Навечно преданный (СИ)

Сама мысль лишиться Шерлока — пусть даже не возлюбленного, а друга, близкого и самого дорогого — казалась шотландскому монарху ужасным порождением безумия. Представить же своего восхитительного гения в потных лапах эплдорского князя, в полной власти его гнусной похоти было абсолютно невыносимо. Если это случится, если жизнь, что позволила им встретиться, всё-таки будет настолько жестока и несправедлива — Джон готов, наплевав на все свои прежние принципы, взять карающий меч судьбы в свои собственные руки и раздавить мерзкую гадину, освободив мир от его тлетворного дыхания. Если не будет другого выхода, если иные способы спасти Шерлока исчерпают себя — он сделает это! И пусть потом его судят, пусть его грешная душа до скончания веков горит в аду рядом с душой им же отправленного в преисподнюю Магнуссена — он не будет роптать или сожалеть о содеянном. Пронести пистоль в зал суда не составит труда — никто не станет обыскивать уважаемого и заслуживающего всяческое доверие правителя Шотландии. А там, если судьи договорятся вернуть Преданного прежнему Хозяину…

Удивительно, но возможность принятого решения действовала на Джона успокаивающе и почти расслабляюще. Оставалось лишь постараться, чтобы Шерлок не догадался о намерениях Его Величества, иначе он просто не допустит подобного развития событий.

На то, что Преданный воспользуется предоставленной ему информацией и сегодняшней передышкой, дабы всё-таки покинуть с молчаливого королевского разрешения стены дворца и границы Шотландии, Ватсон не надеялся вовсе. И не из каких-то логических соображений. Он просто знал.

Погружённый в мрачные думы, автоматически отдавая распоряжения по текущим делам, требующим решения до отъезда, Джон не заметил вновь подкравшейся на бархатных лапах ночи, лишь краем сознания отмечая периодическое появление прислуги, поддерживающей мерцающий в очаге огонь или приносящей лёгкие закуски, не замечая, собственно, самой пищи. Пару раз зашедший уточнить какую-то мелочь, а на самом деле — чтобы проверить состояние своего государя, Лестрейд в конце концов тоже счёл за лучшее оставить того в покое. Тишина и неразрешимость окутали кабинет пеленой тоскливого безвременья, ненарушаемого ничем и никем.

Завязший в этом мороке, он, несомненно, вздрогнул бы от неожиданности, уловив движение скользнувшей в кабинет тени, невзирая на то, что помнил об охране на входе в апартаменты. Вздрогнул, если бы не глубоко въевшееся в кожу и внутренности ощущение абсолютно точного знания о том, чья это загадочная фигура замерла сейчас рядом с ним, ссутулившимся в кресле у пылающего камина — единственного источника света в этой погрузившейся в вечерние сумерки комнате.

Король молча нашарил в кармане сложенный вчетверо листок и протянул его за спину, не глядя на позднего гостя.

— Вот, сегодня мне это передала Мэри. Подбросили в её почту. Кто-то всё знает. И я не понимаю, как быть. Как поступить правильно.

Листок перекочевал в доверенные руки, а Джон горько продолжил:

— Мы ведь не сделали ничего, за что стоило бы краснеть, чего стоило бы стыдиться. Почему же всё теперь так запутанно?

Посетитель вышел из тени и опустился на одно колено рядом со своим государем.

— Вы позволите мне задать один вопрос, Ваше Величество? — И уловив поощрительный короткий жест, произнёс:

— Чего Вы больше всего опасаетесь на предстоящем процессе?

Величество вздохнул и пожал плечами.

— О, наверное, много чего! Предстать перед светом лицемером, не исповедующим собственные постулаты… Новых неожиданных каверз от князя Магнуссена, которые, вне всяких сомнений, обязательно будут… Презрения… Осуждения… Ооо… — Джон вцепился пятернёй в коротко остриженные светлые волосы. — Не слушай меня, Шерлок… Всё тлен… Ты же и так знаешь, ты не можешь не чувствовать, верно?

Король с трудом заставил себя посмотреть в глаза своего Преданного:

— Но даже не почувствовав — наверняка уже давно считал с меня всё, что только возможно, как ты это легко делаешь? Посмотри на меня, Шерлок, и сам скажи: чего я боюсь сейчас настолько, что не могу сомкнуть глаз, зная, сколько сил мне понадобится, чтобы вынести это проклятое разбирательство?

Тот с минуту, не мигая, смотрел в глаза своего сюзерена, затем, сглотнув, развернул вручённую ему бумагу. Быстро прочитав короткий текст, повёл листком перед носом, ещё раз оглядел депешу со всех сторон, прощупав её уверенными пальцами, и замер, смежив веки. Джон, не раз наблюдавший подобную картину во время глубокой задумчивости своего Преданного, старался не двигаться, не мешать анализировать и мыслить, лишь переводя пытливый взгляд с трепещущих ресниц на высокие скулы, на чувственную излучину верхней губы, на подрагивающий и чуть опущенный уголок рта и снова вверх, к высокому умному лбу, прикрытому тёмными завитками растрепавшихся кудрей, повторяя глазами этот маршрут вновь и вновь, пока не осознал, ЧТО он на самом деле делает. Пытается запомнить. Сохранить в памяти. На тот продуманный, самый крайний случай…

Он втянул воздух сквозь плотно сжатые зубы. До чего же дошло — сидит, рефлексует словно глупый щенок, и, самое главное, не имеет сил прекратить это дурное представление одного актёра. Пусть даже сейчас его никто не видит, кроме Преданного… Жалеешь себя, Джон? Спешишь попрощаться, когда ещё ничего не сделано, не использованы все средства, чтобы выйти из боя победителем? Заранее сдаёшься? Позор.

Словно очнувшись от этого громкого вздоха, Шерлок открыл глаза. Голос его был ровным и спокойным.

— Вам следует сделать всё в точности так, как советует автор этого послания, государь.

Джон, нахмурился и тихо произнёс:

— Почему, Шерлок? А если это ловушка?

— Нет, государь, — Шерлок слегка качнул головой из стороны в сторону. — Письмо написал друг и он точно знает, что делает.

— Может быть, ты и имя можешь назвать? — Джон саркастически поднял бровь, тем не менее, понимая, что нисколько не удивится, если на самом деле услышит ответ на свой вопрос. Но Преданный лишь пожал плечом:

— Возможно, я мог бы. Но не стану, государь. Есть вероятность ошибки, а персона слишком… высоко, — он медленно поднёс бумагу к огню. — И лучше будет хранить то, что здесь написано, в более надежном месте. Например, в памяти.

Джон, помнящий каждое слово послания, не протестуя, наблюдал за пламенем, быстро пожирающим предложенную пищу, когда почувствовал, как узкая ладонь тепло легла на его запястье. Оторвавшись от ярких оранжевых языков приручённой стихии, он вновь повернул голову к Преданному и наткнулся на взгляд, от которого все страхи и планы тут же вылетели из головы, оставив после себя только звенящую пустоту. Шерлок никогда ещё не смотрел на своего короля так твёрдо и нежно.

— Вы по-прежнему верите мне, государь? — Джон завороженно кивнул. — Тогда обещайте, что последуете моему совету и указанию Вашего анонима. Вы обещаете?

Джон снова кивнул и, не в силах больше сдерживаться, провёл ладонью по щеке коленопреклоненного Преданного. Чуть дёрнул уголком рта, но тотчас опомнился и, опасаясь, что улыбка его в этот момент может выглядеть слишком жалкой, поджал губы.

Массивные часы, расположившиеся на каминной полке, мерно отсчитывали уплывающие в никуда минуты.

Шерлок, ещё раз вглядевшись в пронзительно-голубые глаза, поднялся с колен и, подойдя к двери, медленно задвинул щеколду. Так же медленно вернулся на прежнее место и, окунаясь сияющей бирюзой в затягивающий аквамарин джонового взгляда, потянулся к шнуровке на своём камзоле.

Не сразу сообразивший, что происходит, а возможно, не до конца веря собственным органам чувств, Его Величество очнулся лишь тогда, когда тёмно-серый бархат плавно упал к его ногам, а трепетные музыкальные пальцы так же неспешно взялись за белоснежный батист сорочки, обнажая ровную и гладкую, лишь кое-где ещё хранящую отметины чужой жестокости, кожу стоящего перед ним личного Ангела. Голос предательски дрогнул:

— Что ты делаешь, Шерлок?

Тот, явно ловя себя за язык, чтобы не произнести своё коронное «это же очевидно!», чуть улыбнулся: