Возвышение падших (СИ)

— Нужно благодарить Аллаха за то, что Султанша вообще осталась в живых. Пусть, Нурбахар Султан сломилась под натиском горя, но она любит тебя, Севен. Помни об этом даже в минуты ссор.

Вечер.

Дворец санджак-бея в Манисе. Гарем.

Серо-зелёные глаза задумчиво наблюдали за тем, как внизу мельтешили наложницы гарема. Их тихие перешёптывания, смех и шуршание одежд создавали размеренный и привычный для ушей Айсан-хатун шум. Стоя на этаже фавориток, где её и не должно было быть, она облокотилась о деревянные перила.

Взгляд её, пробегаясь по гарему, наткнулся на другой взгляд, озлобленный и недовольный. Мария-хатун, сидящая на тахте со своими подругами, как-то недобро ухмыльнулась, и Айсан-хатун, нахмурившись, ответила тем же.

В гарем с важностью и степенностью вошла Джихан-калфа и, подозвав к себе русоволосую и миловидную Хельгу-хатун, что-то зашептала ей. Очевидно, этой ночью Гюльхан Султан снова отправляла её на хальвет к своему сыну.

На красивом лице Айсан отразились затаённое негодование и недовольство. Спустившись с этажа фавориток, она хотела было покинуть гарем и предстать перед Шехзаде Сулейманом, дабы помешать Хельге-хатун войти в его покои, но Касим-ага, главный евнух гарема, преградил её дорогу с ехидной улыбкой на лице.

— Что такое, Касим-ага? — непонимающе спросила Айсан-хатун.

— По приказу Гюльхан Султан тебе запрещено покидать гарем, — не стирая с лица ехидной улыбки, ответил тот. — А то зачастила в личные покои Шехзаде Сулеймана. Что за дерзость, не так ли?

— Пропустите меня! — требовательно воскликнула черноволосая наложница, порываясь к дверям, но Касим-ага снова оттолкнул её.

— Иди в свою комнату, хатун, — твёрдо процедил он. — Лучше не вынуждай меня или, что ещё хуже, Гюльхан Султан. Она так на тебя зла…

Ухмыльнувшись, Касим-ага покинул гарем, шепнув что-то одному из охранников, стоящих у дверей.

Тяжело дыша от негодования, Айсан почувствовала прикосновение к своему плечу. Обернувшись, она увидела перед собой ухмыляющуюся Марию.

— Зря ты против Гюльхан Султан пошла, — покачав темноволосой головой, произнесла она. — Она же тебе отныне жизни не даст… Как быстро милость госпожи превратилась в опалу, правда? А вот Хельга-хатун, как погляжу, оказалась умнее. Молчит и кланяется, а госпожа её в покои Шехзаде Сулеймана каждую ночь отправляет.

— Что с того? — заносчиво воскликнула Айсан, чувствуя, как внутри всё клокочет. — Шехзаде всё равно её не принимает.

— Это он упрямится, потому что с Султаншей в ссоре. Но, едва они помирятся, Хельга окажется в его покоях. Придёт к тебе на этаж фавориток, а после, может, и Султаншей станет, если сына родит.

— Думаешь, от воли Гюльхан Султан всё зависит?

— Не будь столь самонадеянной. Что ты можешь сделать?

Ухмыльнувшись, Айсан-хатун промолчала и вернулась на пустующий этаж фавориток, где, оставшись наедине с собой, угрюмо нахмурилась в раздумьях о том, что же ей предпринять.

Стамбул. Дворец Айше Султан.

Оказавшись в небольшом, но уютном дворце, Шах Султан, сверкая в привычной роскоши одеяния и драгоценностей, и Гевхерхан Султан, любопытно осматривались в холле.

— Красивый дворец, не так ли? — улыбнувшись, довольно воскликнула Шах Султан.

— Да, Валиде, — кивнула темноволосой головой Гевхерхан. — Надеюсь, Айше здесь нравится.

Сира-калфа, бывшая когда-то служанкой Айше Султан, а теперь ставшая главной калфой в её новом дворце, вернулась в холл и почтенно поклонилась госпожам.

— Что такое, калфа? — напряглась Шах Султан, обернувшись на неё. — Почему Айше не спустилась к нам?

— Простите, госпожа, — виновато пролепетала та. — Айше Султан ни с кем не хочет разговаривать. Плачет и молчит.

Гевхерхан Султан мрачно переглянулась с матерью, которая, подхватив подол своего пышного платья, поспешила покинуть холл.

— Аллах милостивый… — выдохнула она, шествуя по коридору дворца вместе со старшей дочерью и калфой. — Что случилось?

— Не знаю, госпожа. Возможно, это из-за того, что Альказ Бей не остался ночью в супружеских покоях.

— Не остался? — ошеломлённо переспросила Шах Султан, выглядя крайне обеспокоенной. — Как такое возможно? Брак не консуммирован…

Гевхерхан Султан, поспевая за матерью, недовольно поджала губы. Она прекрасно понимала, что Альказ Бей любил Хюррем также сильно и опасно для своего брака, как и она его. Потому он и отверг Айше. Но, как это объяснить матери?

Степенно войдя в просторные и светлые покои супругов, Шах Султан увидела Айше, недвижимо лежащую на брачном ложе в нарядном ночном одеянии из алого шёлка. В звенящей тишине, царившей в опочивальне, раздавался её тихий плач.

— Айше… — устало выдохнула она, сев на ложе и прикоснувшись рукой к вздрагивающему плечу дочери. Та, казалось, не обратила на это внимания.

Гевхерхан Султан, оставшись стоять в стороне, сочувственно взглянула на свою младшую сестру.

— Сира-калфа, можешь идти, — обернувшись на калфу, приказала она.

— Ты тоже, Гевхерхан, — добавила Шах Султан, обернувшись на них. — Оставьте нас наедине.

Нахмурившись, Гевхерхан Султан поклонилась и всё же покинула покои в сопровождении Сиры-калфы. Отойдя немного от закрывшихся дверей, она обернулась лицом к девушке.

— Сира-калфа, подожди.

— Слушаю, госпожа.

— Принеси мне чернила и бумагу.

Спустя некоторое время получив их, Гевхерхан Султан уселась в холле на тахту и, положив бумагу с чернилами на столик, спешно что-то написала.

Закончив, она сложила исписанный листок и мрачно передала Сире-калфе.

— Передай это лично в руки Альказу Бею по его возвращении во дворец, поняла? Не смей никому показывать и сама не открывай. Айше Султан и Шах Султан об этом послании ни слова.

— Как прикажете.

— Прекрасно, — удовлетворённо отозвалась темноволосая госпожа, поднимаясь с тахты и расправляя полы платья. — Если Шах Султан будет спрашивать обо мне, то скажи, что я уехала.

Тем временем в супружеских покоях, не обращая внимания на успокаивающие слова и прикосновения матери, Айше Султан льёт горькие слёзы.

— Моя красавица, — мягко произнесла Шах Султан, поглаживая дочь по тёмным волосам. — Хватит терзать себя…

— Оставьте меня.

— Альказ Бей не стоит твоих слёз. Если он не станет ценить тебя, то, клянусь, лишится всего, что имеет. Даже жизни!

— Нет! — испуганно воскликнула Айше, наконец, обернувшись к матери. — Что вы такое говорите..? Уж лучше я умру, чем он.

Шах Султан, услышав это, тяжело вздохнула и обняла свою дочь. Госпожа сознавала, что Альказ Бей любил не Айше, а Хюррем, как и та страдала по нему, будучи замужней женщиной. Она совершила ошибку, соединив Айше и Альказа брачными узами. Хотела сделать как лучше, но только усугубила всё это.

— Я так ждала этой свадьбы, Валиде, — припав к матери и находясь в её объятиях, прошептала Айше Султан. — Думала, что окажусь в сказке. Какая же я глупая… Надеялась, что он любит меня также, как я его люблю.

Шах Султан промолчала, крепко обнимая дочь, которая плакала ей в плечо.

Дворец санджак-бея в Амасье.

Покои Дэфне Султан.

Лучи закатного солнца, в последний раз коснувшись светлых волос женщины, находящейся на террасе, скрылись за темнеющей полоской горизонта. Небо, и без того потемневшее с приближением ночи, посерело.

Дэфне Султан, наслаждаясь тёплым вечером уходящего лета, сидела на небольшом диване и вдумчиво читала толстую книгу на родном итальянском языке.

Её служанка, Низис-хатун, маленькая и темноволосая девушка, сидела у ног госпожи на атласной подушке и старательно вышивала узор на белом платке.

Миршэ-калфа, зайдя на террасу в сопровождении темноволосой Лилиан-хатун, поклонилась.

Низис-хатун, подняв глаза от вышивки к ним, нахмурилась. Она понимала, что Лилиан — её соперница за внимание Султанши. К тому же, она была влюблена в Шехзаде Баязида и мечтала стать его наложницей, а Лилиан, возможно, угрожала ей и в этом.