Нетореными тропами. Часть 2 (СИ)

- Ну чего приперлась, куколка? Вишь, надоело ей с вами, чистыми да правильными. Обратно в семью хочет, к родной крови, - не подпуская меня к мрачно забившейся в угол Хлое, принялся запугивать меня Лино. – Иди, возвращайся к этому полоумному олуху-проповеднику, если хочешь. Нашей Хлое он не пара.

- Я думаю, что это должна решать она сама, - я оттолкнула Лино – тот все еще боялся вступать в открытое противостояние, один раз отведав моего дара. Я подошла к Хлое и протянула руку: - Ну же, пойдем, давай просто поговорим.

Она избегала моего взгляда.

- Я же говорю, не пойдет с тобой – наша она. Вон даже к матушке Тертецци сама идти согласилась. Понимает, что без этого с убогим и его отродьем жизни никакой не будет. И ты уже уймись! – продолжал скалиться Лино, но я не отступала.

- Это правда, Хлоя? Ты правда хочешь торговать своим телом? Правда хочешь ублажать грязных, пьяных, вонючих мужиков, пока они не изувечат тебя до смерти?

- Да! Хочу! По крайней мере, это будет веселее и легче, чем с эти чудовищем, которое сосет из меня все соки! – наконец, подала плаксивый голос сама Хлоя. – Если так неймется, то забирай! Забирай их обоих, и Ферранте, и спиногрыза, у тебя ведь так хорошо получается, не то, что у меня, убогой!

- Хлоя, перестань, я не могу их забрать. Они не моя семья, - я сделала последнюю робкую попытку ее успокоить. – Давай поговорим на улице, без свидетелей, м? Как подруги, мы ведь еще подруги?

- Гони ее взашей! – подначивал Лино, но Хлоя не послушала.

- Сам вали взашей!

Поднялась и подошла ко мне:

- В последний раз.

Мы вышли на улицу. Сразу стало светлее и свежей – думается легче, и уже вся эта ситуация не кажется такой уж безысходной.

- Ну что еще ты хотела мне сказать? Что не захочешь знаться с потаскухой? Ну так мне и не надо больше твоих милостей. Сама проживу!

- Знаешь, как говорят, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Вот и я лучше покажу. Идем? – я снова протянула ей руку.

Она задумалась ненадолго, но в этот раз все-таки приняла ее.

Первой остановкой на нашем пути была лачуга Ферранте. Я беззвучно отодвинула полог и попросила Хлоя заглянуть внутрь. Изморенный Ферранте сидел на лавке и раскачивал на руках Руя, напевая мелодичную и нежную колыбельную своего народа.

- Ну скажи, где еще можно найти такого мужчину? Он же все для семьи сделает. За ним – как за каменной стеной.

Хлоя поджимала губы и смотрела на меня волчонком. Весь ее вид красноречиво говорил: забирай сама, раз так нравится. Я вздохнула и повела ее дальше. В дом терпимости матушки Тертецци. Обшарпанное покосившееся здание с крохотными оконцами, в которых с трудом просматривалось задымленное помещение. Грязные столы, за ними не менее грязные завсегдатаи грубо лапали потасканных, очень быстро состарившихся женщин. Кто-то тянул наверх, кто-то развлекался прямо в общем зале, придавив подружку на час к стене, у которой на лице было написано каменное безразличие.

Хлоя всхлипнула, отпрянула от гнилой рамы и задышала часто-часто. Упрямо сжала ладони в кулаки:

- Ну и что! Лучшего мне все равно не видать. Я такая, такая как они, и пусть будет так!

Я только и могла, что покачать головой. Осталось последнее средство: если уж оно не подействует, придется отступить.

- Куда теперь? Смотреть дворцы знати? – зло посмеиваясь, спросила Хлоя, когда мы пролезали сквозь дыру в стене в верхний город. – Я и так знаю, что вы живете чистенько и сладко, только у меня такого все равно не будет. Ферранте никогда не вырвется из нищеты, а на мне не женится богатый принц.

Я молча вела ее по знакомой дороге. Хлоя тоже ее узнавала – явно поняла, куда мы направляемся и следовала покорно, молча. Столько раз мы ходили по этой улице. К паперти огромного храма врачевателей, храма Вулкана.

Знакомый служка встретил меня у массивных окованных железом дверей легким кивком и пропустил нас внутрь.

- Притащила очередного бродягу? – недовольно поинтересовался встретившийся по дороге молодой целитель, оглядывая Хлою с ног до головы брезгливым взглядом.

- Нет. На этот раз просто… помолиться за больных, - выдержала я его презрение.

Нас не стали задерживать. И вскоре мы оказались в переполненной больными главной зале. Мы прошлись вдоль рядом лежавших на тюфяках на полу людей, горячечных и выздоравливающих разом. Я хорошо знала то место, отделенное ото всех остальных порогом стыдливости и молчания. А вот Хлоя ступала несмело, прижимая ладони к груди, затравленно оглядывалась по сторонам, морщила нос, чуя запах лекарственных настоев.

- Мы на месте. Я хотела, чтобы ты увидела, что такое на самом деле конец той жизни, которую ты хочешь себе выбрать.

Здесь коротали свой последний час зараженные срамными болезнями женщины из домов увеселений. Конечно, не таких дешевых и грязных, как у матушки Тертеции, а из более-менее приличных, которые тайно держали в верхнем городе под видом обычных харчевен и кабаков.

Их лица, изуродованные жуткой сыпью и рубцами, с провалившимися носами, со сгнившими губами и веками, не скрывающими заплывшие глаза являли жуткое зрелище даже для привычных к людским недугам целителей. Пахли они… этой жуткой затхлой болезнью, стонали едва слышно, а помощь приходило последней.

- Воды! – едва слышно позвала одна из больных женщин.

Я налила в чашку воды и протянула Хлое.

- Напои ее.

- Она меня заразит!

Я усмехнулась:

- Этим заразиться можно только от мужчин.

Хлоя дрожащими руками взяла кружку и поднесла к губам больной. Несчастная протянула к ней покрытую красными волдырями ладонь. Бамс! Кружка упала на пол, расплескав воду повсюду.

- Хлоя, стой!

Но она уже неслась между тюфяками больных к выходу так, что только юбки сверкали.

Я подняла кружку и напоила больную сама, а потом пошла на улицу искать Хлою. Со всей этой беготней день пролетел почти незаметно, и уже начали наползать сизые бесцветные сумерки. Я чувствовала ее ауру, Хлоя бесцельно плутала по подворотням, направляясь в противоположную сторону от прохода в нижний город. Прекрасно изучив все улицы Эскендерии за прожитые здесь годы, я легко отыскала короткую дорогу и перехватила беглянку в узком темном переулке между домов.

Хлоя затравленно оглядывалась по сторонам, зябко обнимая себя руками. Я сделала шаг ей навстречу, и она принялась кричать:

- Ну и что ты хотела мне доказать? Что я жалкая и убогая, и вся моя жизнь жалкая и убогая? Радуйся - доказала!

- Хлоя, я не хотела тебе ничего доказывать. Но ты и правда достойна лучшего. Вернись к Ферранте и Рую. Ты нужна им. Да, жизнь с ними не будет легкой и всегда приятной, иногда придется трудится, преодолевать лень и раздражение, но в конце ты увидишь, что только так и было правильно.

- Правильно? Правильно?! - зло взвизгнула Хлоя. - Да что ты можешь знать о моей жизни, ты богатенькая и благополучная! Я никогда-никогда не смогу есть такую вкусную еду и носить такие красивые наряды, как ты. Никогда не смогу привлечь дельного мужчину, - она махнула рукой на показавшуюся в свете фонарей парочку на большой улице. Женщина в пышном бальном платье, ее кавалер в элегантном костюме целовал ее обернутую в перчатку руку и шептал что-то на ухо. Она смеялась так пронзительно-счастливо, что щемило сердце.

Глаза Хлои полнились невыплаканными слезами, переливались через веки и текли по щекам полноводными ручьями.

- Хлоя, это только кажется. У всех жизнь не сахар, всех сталкиваются с трудностями, но смеется только тот, кто готов сцепить зубы и их преодолеть. Ну же, дай Ферранте шанс. Зачем-то же ты приняла его предложение. Это в любом случае…

- Но он же неудачник и недотепа. И всегда таким будет. И сын его точно такой же. Мы всю жизнь будем прозябать в нищете, пока ты веселишься на балах и катаешься в шелковых простынях со своим удачливым Стражиком. Тебе не понять! И не смей меня больше уговаривать, ты, ты… глупая богачка, которая только и знает, что поучать! И пускай даже закончится все, как в храме, пускай в подворотне, как с мамой или даже на ваших виселицах, только не нищенствовать с убогими! И тебя не видеть больше никогда!