Уличный целитель Якоб, или Твой выбор (СИ)

На следующий день мы прокрались в больничный парк и сели на дальнюю лавочку, поджидая пациента. То и дело испуганно оглядываясь, к нам подошёл бледный и худенький мальчишка лет восьми в голубенькой больничной рубахе до колен.

— Это вы?..

— Да, мы, — нетерпеливо перебил Вик. — Подойди.

Вик стал делать вокруг мальчика загадочные пасы руками, а я смотрел по сторонам, чтобы нас никто не засёк.

— Он где-то у него на спине, видишь нити?

Я перестал крутить головой и всмотрелся в мальчишку. Белесые нити сходились между лопаток, затем уходили в тело, оплетая сердце и лёгкие, расползались вверх и вниз по позвоночнику.

— В постель ночью ссышь? — спросил я.

Пацан сжался и кивнул.

— Спиной повернись.

Мальчик повернулся, я распустил пару завязок и стянул рубаху с плеч.

— Держи, чтобы не упала. Вот он, Вик, — сказал я, показывая на большую висячую родинку. Из неё, словно лапки, росли длинные жёсткие чёрные волоски.

— Паучок, — сказал Виктор, — а свою сеть запустил внутрь его тела. Придётся немного потерпеть. Держи его покрепче.

Мы усадили мальчика на лавку, и я крепко взял его за плечи, прижимая руки к туловищу. Вик достал нож и накалил его над свечой.

— Потерпи и не кричи.

Он оттянул родинку за волоски, раскалённым кончиком ножа отсёк её и прижёг ранку. Мальчик не закричал, его глаза закатились, и он потерял сознание. Но крик всё-таки раздался, только в другом мире. Закричал паучок, когда Вик пригвоздил его ножом к лавочке.

— Сбежать хотел.

Из родинки сочилась какая-то бурая слизь, а волоски подрагивали, как лапки насекомого. Я держал мальчика, но чувствовал, что тоже теряю сознание. Крик паучка не стихал, он нёсся, вибрировал в нитях и где-то далеко, а может, высоко, кто-то услышал его и всмотрелся в нас, как может смотреть бездонное ночное небо, лишённое звёзд и малейшего проблеска света.

Очнулся я через неделю в приютском лазарете. Попытался сесть, но в теле была такая слабость, что я рухнул обратно на подушку. Подошла дежурная и дала мне напиться.

— Вик, — сказал я, — что с Виком?

Женщина печально посмотрела на меня и сообщила, что на следующую ночь после инцидента Вик пропал. Его искали, но так и не нашли.

Позже, поднявшись на чердак, я выяснил, что пропал не только Вик, но и все его записи вместе с картой города.

Какое-то время я пытался найти его самостоятельно, но друг мой исчез совершенно бесследно. Я не продолжил его работу, наоборот, я попытался всё забыть, особенно тот взгляд, взгляд невообразимой чёрной бездны, породивший во мне неведомый ранее, но знакомый многим детям страх темноты.

— Якоб. Якоб.

Я открыл глаза. В окно, разбрызгиваясь о разноцветный витраж, били лучи яркого утреннего солнца.

— Ари зовёт нас пить чай, и дядя Генри сейчас подъедет.

Четыре дня пролетели, как лёгкий полуденный сон. Я читал в гостиной книжки, гулял с Ари или один по большому саду, наслаждаясь ароматами цветущих деревьев. Белые лепестки устилали дорожки, залетали в наш домик, когда мы открывали дверь. Вначале я их выметал, стараясь поддерживать порядок, но слипшиеся, как карамельки, Вель с Ником постоянно носились туда-сюда, и я бросил это безнадёжное занятие. Они целыми днями были вместе, даже когда Мари давала Велю всевозможные поручения, Ник не бросал его, а пытался помогать. Это особенно радовало как Мари, так и Ари.

По ночам же он был со мной. После случая в ванной он больше не пытался сблизиться, но, обнимая его, я чувствовал, как крепнет наша связь, как мы прорастаем друг в друга. И, с одной стороны, мне было мучительно больно открывать ему сердце, а с другой — айсберг моего одиночества подтаивал, давал трещины, от него откалывались ледяные глыбы и обрушивались в океан души, поднимая волны неведомых ранее чувств.

Мы вновь собрались за одним столом, пили чай, Ник восторженно рассказывал дяде, как они с Велем выбивали и раскладывали на просушку подушки, а одна, не выдержав их усердия, разорвалась, и пух разлетелся по всему двору.

— Вот не знаю, чего от них больше — пользы или вреда, — сказала Мари, и все засмеялись.

Генри поглядывал на меня, и я чувствовал, что не только он ждёт моего ответа.

— Генри, конечно, я согласен работать с вами, — сказал я после очередного такого взгляда.

— Да! Да! — захлопала в ладоши Ари. — Я же говорила, что он согласится!

— Что ж, я рад, — сказал, улыбнувшись, Генри. — И поэтому, господин Якоб, позвольте представить вам мою верную помощницу и секретаря особого отдела — Кореневу Арианну, мою дочь…

— Секретаря? Дочь?! — вытаращился я на её сияющее лицо.

— …и поздравить её с успешным завершением операции по вербовке нового агента отдела.

— Операции? — перевёл я взгляд на ухмыляющегося дядю, то есть уже не дядю, а отца Генри, нет, лучше просто Генри. — Подождите-подождите, но паук в Нике ведь был настоящим!

— Увы, да.

— А пирожки…

Ари печально покачала головой.

— Именно Ник нашёл и показал мне коготок, — Ари передёрнула плечами, — а я рассказала папе.

— Тогда мы и занялись разработкой старухи и в процессе слежки за ней узнали о вас.

— А Вель? — Я подозрительно покосился на него.

Они с Ником строили друг другу глазки, но я видел, что он прислушивается к разговору.

— Вель оказался для нас непредвиденным участником, мы не стали следить за ним, так как были заняты вами и старухой.

— Так получается, что Ник…

— Мой сын.

— Пап, пап, я хорошо притворялся?!

— Ты отлично справился со своей ролью.

— Ты меня теперь возьмешь, как Ари, в отдел?

— Обязательно, только подрасти ещё немного.

— У-у, — надулся Ник, — я так не играю…

— А его мама?

Генри приложил палец к губам, и по выражению его лица и глаз Ари я понял, что здесь всё, к сожалению, правда.

— Где же вы ночевали всё это время?

— На работе, на диване, пришлось помучиться, а что делать?

Я покачал головой, всё ещё переваривая услышанное.

— Как вам удалось так легко обвести меня вокруг пальца?

— О, это было совсем нелегко, вы ведь с ходу почти разрушили нашу легенду, указав на то, что Ари — родная сестра Ника. Другой раз мы чуть не прокололись, когда вы в темноте ринулись с ведром за водой, напугав моих доблестных стражей.

— Так это они шебуршали в темноте?!

Генри кивнул.

— Им пришлось покинуть коридор, тут-то старухе конец и пришёл.

— И что теперь будет? — спросил я.

— Сейчас мы допьём чай и отправимся в детский городской приют. За последние две недели из него пропало трое детей. Их надо найти. И здесь у вас нет выбора, господин Якоб.