Нетореными тропами. Часть 2 (СИ)

К сумеркам все были на месте, быстро взбирались на верхушки сосен покрепче, занимали позиции. Ночь была лунной, звездной. Если что – разглядят, глазастые. Микаш позволил себе вздремнуть. Казалось, прошло всего мгновение, как его разбудил сидевший рядом Юхо, едва ощутимо коснувшись локтя. В темноте посверкивали зеленоватыми огнями глаза-блюдца йольского кота.

«Не стрелять!» - мысленно приказал Микаш, телепаты по цепочке эхом передавали дальше. В глубине расселины, покрытой густым кустарником, ощущались и другие ауры. Нужно было не спугнуть их.

Кот медленно обходил опушку, задирая голову к верху, словно пытаясь разглядеть засаду сквозь тьму и мороки. Тянул воздух со зловещим свистом. А из жерла расселины уже карабкались на поверхность твари. По силуэту ауры похожи на костлявых гончих с огромными клыками и когтями. Псы дандо. При свете они выглядели и вовсе устрашающе – с гниющими кусками мяса и клоками шерсти на ребрах и черепе. Эти безмозглые, просто злобные. Повезло!

А вот паршивый кот принялся точить когтями сосну.

«Терпите! Терпите!» - приказывал Микаш.

Вот показался последний. Тринадцатый. Демонова дюжина – любимое число.

«Давайте!» - скомандовал Микаш.

Сойки, его старый отряд, привык к стрельбе с закрытыми глазами, по интуиции, по бликам аур на плотно сжатых веках. С остальными приходилось обмениваться образами. Для это же и поставил в каждом отряде по опытному телепату, хоть и не доверяли им теперь.

Свистнули пращи, полетели камни. Попадали, ломая кости, в жутких псов. Один упал, второй. Кот оторвался от дерева и оглядывался по сторонам в поисках врага. Заметался от сосны к сосне.

«Лучники, огонь!» - скомандовал Микаш. Запели тугие луки, свистнули стрелы, жаля исполинского кота в бока и голову. Следующий залп, третий. Кот рухнул, утыканный стрелами, как еж.

Собаки тоже гибли одна за другой, глупые, даже не попытались сбежать, встречая смерть – если так можно назвать окончание их бесславного существования – мордами. Уж брезжил рассвет медной зеленью на горизонте – последний пес испустил дух у сосны, на которой сидел Микаш. Но он не спешил подавать знак спускаться. Сумрак уйдет в низины, капитулируя перед зноем солнечных лучшей. Только тогда опасность минует.

Когда рассвело, они без опаски спустились и приняли собирать уцелевшие снаряды. «Демонова экономия, экономия на всем! Старик совсем из ума выжил». И только Микаш знал, что капитан такого приказа не давал.

После столкнули все мертвые туши в овраг, прикопали землей, прикрыли ветками, мхом и палой листвой. Столько мороки – жаль, костров разводить нельзя. Оставшееся время отдыхали и отсыпались по очереди. Ночь снова ожидалась жаркая и бессонная.

Стоило солнцу зайти, как из лесу подтянулись мелкие стайки гоблинов и гремлинов. Отстреливать их пришлось до самого рассвета. Лишь бы к расселине не пробрались остальных предупредить. Иначе охотники сами станут добычей и живыми не уйдут.

К утру выдохшиеся снова все убирали. Кляли духоту и тяжелую работу. Микаш сам с трудом держался на ногах и чувствовал, как все реакции притупляются. А скоро начнется и вовсе дурацкая лихорадочная бодрость, когда ты вроде и летишь куда-то, горишь огнем, а смысла в действиях нет, как и подлинной трезвости в мыслях. Спали по несколько часов, глушили бодробой вместо воды и не помнили уже ничего и не понимали ничего, кроме ночных боев. Варги, огры, стрыги, Ходоки, тролли, василиски, гиеноподобные гноллы, змеи-аспиды, грифоны, птицы с медными клювами, троглодиты, грюллы, башхауны и еще одни боги ведают кто. Все слились - в одно. Бились из ночи в ночь, изредка сменяя друг друга, позволяя самым истощенным глотнуть из живительного источника - материнской стихии. Микашу приходилось заставлять себя отдыхать. Понимал, что так долго даже он не продержится. И не хотелось больше никого подводить из-за своей глупой самонадеянности.

В этот раз они дежурили вместе с Юхо, пока остальные спали.

- Думаю, эта ночь будет последней. Припасы на пределе - пора возвращаться, - разорено поделился Микаш своим решением.

- Хорошо. Мы больше и не выдержим. Изнурительная тактика, - Юхо сделал паузу, а потом выпалил на одном дыхании: - Когда ты вернешься в звено и мне придется забыть о своем командирстве?

- У меня теперь другое назначение, забыл?

- Не думаю, что лорд Мнишек станет тебя держать. Да и ты сам… он же откровенно издевается. Все твои заслуги себе приписывает, а на тебя всю грязную работу сваливает.

Микаш повел плечами. Ему вообще-то нравилась… эта должность.

- Меня все устраивает. На этом месте я принесу больше пользы, так считает маршал.

- Ты слишком ему предан.

- Лучше погибнуть за великого человека, чем всю жизнь пресмыкаться перед ничтожествами. Поверь, я знаю это лучше, чем кто.

Юхо не стал спорить.

Ночь прошла на удивление спокойно. Демоны тревожили лишь раз - маленькой группкой, даже полдюжины не набралось. Видно, тоже там в расселине поистощились.

Наутро двинулись в обратный путь. В лагере, который переместился к узкому месту на реке, где замостили плотину, звенья лучников встретили с ликованием, особенно когда поняли, что вернулись без потерь. А вот разведчикам, как выяснилось, далеко не так повезло. Один из отрядов нарвался на схорон демонов. Их останки обнаружили шедшие следом воины. Но в целом подготовительные миссии завершились успешно.

Маршал приказал готовиться к решающей битве. Впрочем, для роты Красноклювов вся подготовка заключалась в заслуженном отдыхе.

Микаш отсыпался несколько дней. Только потом среди смутных слухов разобрал, что лорд Мнишек хотел нагрузить его какими-то поручениями, но маршал строго-настрого запретил его беспокоить. Немного неловко даже.

Чуть отдышавшись, Микаш снова принялся муштровать своих подопечных, тех, кто в засаде не участвовал. Отдавал последние указания перед боем. И всем существом ощущалось приближение чего-то важного, грандиозного по своей масштабности. Это чувство не оставляло в покое, заставляло ерзать в нетерпении. Ну когда же?!

Ночью, они явились ночью, когда их и ждали. Черной ватагой, значительно поредевшей с последней встречи. Не выглядели демоны уже такими злорадными и неистовыми. Чуялось в них отчаяние и ощущение близящейся гибели, оттого и ожидание становилось все тягостней. Но маршал это умел - не поддаваться и атаковать в единственной правильный момент.

Демоны перешли на бег, задрожала земля. А Гэвин, сидя перед войском на своем дивном белом жеребце, все держал руку поднятой, не позволяя боевым горнам проронить и звука.

Сто шагов. Пятьдесят. Совсем близко. Рука опустилась, грозный рев оглушил. И конница, ощетинившись копьями, ринулась в бой. Утренний всадник на белом коне - что на знамени, что на поле. Первый среди лучших. Несокрушимый. Демоны сами подали к копытам его коня, поверженные страхом перед этой небывалой мощью.

Славная битва! Азарт пьянил. Парни вокруг открыли счет - кто больше тварей положит. Микаш только присматривал, прикрывал спины да добивал тех, кто пытался сбежать. Красноклювов поставили в дальний фланг.

Не так жарко, как на передовой, но наверное правильно, раз воины так выдохлись в засаде. И все же жалко было наблюдать, как собственный удачный план исполняют другие.

Атака демонов захлебнулась, едва палящее солнце минуло зенит. Усталые воины покидали поле брани, тащили на себе мертвых и раненых. Микаш вместе со свежими подкреплениями продолжал педантично добивать оставшихся демонов. Даже когда товарищи уже повернули в лагерь, а вечер стремительно приближался вместе с кроваво-алым закатом, Микаш все еще бродил среди трупов и налетевших на них стервятников. Пихал ногами истерзанные туши, приглядывался к сполохам аур на плотно запахнутых веках - ничего. Только тянет что-то в груди недобрым предчувствием, покоя не дает. И отрешиться не получается.

Под зловещее карканье Микаш брел все дальше от поля брани, к лесу, что густо устилал круглые волны пригорков. Теперь здесь царила непривычная таинственная тишина в ожидании, когда на освобожденную землю вернутся птицы и звери. Хорошо же, и все равно неспокойно, словно бы эта победа, этот поход, вся эта борьба уже ничего не значит перед лицом другого врага, во стократ более жуткого и коварного. Того, кто незаметно пробирается под кожу и выедает сердцевину, искажая мораль и отравляя помыслы ненавистью к себе подобным. Неестественной родственной враждой, когда брат вонзает меч в незащищенную спину ничего не подозревающего брата. Не из-за денег, не из-за власти, даже не из жажды жизни и любви - из всепоглощающей ненависти, лихорадочного желания уничтожить всех и вся, не почему-то, а просто… чтобы всем было одинаково плохо. Справедливость сумасшедшего бога…