Возвышение падших (СИ)

— Госпожа, — произнесла Миршэ-калфа, привлекая к себе внимание той.

Лилиан смущённо взглянула на Дэфне Султан, которая тепло ей улыбнулась.

— Миршэ-калфа сказала, что ты желаешь службы у меня.

— Простите, госпожа, за дерзость, — залепетала Лилиан. — Рядом с вами я чувствую себя в безопасности. В гареме мне не дают покоя из-за того, что семья продала меня в рабство. Если вы сочтёте это уместным, я бы хотела служить вам.

Дэфне Султан, вздохнув, мимолётно переглянулась с Миршэ-калфой. Та едва уловимо кивнула головой, одобряя. Низис-хатун, заметив это, возгорелась ещё большим недовольством.

— Хорошо, — степенно кивнула светловолосая госпожа. — Отныне ты у меня в услужении. Будешь жить в моих покоях, в комнате для прислуги вместе с Низис-хатун.

Лилиан и Низис обменялись напряжёнными взглядами, будучи обе этому не рады.

— Миршэ, позаботься о том, чтобы к вечеру вещи Лилиан перенесли в мои покои. Также расскажи ей о её новых обязанностях.

— Как прикажете.

— Откуда ты родом, Лилиан? — осведомилась Дэфне Султан, откладывая книгу в сторону.

— Мне неизвестно это, госпожа. Когда я была ребёнком, то семья, в которой я выросла, нашла меня на рынке Стамбула. Рассказывали, будто я была в богатых одеждах, но они износились и изорвались. Своей настоящей семьи я не знаю. Может, меня потеряли, а, может, оставили.

Дэфне Султан, помрачнев, понимающе кивнула.

— Ты выглядишь такой хрупкой и ранимой… Но, несмотря на это, перенесла многие тяготы жизни и не сломалась. В тебе остались доброта и желание жизни. Если пожелаешь, я дарую тебе новое имя, которое поможет тебе освоиться здесь, в гареме.

— Если вам так угодно.

— Филиз. Означает “пробившийся росток”, “стебель”. Ты словно прекрасный, нежный цветок, пробившийся к жизни, несмотря на препятствия.

— Спасибо, госпожа, — благодарно улыбнувшись, проговорила новоиспечённая Филиз.

— Ступай.

Миршэ-калфа заметила, каким недовольным взглядом провожала Низис-хатун уходящую девушку.

На выходе с террасы Филиз-хатун, опустившая темноволосую голову к своим ногам, с кем-то столкнулась, а после, подняв серые глаза, испуганно отшатнулась.

— Простите, Шехзаде, — затрепетав, прошептала она.

Поклонившись, Филиз, смущённо опустив взгляд, покинула террасу.

Проводив её задумчивым взором, Баязид подошёл к почему-то улыбающейся матери.

Только сейчас она поняла, что Филиз — та прекрасная девушка, которая могла понравиться Баязиду и нравилась ей самой. Она желала, чтобы её сыну составила пару мягкая, понимающая и кроткая девушка, способная ответить порывам его светлой и благородной души.

Миршэ-калфа отступила в сторону и ухмыльнулась, заметив, как вскочившая с подушки Низис-хатун томно и мечтательно смотрела на Шехзаде Баязида.

— Валиде, — проговорил тот, оставляя почтенный поцелуй на руке матери.

— Как ты, сынок? Я слышала, бывал на совете провинции.

— Я в порядке. Верно, бывал. Согласно с мнением совета я вынес решение о небольшом повышении налогов. Казна санджака скудна…

— Мудрое решение, — понимающе кивнула та. — Надеюсь, ты согласовал это с нашим Лалой? Он говорил мне, что ты не очень-то прислушиваешься к его советам.

Баязид усмехнулся, но в душе возгорелся недовольством из-за того, что Лала посмел жаловаться на него.

— Разумеется. Он был первым, кто одобрил моё решение. Но, я пришел поговорить с вами о другом.

— Я слушаю.

— Мне пришло письмо от супруга Айше Султан. Он сообщает, что Султанша, оставив его и детей, направляется к нам, в Амасью.

— Моя Айше? — с радостным изумлением переспросила Дэфне Султан.

— Да, дочь покойного Шехзаде Баязида, — подтвердил её сын, улыбнувшись из-за радости, зажёгшейся в постоянно печальных глазах матери. — На днях она прибудет во дворец. Так что, подготовьтесь, Валиде.

— А от Михрумах Султан вестей нет?

Шехзаде Баязид в ответ отрицательно покачал головой, и радость Дэфне Султан слегка померкла.

— Мне нужно ещё поработать с документами. С вашего позволения, Валиде.

— Подожди, Баязид… — спохватилась та, быстро сообразив относительно того, как представить ему Филиз. — Не против ли ты, если этим вечером я устрою небольшое увеселение в гареме? С прибытием в Амасью и с заботами об обустройстве дворца я совсем не думала об этом.

— Если вам так угодно, то пожалуйста, делайте всё, что пожелаете. Гарем — в ваших руках.

— Несколько наложниц могут навестить тебя вечером в покоях и развеселить танцами? Надеюсь, это уместно? Хотелось бы, чтобы и ты немного отдохнул от дел.

Позволительно кивнув темноволосой головой, Баязид покинул террасу, погружающуюся во мрак наступающей ночи.

Миршэ-калфа, проводив его задумчивым взглядом, изумленно повернулась к Султанше.

— Увеселение?

— Да. Позаботься об этом, Миршэ. Пусть для моего льва станцует Филиз-хатун. Выбери ещё нескольких девушек на своё усмотрение и подготовь их.

— Вы решили даровать Филиз-хатун дорогу в покои Шехзаде Баязида?

Дэфне Султан мягко улыбнулась, оставив вопрос без ответа.

Стамбул. Дворец Хюррем Султан.

Хюррем Султан, сидя на тахте в ночном одеянии из фиолетового шёлка, в который раз с тоской в тёмно-карих глазах любовалась ночным пейзажем за окном.

Саасхан-калфа, вошедшая в затемнённую опочивальню, потревожила её и сообщила о позднем визите Гевхерхан Султан. Та, зайдя и поймав мрачный взгляд Хюррем, понуро улыбнулась.

— Гевхерхан, — сухо поприветствовала её Хюррем Султан. — Что-то случилось? Уже довольно поздно…

— Я беспокоилась о тебе, — дождавшись, когда Саасхан-калфа выйдет, ответила Гевхерхан Султан и села рядом с сестрой на её ложе. — Вчера на празднестве ты всех нас напугала…

— Со мной все в порядке, — нахмурившись, отрезала та.

— Это всё из-за того письма? Зря я отдала его тебе…

Хюррем Султан тяжело вздохнула, не ответив.

— Не знаю, правильно ли я поступаю, вмешиваясь в ваш любовный треугольник снова, но… — задумчиво проговорила Гевхерхан Султан. — Ты должна знать, что не только ты доставляешь страдания Ферхату-паше тем, что отвергаешь его, как своего супруга.

— О чём ты говоришь?

— Альказ из-за своих чувств к тебе в первую брачную ночь отверг Айше и покинул её.

Хюррем неосознанно затрепетала от этого и не сдержала радостной улыбки, но быстро её погасила.

— Ты радуешься, а Айше убивается из-за этого, плачет и страдает, — с укором взглянув на сестру, вздохнула Гевхерхан. — Неужели ты не понимаешь, что своей любовью вы причиняете боль и Айше, и Ферхату-паше? Образумься, Хюррем! Ты же поклялась мне, что ни словом, ни делом не причинишь боли Айше из-за своих чувств.

— Разве я виновата в том, что Альказ не пожелал оставаться с Айше? — усмехнулась та, недовольно покосившись на старшую сестру. — Его вини. Я храню свою клятву. Терплю и молчу. Чего ты ещё от меня хочешь?

— Поговори с Альказом. Быть может, он на что-то надеется, потому и поступает так с Айше. Скажи, что ты — замужняя женщина и что у вас нет будущего. Пусть он забудет о тебе!

Хюррем Султан, вспыхнув от негодования, поднялась с тахты. Фиолетовый атлас её ночного платья заструился по стройному телу, переливаясь в свете горящих свеч.

— Ты права в своих сомнениях насчёт того, правильно ли поступаешь, вмешиваясь в наши отношения, Гевхерхан. Лучше беспокойся о своём муже и своих детях, а меня оставь в покое! Я сама решу, как мне лучше поступить.

— Пойми, я лишь добра тебе желаю. Всем вам! Эта любовь никому пользы не принесёт. Вы все страдаете… Ты, Альказ, Айше, Ферхат-паша. Даже наша Валиде! Думаешь, ей приятно сознавать, что её дочери не могут поделить мужчину?

— Уходи, Гевхерхан! — негодующе процедила Хюррем, прожигая сестру тяжёлым взглядом.

Нахмурившись, та поднялась с ложа и покачала темноволосой головой, будто сетуя на что-то.

— Подумай о том, что я тебе сказала. Айше так страдает…

Развернувшись, Гевхерхан Султан покинула опочивальню, оставив сестру гореть в негодовании и раздражении. Не выдержав их давления, Хюррем в импульсивном порыве сердца сбросила декоративную вазу со столика, которая с неприятным дребезгом разбилась на мелкие осколки.