Я - твое поражение (СИ)

Друг кивнул, и быстрым шагов вышел.

Наконец-то у меня есть где отдохнуть, раскидав одеяла взгромоздился на пуховики, утопая в них чуть ли не целиком.

- Хорошо живут, персы!

Единственная мысль пробежала и потухла, когда смыкая веки я отключился от всех жизненных забот.

Проснулся от того, что кто-то неподалёку громко всхлипывал, жалобным плаксивым голоском. Стараясь не задеть больного места, повернул голову на звук и увидел толстого евнуха в пёстром халате, с бабским красным лицом. По дряблым щёкам старого слуги, текли обильные слезы.

- Прекрати!

Неведомый плакальщик вздрогнул и попытался закрыться рукавом.

- О добрый господин. Простите, недостойного целовать следы ваших ног, Саида.

Почему он здесь и где Феликс и почему так ноет рана?! Пытаясь с ходу решить несколько задач, с трудом приподнялся, не показывая какое страдание мне причиняет любое движение.

- Почему ты ревёшь?

- Это ведь кровать царя царей, и повелителя многих народов, великого царя Дария! Здесь он принимал любимца и проводил ночи закона, с женой. Покрывала этой кровати священны, вы же скомкали их и перепачкали кровью. Об этом я плачу, видя какие порядки приходят на смену величественному прошлому.

Спорить с расстроенным стариком не входило в мои планы, и потому я строго велел ему убираться восвояси.

Болело все тело! Сон не принёс желанного облегчения, найдя в соседней комнате маленький фонтанчик, напился простой воды черпая её горстью. Заметив при этом, что на дворе уже вторая половина дня и солнце находиться в зените. Сколько же я проспал? Почти два десятка часов? Многое могло измениться!

Держась за нудящее плечо, выполз в коридор крикнул Феликса. Друга на месте не оказалось, вместо него ко мне бросились сразу несколько македонских телохранителей и персов, желавших выполнить любую прихоть.

- Пусть приведут лекаря и через час жду всех тетрархов к себе, с отчётом о размещении.

- Что прикажет господин делать с гаремом, великого царя?

- Распустить! Не хватало мне кормить ещё полтысячи бездельниц.

Служители переглянулись явно озадаченные моей неприкрытой грубостью.

- Во дворце находятся триста шестьдесят пять высших наложниц, пятьсот наложниц второго порядка, не считая их слуг и дворцовой обслуги. Прикажете всех выгнать за ворота?

- Всех и побыстрее! И приведите мне хоть какого-нибудь лекаря, о боги. Моё плечо, сейчас разорвёт от боли!

Не решаясь перчить Филалександру, персы бросились врассыпную, точно крысы разбежались по норам. Скрипя зубами, я опустился в широкое кресло и не скрываясь застонал.

Плохо очень плохо! Моя голова словно в невидимом пламени.

Мышцы, перекручивает как на прокрустовом ложе. Если я не приму небольшую дозу опия, боюсь не перенесу страдания. Найдя на столике заветную шкатулку, которую с недавних пор стал возить с собой неразлучно, выбрал два шарика и медленно разжевал их. Потом пришёл Феликс с неизвестным персом, уверявшим будто бы он лучший доктор во всем дворце. Тот осмотрели мою рану, что-то там проскребал, видимо вычищая гной и грязь и наложив новые мази туго забинтовал. Сразу полегчало, я даже с аппетитом поел предложенные блюда из мяса птиц густо пересыпанные шафраном с стручками недозрелого гороха. Выспавшись за день, скрупулёзно с каждым из командиров разобрал жалобы неизбежно возникающие при размещении войска на новом месте, уладил большинство из них, неугодных тотчас же наказал. Впрочем, все как всегда. Обычная серая рутина. Было далеко за полночь, когда последний македонец вышел, оставляя меня в одиночестве. Чтобы не коротать пустые часы бессонницы, решил прогуляться по дворцу. Медленно прохаживаясь по полупустым покоям, вышел в обширный зал «ста колонн», о котором когда-то рассказывал Тамаз. Вспомнив о невыполненном обещании, даже немного расстроился, но не настолько, чтобы это обстоятельство лишило любопытства. Приказав сопровождающим показать мне самые лучшие покои, при свете громоздких ламп обходил одну комнату за другой. Знавшие мой крутой нрав, македонцы не рискнули грабить царские покои, оставив здесь все на своих местах, так словно Дарий только вчера вышел отсюда. Бронзовые фигурки богов в остроконечных шапках и длинных юбках, расставленные на полках, отсвечивали выпученными глазищами, в руке одного из них я заметил кольцо, другой прижимал к себе мёртвого льва.

- Гильгамеш!

Почтительно отозвался слуга, на вопрос об имени этого богов. Он хотел ещё что-то прибавить, но я уже потерял интерес к пантеону чужих божеств, и принялся с удивлением рассматривать мягкие парчовые седалища и кресла. Золото здесь казалось не переводилось, оно главенствовало везде: на портьерах, в сосудах для благовоний, на спинках стульев, даже под ногами, где вкрапления драгоценного металла завивались в причудливые спирали между деревянных планок.

- Дарий умеет ценить красоту!

Не то что бы я хотел восхвалить великого царя, скорее удивляясь его чувству прекрасного, невольно воскликнул.

- Дальше нельзя, дальше начинаются комнаты гарема. Это место священно, и всем, кроме царя туда вход воспрещён.

- Разве я не приказал очистить покои?! Теперь они будут называться инженерным корпусом! И если вам не хватило духу выбросить царских приживалок, что ж видно это придётся сделать мне!

В сопровождении нескольких персов, старых царедворцев, раздражённый невыполнением приказа, прошёл в самые сокровенные покои великого царя. Гигантские колонны взметнувшиеся ввысь, стройные, точно нераспустившиеся стебли лотоса, растущего у береговой линии Евфрата поддерживали потолок раскрашенный яркими орнаментами, зигзаги здесь чередовались со спиралями, человеческие фигуры в дорогих одеяниях с цепочками из играющих крошечных обезьянок. Утопая сандалиями в густых шёлковых коврах, я брёл посреди всей этой роскоши, уже не зная чем ещё сможет удивить меня сказочный дворец. В небольшом дворике, там, где потолок зиял идеально круглым отверстием, открывая царским жёнам, небо, журчал прелестный фонтанчик с львиными головками на бортиках. Мраморные звери смотрели скорее приветливо, нежели угрожающе, из пасти каждого текли тонкие струйки в глубокую синюю чашу бассейна. Везде, куда не падал взгляд, в плоских посудинах цвели гиацинты, источая тяжёлый сладкий аромат, от которого кружилась голова. Ничего подобного я не видел в Македонии, даже в покоях царицы. Хитрые персы дали мне время насладится прохладной дворика, промолчав, даже когда я наклонившись вымыл лицо и руки под хрустальными струями священного водоёма.

- Отсюда начинается царство красоты!

Интересно!

Значит - вот эти узоры на коврах предназначались только для женщин? Не слишком ли много внимания персы уделяют глупым вздорным созданиям? А эти золотые сосуды и пуховые подушки на табуретах красного дерева? Удивительные тонкогорлые сосуды из необычного материала белого цвета, хрупкого и твёрдого одновременно. Все вызывало неподдельное восхищение, я даже забыл ненадолго свою миссию, и как глупый ребёнок не скрывая восторга таращился на роскошь персидского гарема.

- Комнаты печали!

- Что? Ох, я задумался!

- Первыми мы пройдём комнаты печали, так называются покои отвергнутых великим царём наложниц. Это поистине самое грустное место в гареме, здесь предаются страданиям не угодившие чем-то повелителю девушки. Отсюда дорога только одна, после года томительного ожидания, если великий царь не признаёт её вновь, девушку душат и сбрасывают тело с стены.

- Прескорбно, - вежливо вздохнул я, не слишком жалея неизвестных персиянок.

Пройдя ещё немного, был едва ли не опрокинут неизвестно откуда взявшейся толпой, мне в ноги бросилось до полсотни женщин, с распущенными волосами и в ярких одеждах. Все как одна, распростёрлись на полу, голося, прося о снисхождении. Пришлось кричать, дабы переорать их вой.

- Наш царь Александр дарует всем вам свободу, если у кого-то есть семьи или друзья, те могут сегодня же покинуть дворец, остальные пусть запишутся у евнухов, и мы решим их судьбу.