрятал улыбку. Похоже, происходящее уже начинало ему нравиться.

— Нет, плохой из тебя плохой полицейский, пардон за тавтологию, — сказала Светка, щипая брата и одновременно зажимая ему рот.

Тот взвился, но ступенька не пустила наручники, и он шлёпнулся обратно. Из глаз от боли брызнули слёзы.

— Ну что ты, зайка, не плачь, — утешала его Света, прижимая мокрое лицо к груди и гладя по голове. — Всё уже позади, видишь, какой ты храбрый. Ты стойко вынес наказание, и теперь твоя совесть чиста. — Она погладила его по спине и поцеловала в белобрысую, не до конца высохшую, разлохмаченную макушку. — Ты ведь теперь посидишь тихонько наверху и не будешь за нами подглядывать?

Брат зашмыгал носом и закивал, но от её груди не оторвался.

— Тогда вот тебе золотой ключик, — сказала она и отомкнула наручники. Матфей потёр красные запястья. — Вот, держи, дарю, — протянула она наручники брату. Тот смотрел на неё, не веря. — Бери-бери, у меня отец в полиции работает, у него ещё есть. Всё, свободен, скачи наверх.

Брат пулей взлетел к себе, улёгся и затих, только наручники иногда чуть позвякивали.

Мы выключили свет, молча разделись и забрались под одеяло. Света прижалась к моей спине и обняла, лаская грудь, сдавливая и пропуская между пальцев соски, чуть покачивая тазом, отчего член возбуждающе надавливал на промежность. Я запустила пальцы в мокрое лоно, ещё сильнее распаляя себя.

— Готова?

— Да, — выдохнула я и направила член в себя.

Он резко пошёл вглубь, и я стиснула её бедро, чтобы замедлить. Она отстранилась, почти выйдя, и вновь, замирая каждое мгновение, двинулась вперёд. Я выдохнула и постаралась расслабиться.

— Пацаны всегда торопятся, — прошептала она, — боятся, что эрекция пропадёт. Но нам это не грозит. — Она хихикнула и прильнула ко мне, погружаясь полностью и замирая. Так мы и лежали, чувствуя уютное тепло друг друга, пока я полностью не привыкла. Она задвигалась, посылая с каждым толчком по телу волны жара. Через минуту я вспотела и отбросила одеяло, глянула вверх и увидела бесшумно исчезнувшую макушку брата.

Я шумно выдыхала, чтобы не застонать, впиваясь пальцами в её бок.

— На спину, — скомандовала она.

Я перевернулась, раздвигая ноги и зная, что брат смотрит, как она входит, разводя свои колени в стороны, чтобы оказаться на нужной высоте. Она сосала и целовала мне грудь, ключицы, шею, лицо, губы. Соединённое жаркое дыхание, всё более и более быстрые толчки. Я чувствовала себя последней извращенкой, но господи, каким возбуждением наполнял меня его взгляд. Хотелось вывернуться перед Матфеем наизнанку, открыться полностью, до самого потаённого уголка души, принадлежащего только ему. Я настолько погрузилась в себя, что упустила момент, когда тело забилось и затрепетало в сладостных конвульсиях. Я всё-таки застонала, но Светка вовремя запечатала мой стон поцелуем. Я обхватила её руками и ногами и крепко-накрепко прижала к себе. От неё пахло фиалками, мятой и Матфеем.

Перехватив очередной мой взгляд, она оглянулась и сказала:

— Спускайся, всё-таки придётся тебя отшлёпать, но сначала я с тобой поиграю…