Узы (СИ)

Мысли прерываются чьим-то диким смехом, который раздаётся совсем близко, и юноша поворачивает на этот звук голову. Люди, просто люди, рабочие, а он кого желал увидеть? Никого. Вот и правильный ответ. Донкор подымается на ноги и берёт корзину, медленно идя по тропинке между грядками. Тяжело, но никто и не говорил, что будет легко при такой работе.

Солнце медленно склоняет свой лик к линии горизонта, обещая, что будет холодная ночь, как и всегда. Но Донкора сейчас волновало не это, а то, чтобы он успел в храм. Слишком безумно, ведь желать встречи с таким че… с таким богом может только сумасшедший. Донкор качает головой и оставляет корзину возле переполненного склада.

Птицы начали свою последнюю песнь, оповещая весь мир о своём уходе на ночной покой. Напевая себе под нос незатейливую песенку, Донкору почему-то подумалось про Менетнашта, который вчера посмел его чему-то учить. И что, что взрослый? И что, что жрец? Но говорить такое, когда ничего не знаешь – глупо и нетактично. Но юноше всё же хотелось сегодня увидеть мужчину, поговорить с ним, ведь осталось так много вопросов. А вообще, не стоит думать о произошедшем потому, что, как говорит его мама, всё что не делается – всё к лучшему. Но вот отказываться от визита в храм – он не собирался. Не сейчас, не после стольких дней и того, что ему отвечают. Просто, главное, никому не говорить про Анубиса, продолжать жить так же, как и живёт.

Счастливо улыбнувшись, Донкор сорвался с места и побежал уже давно знакомой дорогой. Времени не так уж и много, всего лишь до захода солнца, а потом нужно возвращаться домой, ведь мама станет волноваться, будет расспрашивать. Придётся соврать, но он совсем этого не умел, а если и брался врать, то сразу же краснел и отводил глаза в сторону. Петляя между людьми, Донкор старался быть как можно незаметней. Да и в этой толпе никто не заметит, если даже стащишь мешок с хеджи, как этот у мужчины на поясе, то не заметит ещё очень приличное время. Лавочники оживились, кричали, предлагали, торговались, продавали свои продукты, вещи. Юноша давно заметил один браслет, который привлекал своим изумрудным цветом. Но хедж, чтобы заплатить за него, не было, давно уже не было. Донкор надеялся, что рано или поздно они всё же появятся, а потом он купит это украшение и будет гордится собой.

Чуть не врезавшись в женщину, стоявшую возле одной из лавок и выбирая ткань, Донкор в последний момент успевает увернутся. В который раз он замечает за собой странную быстроту и грацию. «Как у девчонки», - недовольно мелькает в голове у юноши. Почему-то все знакомые его матери, когда он был маленьким, сравнивали его с прекрасной девочкой. Неужели он похож так? В каком месте?

Знакомые скалы, высокая арка, что открывает вид на темноту, что более не пугала, ступени, с которых он вчера упал, и уже потемневший световой диск на песке. Не успел Донкор даже подумать, как к щеке дотронулся знакомый лёгкий ветерок и от стен отбились тихие шаги. Губы растягиваются в непонятной улыбке, и юноша спешит опустить голову. Ненормально, безумно… Да, он безумен! И что? Зато его вера подтвердилась!

- Неужели тебе, дитя, до сих пор есть смысл приходить сюда?

И почему-то Донкору думается, что их каждая встреча начинается с практически одинакового вопроса. Пытаются таким образом дать понять, что надоел? Да нет, сказали бы просто в лицо или просто больше не появлялись.

- Смысл всегда есть во всём. Просто не каждый его видит, - Донкор пожимает плечами и неуверенно садится на последнюю ступеньку, надеясь, что можно.

- Но твой каков? Каждый день после утомительной работы искать встречи с богом Западного мира? - в голосе слышится насмешка.

- Мне интересно, - дрожащим голосом отвечает юноша, складывая руки на коленях. – В своей жизни у меня ничего не было такого, что… захватывало бы. И никто не мог ответить на мои вопросы внятно, а вы… да.

- Значит, я для тебя просто как говорящая книга? Ты странный, смертный, - и в этот раз смех кажется ему каким-то более низким.

- Нет! Нет… просто… вы не поймёте.

- Я? И не пойму? – Анубис искренне удивляется, слыша такие уверенные слова от смертного дитя.

- Просто вы – Бог. Вам свойственно желать и тут же это получать. А я… просто всегда верил, без всяких доказательств верил, что вы есть, что не могли просто так бросить нас. И тут моя вера, то, что было у меня в фантазиях, сбылось. Конечно, всё может быть просто каким-то моим сумасшедшим виденьем, но я… не хочу, чтобы оно кончалось.

Никогда ещё Донкор никому не открывал того, что у него живёт внутри. Но тут божество… он бы сам смог, если захотел, узнать, смог бы просто одним жестом заставить его всё рассказать. Да и смысл что-то скрывать, если хочешь в ответ услышать правдивые слова?

Казалось, что тишина затянулась слишком долго, казалось, что Анубис снова просто ушёл, ничего не сказав на последок. Но Донкор не имел право винить бога, ведь он находит же несколько минут для него, уходит из загробного мира, от душ, которые должен судить.

- Мы не можем иметь то, чего желаем, - чересчур сухо отвечает божество.

- Почему… П-почему вы приходите каждый раз на мой зов? – юноша даже скрестил пальцы, надеясь, что ему ответят сегодня, а не так, как вчера.

- Потому что ты веришь.

И?.. Это всё? Так каждый человек верит, пусть даже будет говорить обратное. Да пусть даже сейчас никто ни во что не верит! Всё равно же есть что-то в душе, что не перестаёт тянутся к высшему, дабы оно помогло.

- Почему вы ушли? Почему позволяете нам, людям, разуверится в вас и забыть? – с пылом спрашивает Донкор, вскакивая на ноги. – Так нельзя! Мы должны верить в вас, мы должны иметь опору, чтобы выжить в этом мире!

- Дитя, - и юноше кажется, что слишком устало это было произнесено, - наше время давно закончилось. Грядёт новый час, где смертные должны существовать отдалено от богов, если хотят выжить самостоятельно.

- Нет, так никогда не было и не будет. Здесь что-то другое…

Донкор не замечает, как произносит это вслух, как в задумчивости кусает нижнюю губу. Только мысль, что всё здесь что-то не то. Юноша подымает взгляд и с нарастающим страхом наблюдает за тем, как вспыхивают кроваво-алым глаза напротив.

- А если я скажу, что идёт негласная война, и мы ушли, чтобы вы не стали кучей разорванного мяса у нас под ногами?

Страх, что до этого не подымал голову, резко расцветает, стоит Анубису снова нависнуть над юношей, выискивая что-то в его глазах. Донкор дрожал, словно слабый листочек на сильном ветру, но не смел сдвинуться с места. Война? Какая война? И если война, то почему он, почему люди вообще о ней ничего не слышали?

- Но как же…

- Подумай хорошенько над моими словами, Донкор.

Юноша вздрагивает от собственного имени и резко отшатывается назад, когда фигура божества рассыпается на мелкие песчинки, которые оседают на пол. Что?.. Оглядевшись вокруг, Донкор прислушивается к тишине, надеясь, что Анубис ещё здесь. Никого. Внимание привлекают всё ещё медленно оседающие песчинки, которые манят его к себе. Юноша протягивает руку вперёд, желая дотронутся до них, ощутить, как предплечье резко вспыхивает болезненным огнём. Донкор пытается смахнуть с рукава накидки чёрные песчинки, которые, кажется, совсем были не на ней. Больно, как будто засунул руку в очаг. В уголках глаз собрались солёные капельки и, когда он подумал, что эта пытка не закончится никогда, всё обрывается. Закатав рукав накидки, юноша не верит своим глазам – на предплечье сиял красным анх. Словно кто-то приложил раскалённое железо, словно животное, на которое поставили клеймо. Донкор трёт предплечье, стараясь убрать этот рисунок, но действия не приносят ничего, кроме покраснения и без того алой… метки. И голос в голове шептал, что никому нельзя это показывать.