Уличный целитель Якоб, или Твой выбор (СИ)

— Это всё Мари нам дала, а мою рубаху со штанами выбросила, сказав, что они даже на тряпки не сгодятся, и башмаки тоже. Смотри, у меня теперь даже трусы есть, — сказал Вель, развязывая и спуская штаны. Под ними действительно оказались просторные мужские труселя. — Для тебя тоже есть, хочешь примерить?

— Да, только без вас.

— Мы такой морской бой устроили, такой бой, пена так и летела, вот только Мари потом ругалась, что мы весь пол залили, но она всегда так. Ладно, я побежал, а то меня Ари ждёт, чтобы сказку на ночь почитать. Вель, ты точно не хочешь со мной, у меня кровать большая, места хватит?

— Нет, спасибо, я хочу поспать в своём домике.

— А, ну ладно, я завтра утром приду.

— Хорошо.

Ник убежал, изображая взрывы и как он от них уклоняется.

Вель подошёл, сел на край ванной и стал намыливать мочалку.

— Что ты делаешь? — спросил я у него.

Но он, ничего не ответив, достал из воды мою руку и принялся её тщательно тереть. Когда он дошёл до пальцев, перебирая и намывая их один за другим, я ощутил, что у меня встаёт. Но воды в ванне было достаточно, и от грязи, что уже сошла с меня, она помутнела настолько, что ничего заметно не было, поэтому я расслабленно откинулся назад и закрыл глаза — пусть трёт, если ему хочется.

Вель закончил с одной рукой и, потянувшись через ванну за другой, наткнулся под водой на неожиданное препятствие.

— Что это… — начал он и замолчал.

Сквозь прикрытые веки я увидел быстрый взгляд, что он бросил на меня, но я притворился спящим — опыт у меня уже имелся. Его пальцы, легонько касаясь, ощупали мою до предела возбуждённую плоть, скользнули ниже, обхватили и сжали яички. Не отпуская, а перекатывая их в пальцах, он опустил в воду другую руку и, нежно обхватив мой член, медленно опустил её вниз, полностью оголяя головку. Боже, как я хотел податься вверх, чтобы он взял у меня в рот, и неважно, что он парень, но из-за проклятия я остался смиренно умирать от сжигающего душу и тело желания в его, как оказалось, искусных руках. Я уже был на грани, ноги непроизвольно подрагивали, но его движения были столь медленны, что мне никак не хватало решающего импульса, чтобы шагнуть за неё, и мучительная нега нарастала, накрывала почти с головой и вновь отступала, чтобы я успел глотнуть воздуха перед очередной волной. Я уже разомкнул уста и набрал воздуха, чтобы молить его о пощаде, когда он произнёс:

— Посмотри на меня.

Я открыл глаза, и наши взгляды встретились. Не знаю, как передать его всепонимающий, спокойный и глубокий взгляд, что приковал к себе сначала мой разум, а затем и сердце. Рука его задвигалась очень быстро, расплёскивая воду, но мне было всё равно — пусть хоть весь мир утонет. Я затаил дыхание, слушая, как поднимается внутри горячая волна и захлёстывает меня, наконец-то, с головой. Я судорожно выдохнул, всё ещё глядя ему в глаза, чувствуя его душу, сгорая в ней. Когда всё закончилось и моё дыхание выровнялось, он встал, подошёл и, убрав с моего лба мокрые волосы, поцеловал в лоб.

— Пойду стелиться, — произнёс он и вышел из ванной, оставив меня погружаться в объятия расслабления и облегчения.

Думать ни о чём не хотелось, да что там не хотелось — не моглось. Как же я устал выбирать и анализировать, как же всё моё существо жаждало отдаться в руки Веля, полюбить, но я вновь замер, теперь уже не на телесной, а на какой-то иной грани, и некому было подтолкнуть мою душу. И только одна мысль продолжала звучать и с каждой секундой становиться всё сильнее и настойчивее: «Иди работать!» О да, это был он, кто же ещё — наблюдатель.

«Ладно, пойду, но через четыре дня», — сдался я, помылся и вылез из остывшей воды. Вытерся, посмотрел в большое настенное зеркало — худой, спасибо вынужденной диете, жилистый мужик с тёмным и таким же цепким, как у следователя особого отдела, взглядом. Никакая городская жизнь не могла изменить моего тела, взращённого и выпестованного бесконечными странствиями. И в лице, сколько я над собой ни работал, всё ещё сквозило страдание аскета и душевная мука, что я испытывал всякий раз, распахивая своё сердце во время целительства.

«Ну сколько можно собою любоваться и предаваться этой нарциссической мастурбации самоописаний?»

Игнорируя въедливый голос, я улыбнулся отражению, но в глазах отчего-то стыла такая чудовищная тоска, не заслоняемая никакой болтовнёй ума, что не оставалось ничего другого, как натянуть мягкие хлопковые труселя и идти спать. Я забрался под одеяло и без слов обнял поджидавшего меня Веля.

— Всё хорошо? — спросил он, погладив мою руку.

— Нет, — честно ответил я. — Моё сердце — это незаживающая рана, которую я расковыриваю снова и снова.

Он прикоснулся губами к моей ладони, и я прижался к нему всем телом, вбирая его свет и тепло.

«Надолго ли его хватит?»

«Замолчи».

«Как быстро ты исчерпаешь и погубишь его?»

«Заткнись, тварь!»

«Может, пора всё это прекратить?»

Но я не мог прекратить, и волны океана памяти уносили меня всё дальше от берега в открытое море.

— Послушай её, — сказал Вик и выдвинул вперёд девчушку лет пяти.

Она испуганно хлопала глазами и молчала.

— Не бойся, рассказывай, — подбодрил её Вик.

— У моего братика болит сердце, и он задыхается во сне. Он рассказал, что это какой-то монстр его душит. А я слышала, что вы с ними дерётесь. Вы можете этого монстра прогнать, чтобы братик не умер?

— Помнишь, я говорил, что некоторые узлы перемещаются?

— Да, да, если сдвинуть шкаф, узел останется внутри, — нудным тоном повторил заученную истину.

— Вот-вот, но то шкаф, а это человек.

— Хочешь сказать, что узел с монстром внутри её брата?

— Да! — воскликнул Вик, как какой-нибудь безумный исследователь животного мира.

Девочка испуганно присела. Я взял её за руку, прижал к себе и погладил по голове.

— Что, испугал тебя этот дуралей? Ты на него внимания не обращай, он у нас всегда такой. Хочешь пряник?

Она отрицательно покрутила головой.

— Ты чего детей пугаешь, что они даже пряник есть не хотят?

— Якоб, ну послушай же ты меня! Его надо исследовать. Это же такой шанс, чтобы разобраться в их природе. Неужели тебе совсем не интересно?

— Вик, я за последние полгода весь Коргос с тобой облазил в поисках этих монстров. И в катакомбах был, и по больницам шнырял, даже в морг заглядывал, а чего стоили чудесные странствия в ароматных недрах городской канализации, ну там ладно, там хоть крысы на нас посмотрели. Даже в Заповедный лес с тобой ходил. До сих пор по ночам кошмары снятся. Ну что ты хочешь, чтобы я с этим пацаном сделал, помог вскрытие произвести?

Девочка во все глаза таращилась на меня.

— Не бойся, я шучу, не будем мы твоего брата резать.

— Якоб, в последний раз! Просто сходи со мной, вдруг придётся оперировать.

— Его тоже не слушай, всё хорошо с твоим братом будет. А где он сейчас?

— В больнице, у них там специальные магические шары есть, которые за дыханием и сердцем следят.