О чем поет вереск (СИ)

========== Глава 1. Вересковая пустошь ==========

Искры перехода перестали колоть веки, и Мидир открыл глаза.

Вересковые пустоши Верхнего мира румянились ласковым утренним светом. Жадное солнце слизывало туман с низин — восход будто стягивал покров с разнеженной ночными ласками красавицы.

Мидир усмехнулся своим мыслям, усадил спящую девушку в седле поудобнее. Проверил: дышит. Её имени он не знал, да и зачем? Золотоволосая игрушка с пустыми голубыми глазами приелась столь же быстро, как и покорилась. Волчий король погладил вороного, понукая очнуться от хмари перехода и тронуться в путь. Ехать по земле людей, любуясь вереском, предстояло долго.

Можно было и вовсе не брать вороного, а пробить завесу междумирья близ Манчинга. Но очередную забаву лучше высадить поближе к ее дому и подальше от столицы галатского королевства, дабы не порождать ненужные сплетни о демонах Нижнего. Просто гуляла, просто мужчина.

Ей хватило нескольких слов, улыбки и поцелуя. Что еще нужно для Лугнасада? Праздник начала сбора урожая, теряя свое практическое значение в Нижнем мире, оставался праздником свободы и любви. Он усиливал чувства, придавал отношениям легкость, а изменам — прощение. Смертная лишь мечтала о браке, однако лучше скрыть время, проведенное ею в Нижнем.

Когда от дороги до поселения девушки-без-имени осталось меньше пол-лиги, Мидир остановил Грома. Осторожно спустился с коня, завернул спящую в плащ и оставил на пригорке. Легкий выдох — и морок от перехода стал обычным сном.

Мидир замкнул на девичьей руке толстый золотой браслет выше ярко раскрашенных деревянных и бросил прощальный взгляд на милое, почти детское круглое личико. Новое поветрие галаток выбривать себе брови и укладывать волосы известковой водой заставило вздохнуть, хотя к бесконечным кольцам на шее, к браслетам на лодыжках и запястьях волчий король почти привык.

Девушка вздохнула, причмокнула и подложила ладонь под щеку. Золото блеснуло красным в лучах восхода. В любой другой день могли и напасть недобрые люди, но не в Лугнасад, когда останавливались даже войны.

Теперь можно ехать в столицу по весточке Эохайда. Зима шесть раз сменила лето с тех пор, как волчий король покинул Манчинг. Жизнь верхних — миг по сравнению с вечностью ши, но Мидир с теплом вспоминал время, проведенное рядом с королем галатов: защита его трона, защита его земли…

Ныне мир Нижних почти не знал войн. Драконы истреблены, фоморы не покидают морских вод, неблагих ничего не интересует, кроме своих чудовищ и секретов магии. Только и оставалось королю Грезы, что баловаться со стихиями да любиться с девками.

Мидир оборвал себя: плохие мысли. Неверные. Не дело королю Нижнего маяться раздумьями. До Манчинга еще ехать и ехать, и он остановил вороного, вдыхая пряный аромат нагретых солнцем цветов.

— Хмурый черный всадник на черном коне! — разнесся над вересковым полем звонкий девичий голос. — Словно явился от волчьего короля!

Странно, но Гром и ухом не повёл. Мидир обернулся, желая возразить на все: на дерзость смертной, на собственную хмурость, на принадлежность Дому Волка, тщательно скрываемую в Верхнем, даже на черноту — серебряной вышивки на бархате плаща и шелке сюрко хватало — но замер, вцепившись взглядом в незнакомку.

Теплая зелень искрится во взгляде, волосы струятся ниже колен огненной медью, ярко-алые губы манят прикоснуться. Лилейно-белая кожа, без намека на веснушки, словно светится на совершенном лице. Лиственная туника и горчичный плащ не скрывают изящества тела: узкой талии, крутых бедер и высокой груди.

Будто сама королева Лугнасада явилась в Верхний мир из сказочно прекрасной Грезы, давно канувшей в небытие.

Мидир спрыгнул с Грома, спросил вкрадчиво:

— А если я и есть волчий король?

— Вы не можете быть им, — вздохнула, и словно облачко набежало на солнце. — Впрочем, как и я не могу быть королевой галатов…

Мидир краем глаза уловил движение и просверк металла на оружии, а незнакомка тут же махнула двум дюжим молодцам, выскочившим как по команде на край поля. Затем наклонилась, срезала изящными ножничками пару цветков и уложила в полную сумку, висящую на плече. Глянула искоса, явно ожидая услышать имя.

— Зовите меня Майлгуир, — заторопился он. — И еду я в столицу. Может быть, нам по пути?

Поддавшись внезапному порыву, Мидир выдернул ближайший сиреневый куст и отдал девушке.

Ствол неожиданно оказался толстым и усеянным колючками.

— Что вы сделали! — вспыхнула травница. — С корнем!.. Руки бы вам оборвать! — она ловко приладила выдернутый вереск. — Дайте вашу флягу!

Полила растение, и Мидир не поверил глазам — так благодарно вереск воспринял заботу. Приживется несомненно, безо всякого магического вмешательства.

— Мне иногда кажется, он поет, — пальцы незнакомки мягко прошлись по розовым лепесткам.

Порыв ветра пошевелил вереск, поиграл волосами травницы, донес до Мидира запах. Будоражащий и сладкий, он мгновенно вскружил голову.

— О чем? — еле вымолвил волчий король.

— Я не знаю…

И улыбнулась слабо: мол, знаю, да не скажу. Не скажет! Ему, которому всегда достаточно взгляда!

— Можно ли неуклюжему садоводу узнать имя той, кому покорятся цветы и люди? — спросил уязвленный Мидир.

— Меня зовут Этайн, — ответила она безо всякого кокетства. А об имени отца или мужа умолчала. Значит, принимала на себя ответственность за свою судьбу. Пламя в волосах и в сердце, слишком вольное для галатской супруги. Времена королевы Боудикки давно прошли, теперь галатки прячут за спинами мужей себя и свое мнение.

Рыжеволосая красавица стряхнула с рук землю. Мидир поболтал флягой, показывая, что в ней есть еще влага, и вылил ее в протянутые женские ладони — совершенной формы, достойные того, чтобы воплотить их в мраморе.

— Может, добрая госпожа Этайн покажет мне, где можно набрать воды в дорогу?

Она недовольно вздохнула. Мидир добавил поспешно:

— Я не заслужил подобной малости?

— Простите меня, Майлгуир, за миг сомнения. Слишком близко там ложе Димайда и Грайне[3]…

Этайн смущенно опустила глаза, и Мидир спрятал ухмылку.

— Прекрасная госпожа, я не потребую возлечь со мной.

— Обещаете?

— Клянусь Миром под Холмами! Я привык, что дева меня обнимает сама. Подожду, пока не попросите.

— И попрошу! — подняла глаза на Мидира, обожгла хризолитовым огнем. Сердце заколотилось, но тут Этайн рассмеялась: — Как только мир перевернется, — поправила сумку на плече и пошла вперед.

Мидир, полный негодования, остался на месте. Оглядел уходящую: скромная сумка травницы, плащ из простой холстины. А обувь, ожерелье и пояс дороги и изысканны. К тому же охрана так и следовала в отдалении.

Волчий король догнал Этайн и пошел рядом. Гром послушно вышагивал в поводу.

— Знатная госпожа — и травница?

— Госпожа травница, да. Но почему вы решили, что знатная?

— А ожерелье?

— Подарок, — Этайн погладила медовый янтарь, и сердце волчьего короля сжалось от непонятной боли. — Я люблю травы. Собранные моими руками, они лучше помогают людям.

— Не думаю, что вам есть нужда их собирать.

— Неужели вы никогда и ничего не делали просто так?

— Я просто так нарвал вам цветов.

— И это все?! За всю жизнь?

Мидир задумался.

— Я много чего делал ради долга. Просто для себя же… Я хотел спасти брата.

«Но не смог», — слова замерли горечью на языке.

Этайн изменилась в лице, ухватила за руку:

— Простите меня за глупые расспросы. Я не хотела вас огорчить!

А Мидиру казалось, он отвечал совершенно спокойно.

— Когда-то я помог другу. А вы?..

Этайн отпустила его пальцы, пнула камешек на дороге.

— А я беру деньги за травы, чтобы люди берегли их… Еще рано, но смотрите, что я нашла.

Порылась в сумке, вытащила сверток, развернула и показала гордо. Корешок на холщовом лоскуте походил на искривленного человечка.

— Мандрагора, причем мальчик. Видите? — погладила Этайн утолщение в верхней части и стряхнула остаток земли. — Он дается редко, хотя способен на многое. Да-да! Лечит от тяжких болезней…