Я - твое поражение (СИ)

- Помогай мне, филэ! Да, так уже лучше. Старайся, мой хороший!

Шептал в перерывах между толчками, стараясь задевать точку моего сладострастия. Ты ждал ответного отклика, ждал момента, когда я как и прежде, крепко обхвачу твою поясницу длинными ногами, вскрикну, от разрывающего грудь ликования; ты, как приговора, ждал движений себе навстречу. Любовных, отчаянных, безрассудных и бесшабашных, ты хотел взрывной страсти, той, что соединила нас однажды, а получал лишь безмолвный, плачущий кусок плоти. Почему? Не знал ни ты, ни я, а может и не хотели знать. В ту ночь, верный собственному упрямству, ты сумел дойти до конца, выплеснулся глубоко в моем теле, застыл, как делал всегда, и упал, погребая под собой.

Не говоря ни слова, отвернувшись вскоре заснул.

Я хотел убить себя, действительно, не лгу. С трудом поднявшись, добрел до стола, где всегда в беспорядке валялись различные безделушки. Пошарил, но, ничего не нашёл.

Утром ты был весел и доволен, расцеловав меня, уехал на три дня в горы, поохотиться на пернатую дичь.

Тебя сопровождали: Неарх, Гарпал, Леомедотон, Птолемей, любовница Птолемея - Таис, та самая наглая, хвастливая гетера, примеченная мною в театре, и оказывающая знаки внимания определённого порядка не только официальному жениху. Мне быстро передали, то, что ты тщательно пытался скрыть: как вы на пару с братом воспользовались её услугами и остались весьма довольны. Именно так и было написано в кратком донесении одного из шпионов, твоим ловчим, загонявших для царственных гостей птицу в силки. Я не стал раздувать конфликт, в конце концов, если дома ты не можешь удовлетворить голод, то почему бы не перекусить в придорожной харчевне, это не измена!

Маленькое развлечение на стороне!

- Говори себе это чаще, - нудил внутренний голос, - и ты окончательно потеряешь Александра.

Я пытался спорить.

- Он любит меня, и не променяет, ни на одну из шлюх!

- На шлюх возможно, но кто знает, кого ещё Александр встретит на великом пути?

В Газе мы решили на время расстаться, ты неожиданно для всех направился в Египет, стонавший под владычеством персидского сатрапа, а я занялся свои привычным делом – снабжением и кормлением зимующей армии. К тому времени персидский флот, измождённый нашими атаками с берега и невозможностью пополнить даже запасов питьевой воды, сдался, мне доверили высокую честь командовать им и приспособить бывшие боевые галеры под грузовые перевозчики. Теперь мы не были зависимы от грабежа местного населения, работая в тесном союзе с Антипатром оставшимся в Македонии в качестве наместника, за три месяца переправили на другой берег Гелиспонта тысячи голов скота, сотни мешков муки, несчётное количество амфор с маслом и вином. Я хотел, чтобы к возвращению, ты нашёл свой тыл сильным и сытым.

Работая всеми днями, ближе к ночи, час, посвящал время приятному занятию. Ходил в гости. По твоей просьбе посещая ежедневно осиротевшую семью Дария. Поначалу меня тяготили встречи с пленниками, особенно не привечала меня мать Дария, все время пока я находился в шатре она сидела отвернувшись к стене и молчала. Стараясь не замечать её отчуждения, разговаривал с женой царя Статирой, та оказалась на редкость добросердечной милой женщиной. Через несколько посещений, совсем перестала меня чураться и даже сняла чадру, позволяя увидеть красивое личико с восточными правильными чертами. Насурьмлённые брови, широкие, плавные как крылья большой сильной птицы и тёмные глаза. Особенно запомнились, плавные движения царицы и её голос. Ровный, чуть хрипловатый, я бы даже сказал чарующий. Поначалу я ограничивался вопросами о нуждах семьи, старался выполнить все их просьбы, но, время шло, моё свободное владение персидским языком и почтительность сделали своё дело, мне стали доверять. Статира оказалась на седьмом месяце беременности, хотя и тщательно это скрывала, я не лез в её женские тайны, а только однажды, принёс купленные далеко на севере мягкие овечьи одеяльца и одежды для новорождённого. По щеке женщины даже скатилась слеза, когда она принимала мои подношения.

- Пусть благословят тебя твои боги, - тихо сказала, борясь с желанием немедленно рассмотреть свёрток.

- И тебя царица! Да, будет твой небосклон чист, а пламя очага всегда яркое.

Вместе с женой Дария, как и говорилось ранее, к нам попали его мать, сын двенадцати лет, и две дочери четырнадцати и десяти годов. Старшая, которую прочили тебе в жены, пошла вся в мать, такая же тихая, рассудительная девочка. С туго стянутыми сине-белыми лентами в косах, сидела у ног матери и с интересом смотрела, как я раскладывал то немного, что успел достать. Особенно её радовали золотые красавцы фазаны, водившиеся в ущельях; красивые птицы предназначенные стать изысканным кушаньем, неизменно исторгали крики радости маленькой Статиры. Она вела себя как ребёнок, ещё не наигравшийся с игрушками, ей все было интересно и с разрешения матери, она,частенько задавала мне вопросы. Хотела знать о Македонии, как там живут, царские обычаи и развлечения двора. Многое удивляло персиянок.

- И совсем нет евнухов?

- Ни одного!

- Кому же вы доверяете свои сокровища?! Кто поверенных ваших дел?! Кто развлекает мужчин на пирах?!

- Друзья, слуги, актёры и музыканты, в конце концов.

- Они же могут продать вас, за один взгляд прелестной женщины? Мужчины, так ненадёжны!

- По вашему искалеченные юноши, более постоянны? Разве не евнух Багой, едва не уничтожил весь род Ахеменидов? Хвала богам, ваш царь Дарий, вовремя раскусил его злобный умысел и заставил самого выпить чашу с ядом!

Статира мягко опустила руку на плечо дочери.

- Достаточно, господин Гефестион очень устал, да и нам пора отходить ко сну.

Раскланявшись, я пошёл к выходу, как вдруг вдогонку мне донеслось.

- И все-таки жалко, что он не евнух.

Едва сдерживая смех, вынырнул в ночную мглу, с чего бы царственная девочка желает чтобы я лишился того, чем меня наградила природа, возможно, ее ум уже отравлен понятием верности последних и ей видеться наше будущее, только в одном свете: ты царь, она царица, я евнух! Глупышка!

Зимовка в Газе, городе покорённом только с четвёртого приступа, доставшегося тебе ценой двух глубоких ран – бедра и руки, грозила стать самым скучным времяпрепровождением, потому я временами устраивал небольшие игры, состязания в беге и метании копья, награждал победителей венками из оливковых ветвей и денежным призом. Тела жителей упрямого города распятые на крестах, приказал снять только когда они начали разлагаться и издавать жуткое зловоние, а тридцать тысяч пленных, проданных в рабство отослал в Македонию, не желая кормить лишние рты. Стоя у могилы Батиса, наместника, человека погибшего как герой, до последнего оборонявшего родной город, задумчиво поковырял ногой рыхлую землю. Несмотря на твой приказ – бросить его тело собакам, похоронил Батиса, истерзанного, избитого камнями и неровностями дороги. Я спрятал свидетельство твоего безумия, которое все чаще стало проявляться после сражений, битвы настолько захватывали тебя, что ты долго не мог прийти в себя, совершая действия достойные умалишённого. Взять того же Батиса, которого ты привязал к колеснице и протащил его тело трижды вокруг города. Зачем? Все и так были устрашены и не сопротивлялись?!

А после… громогласно оскорблял меня, называя трусом? Разве не я убил того перса, перед кем спасовал наш храбрец Филота, мужество которого ты не устаёшь превозносить при каждом удобном случае? Разве не я отражал удары направленные тебе в спину? Почему отныне разумность моих доводов, раздражает тебя? Не опускаясь до прилюдных выяснений отношений, раз за разом я ухожу от конфликтов, и только боги знают сколько это ещё продлиться. Если бы у нас был хоть какой-то секс, он бы сгладил все шероховатости, если бы я мог как и прежде, отдаться тебе без остатка.

Может прибегнуть к помощи колдунов, они наверное знают способы …

Вздохнув отошёл от могилы. Навстречу выбежал один из помощников, сообщил, что меня ждут послы из Сидона, небольшой области на востоке от города.