Утро нового века (СИ)

Как только Арсений увидел Елену, сердце его дрогнуло и сжалось в груди.

Было в этой девушке что-то родное, близкое и он никак не мог совладать с волнением, которое охватывало его при встречах с ней. Он даже не заметил, что обращается к ней на «ты», как к давней, старой знакомой.

Елене стало не по себе от слишком пристального взгляда юноши. Но это — «ты» не показалось ей фамильярным или вульгарным.

Робея от неловкости, спросила:

— Ты читаешь какую-то книгу?

— Да, — спохватываясь, он отвёл взор. — Поля Верлена в подлиннике. Это французский поэт. Книга подарок моего приятеля по университету. У меня большая коллекция французских авторов. Когда я жил в Париже, всякий раз покупал себе новые книги.

— Париж, — задумчиво проговорила Елена, листая книгу. — Тебе там было хорошо?

— Очень! — улыбнулся он. — Я жил как в раю. Учился в университете, участвовал в литературных диспутах среди таких же, как я, начинающих поэтов. Танцевал в кабаре, ходил на всё премьеры в «Камеди Франсе» и, вообще, было много интересного и хорошего. Закончил учёбу, вернулся домой.

— Ты мог бы что-нибудь прочесть мне отсюда? — попросила она.

— Конечно. — Арсений взял в руки книгу.

« В сапфире сумерек пойду я вдоль межи,

Ступая по траве подошвою босою.

Лицо исколют мне колосья спелой ржи,

И придорожный куст обдаст меня росою.

Не буду говорить, и думать ни о чём —

Пусть бесконечная любовь владеет мною —

И побреду, куда глаза глядят, путём природы,

Счастлив с ней, как с женщиной земною».

Он умолк и посмотрел на свою собеседницу. Елена задумчиво глядела на огонь.

— Какие красивые стихи, — наконец произнесла она.

— Да. В университете, я увлёкся переводом французских поэтов на русский язык. Сейчас пишу книгу. — Арсений положил томик Верлена на стол. — Моя работа подходит к концу.

— Книгу? — оживилась Елена. — Это же замечательно!

— Мой отец так не думает. Он считает мою любовь к литературе пустой блажью.

— Странно. Мне казалось, Андрей Михайлович должен серьёзно относиться к твоему

труду.

— Однако это не так.

— Давай, ты будешь мне читать свою книгу. Ведь тебе же нужен слушатель?

— Конечно! — обрадовался юноша. — К тому же моя книга о женщине. И ты, поможешь мне, направишь на правильный путь, если я что-то напишу не так. Ты будешь не только первым моим читателем, но и помощником. — Он легко вздохнул и предложил: — Хочешь шампанского?

— Не знаю, — смутилась, от такого предложения, Елена. — Вообще-то, здесь прохладно и я озябла.

Арсений направился к буфетной стойке. В зале слышалось тиканье часов и потрескивание горящих поленьев в камине. Он вернулся с двумя бокалами и один протянул Елене.

— Выпьем за то, что мы, наконец-то, ближе познакомились.

— Хороший тост! За знакомство. — Она пригубила вино.

— Вот виноград. Он сладкий, — он протянул ей виноградную гроздь. — Прошу, ешь.

— Спасибо. — Елена положила спелую ягоду в рот. — Расскажи мне об этом доме.

За окнами сгущались майские сумерки.

Их беседа длилась долго. Девушка внимательно слушала рассказ о месте, приютившем её с сестрой. Каким хорошим рассказчиком оказался сын Рунича!

Слушая его приятный, чуть напевный голос, Елена почувствовала себя свободной. Она не испытывала робости или скованности, как это происходило когда она находилась рядом с его отцом. Ей казалось, что она знает Арсения Рунича и, знает давно.

Наконец поняла отчего, еще при первой встрече, он показался ей знакомым.

Внешне Арсений был во многом схож с Дмитрием. Он даже улыбался так! И так же на левой щеке юноши появлялась детская, мягкая ямочка. Даже не очень высоким ростом и стройной фигурой, он напоминал её первую любовь.

Постепенно зал погрузился во мрак. Только неровные блики в камине освещали тёплым светом беседующую пару.

— Ну, вот и всё. — Вздохнул он. — Тебе пора возвращаться к себе. Скоро здесь будет много народа. Этот дом, вечером превращается в увеселительное место. Пойдём, я провожу тебя.

Взяв за руку, он повёл её по лестнице. Проходя мимо одной из дверей, кивнул в её сторону.

— Это моя комната. Если понадобиться, ты не стесняйся, заходи.

— Хорошо.

На пороге комнаты остановился и, не торопился уходить.

От неловкой ситуации, Елена растерялась. Подойдя к зеркалу, стала поправлять причёску. В отражении встретилась с ним глазами и, покраснела. Сколько же восхищения было в этом взгляде!

Потупившись, попросила:

— Не смотри на меня так. Ты смущаешь меня.

Арсений подошёл ближе и коснулся кончиками пальцев её локонов.

— Не сердись.

Отступил на шаг и, с горечью, добавил:

— Ты очень красивая. Теперь я понимаю отца.

Вспыхнув, Елена нахмурилась.

— Между мной и твоим отцом ничего нет и быть не может.

— Не может? — недоверчиво переспросил он. — Ведь нужно быть слепцом, чтобы увидев звезду, не полюбить её.

— Моё сердце разучилось любить.

Неожиданно для себя Елена беззвучно заплакала. Увидев, как по её щекам потекли слёзы, Арсений вздрогнул.

— Ты плачешь. Значит, твоё сердце просто уснуло. Навсегда ли? Кто знает.

— Я не совсем понимаю, что ты хочешь этим сказать, но чувствую: у тебя нет злого умысла.

— С чего ты взяла, что я могу причинить тебе зло? — удивился он.

Елена смутилась. Промолчала.

— Понимаю, — в голосе Арсений послышалась горечь. — Папенька постарался.

— Андрей сказал, что ты ведёшь дурную жизнь и губишь себя.

— Себя, но не других. Он поступает иначе. Но ты ж, ему веришь.

— Он многим рискует из-за нас.

— Нас?

— Моя сестра попала в беду, и он помогает нам.

— Даша монахиня.

— Бывшая монахиня. Её лишили сана и преследуют власти. Андрей Михайлович обещал помощь.

Арсений крепко сжал в руке её ладонь.

— Елена, если с моим отцом будет что-то не так. Ты, понимаешь, о чём я? Если он станет заставлять кого-то из вас, тогда позови меня. Я сумею защитить тебя и Дашу от него и помогу, ничего не требуя взамен. Договорились?

Громовой голос Рунича заставил их оглянуться.

— Что ты здесь делаешь, Арсений? Я же предупреждал тебя не приближаться к ним! — он указал юноше на двери. — Уходи!

Вернувшись обратно, Арсений сел за стол. Не считая мерцающего огня в камине, в комнате стало совсем темно.

Он задумчиво посмотрел в окно. Мысли его вернулись к прошлому, к своей жизни после возвращения из Франции, к Ксении Карницкой.

Но странное дело, как только он вспомнил о ней, тотчас образ Ксении заслонили карие глаза Елены.

Он подумал о тайне, которая скрывала появление её с сестрой в их доме и, нахлынувшее чувство отравленной нежности и, опасения за её жизнь, больше не покидали его.

Встреча с этой девушкой всколыхнула его душу до самой глубины.

Он зажёг свет и из-под пера поэта полились стихи:

«О дитя моё, ты плачешь с горькой нежностью во взоре.

Это сердце можешь снова ты заставить полюбить.

Я гляжу в глаза большие и бездонные, как море,

Руки я твои целую и прошу меня простить.

Вытри слёзы! Обвинение тяжким и напрасным было,

Если даже ты и демон, обесславленный молвой,

То моя любовь в святую, в ангела преобразила.

Я люблю тебя, мой ангел, с белокурой головой».

Окончив писать, Арсений отложил ручку и, положив папку с бумагами под голову, уткнул лицо в ладони.

Закрыл глаза, а губы его зашептали:

— Прекрасный ангел мой. Мой ясноокий гений. Хочу, чтобы ты стала счастливой и обрела покой и радость.

Он спал, подложив под голову папку с рукописью, когда мимо него величественно прошествовала Маргарита Львовна.

Она окинула спящего юношу надменным взглядом и, презрительно скривила пухлые губы.

***

Войдя в кабинет Рунича без стука, Маргарита Львовна, вместо приветствия, заявила с порога:

— Сейчас видела твоё чудовище. Я бы его задушила собственными руками. О, если б это было возможно!