Утро нового века (СИ)

— Не обращай внимания на его вздор. — Рунич взял её ладонь и успокаивающе погладил.

Арсений угрюмо посмотрел на него.

— Берегитесь его. Он будет обещать вам золотые горы, пока не добьётся от вас того, чего добивается от каждой женщины. Постели! — жёстко бросил он. — Знаете, сколько женщин перебывало в его спальне за эти годы? Спросите у меня.

— Убирайся отсюда! — Андрей, в бешенстве, указал сыну на двери. — Вон!

Не проронив больше ни слова, Арсений покорился отцовской воле.

Рунич в ярости захлопнул двери.

— Что между вами происходит? — недоумевая, спросила Елена.

— Это длинная история, — поморщился Андрей.

— Он сказал правду?

— Арсений очень наблюдателен. Он увидел сразу всё: и твою красоту, и твою печаль.

— О тех женщинах он тоже правду сказал?

— В моей жизни всё было. Когда умерла его мать, мне было двадцать пять лет, но я почувствовал себя мёртвым. Единственное, что у меня осталось, это моё заведение.

— Андрей заметил её недоверчивый взгляд. — Никогда, силой, я не заставлял женщин делать то, чего они не хотели.

— Не надо, Андрей, — оборвала его Елена. — Ты не обязан оправдываться передо мной, и… позволь мне остаться одной.

Андрей Михайлович пошёл к дверям. На пороге остановился.

— Елена, прошу, будьте осторожны с Арсением. Не доверяйте ему. Он опасен.

— Не более тебя. — Отрезала она и отвернулась к окну. — Надеюсь, мы не пленницы здесь?

— Конечно, нет.

— Я знаю, — голос девушки зазвучал мягче. — В твоём доме нам опасность не грозит. Она за его пределами.

***

Адель, угощая Полину чаем с крендельками, расспрашивала её в нетерпении, какие они, женщины, поселившиеся в доме Руничей?

И когда простодушная девушка, начала свой рассказ, слушала её с жадностью.

— Андрей Михайлович сказал, что сёстры их дальние родственницы. Дарья Лукинична не совсем здорова, а Елена Лукинична не отходит от неё. Она устаёт, но старается никому это не показывать. Барышни они, не капризные, вежливые и доброжелательные. С нами, прислугой, не заносчивые. Андрей Михайлович приказал нам выполнять любые их требования, однако они не злоупотребляют его благосклонностью и требования у них не велики.

— А как они выглядят? — перебила её Адель.

— Они красивые… — задумчиво произнесла Полина, вспоминая. — Какой-то трогательной, милой красотой. Ангельская внешность!

— А Арсений, как он?

— Он из своей комнаты почти не выходит. По требованию доктора, с Катериной на прогулки ходит. Кушает у себя. И всё больше пишет.

— А та барышня приезжает?

— Нет. С того дня как ты уехала, больше мы её не видели.

Француженка, вздохнув, подошла к зеркалу.

Оттуда на неё смотрело осунувшееся, от переживаний, за эти недели лицо, и потускневшие глаза.

— Как ты думаешь, Полина, если я навещу его, прогонит?

— Вот уж не знаю, — пожала плечами девушка, ставя на стол чашку с выпитым чаем.

— Я так подурнела! И всё из-за него. От мыслей, как он там? — она осмотрела себя с ног до головы. — Это блеклое, скромное платье, в котором только в церковь ходить. Эти старые туфли.

— По-моему платье тебя красит, — заметила Полина. — Ты в нём очень хороша.

— Нет! — вскрикнула француженка. — Если бы я была богата, я могла бы позволить себе самые изысканные и дорогие наряды, я бы затянулась в корсет, накрасила губы, модно причесалась. Шляпки, туфли, красивое бельё, духи и драгоценности! Он бы смотрел на меня, а не на эту глупую гусыню, барышню Карницкую, которая и жизни не знает! — глаза Адель набежали слезами. — Я ненавижу свою бедность!

— Ну что ты, Деля?

Полина дружески обняла упавшую духом Адель и погладила её по плечам.

— Ты милая, прелестная и очень естественная. Посмотри, — она развернула француженку за плечи и поставила перед зеркалом. — Как аккуратно ты заколола волосы. Они, подобны пышной золотой короне.

— Рыжей, — всхлипнула девушка.

— Нет! Золотой. А твои стройные ножки, плечи и руки! — девушка с ласковой улыбкой оглядела подругу с ног до головы. — Ну, у кого из нас, ты видела такую высокую грудь и тонкую талию? Успеешь ещё постареть и затянуть себя в корсет. Глупенькая, — она поцеловала Адель в щеку. — Ты — чудная!

— Правда? — Адель смотрела с недоверием.

— Полно, Адель, возьми себя в руки, — уже строже произнесла Полина. — Не унижай себя из-за этой барышни, потому что ты ничем не хуже её. Поговори с Арсением Андреевичем, — строгие нотки в её голосе исчезли. — Мне кажется, он уже не сердится на тебя.

— Ты думаешь? — надежда затеплилась в глаза девушки.

— Насколько я его знаю, то — да, — кивнула Полина. — Арсений Андреевич долго сердится, не умеет.

Удивительно, но светло зелёное, ситцевое, плотно облегающее её гибкую, стройную фигуру, платье, уже не казалось француженке таким старым, а рыжие волосы, собранные в причёску, некрасивыми.

Она лукаво повела на подругу зелёными глазами и улыбнулась.

Воображение тот час нарисовало картину, как она встретиться с Арсением и, по её щекам разлился румянец смущения, как будто Полина могла прочесть её мысли.

«Неужели я увижу его выразительные глаза, лицо, услышу его голос? Неужели он коснётся губами моих губ? О, мой Арсен!»

От предвкушения встречи, Адель облизала чувственные губы.

***

Андрей с силой толкнул дверь в комнату сына.

Понурившись, Арсений сидел в кресле перед столом и, тупо смотрел перед собой в пространство.

— Что за чушь ты сейчас городил? — с порога спросил Рунич.

— Не нравится правда? — не поворачивая головы, ответил сын.

— Хотел унизить меня? Это тебе удалось. Выставил меня перед ней пошляком.

— Думаю, ты быстро заставишь её изменить о себе мнение. — лениво отозвался юноша.— Если, конечно, очень постараешься.

— Не будь циником! Всё не так, как ты думаешь.

— А вкус у тебя хороший! — не унимался Арсений и в глазах его заиграл насмешливый злой огонь. — Редкая красота. Вчера ты такой фурор произвёл. Просто загляденье!

— Кстати, а почему ты ушёл?

— Не смог вынести твоего счастья. Или ты думаешь, что за неимением своего, я должен наслаждаться твоим? Обещаю тебе, я постараюсь устроить свою личную жизнь и подберу себе женщину не хуже, чем…

Заметив взгляд отца, он осёкся и замолчал.

— Договаривай, сынок. — Андрей прикусил побледневшие губы.

— Не волнуйся, найду с кем утешиться.

Когда за отцом закрылась дверь, Арсений подошёл к окну, распахнул его настежь, чтобы освежиться прохладой утреннего Петербурга.

Весь день ему было не по себе.

Вечером, пробыв в «Дюссо» не более часа, решил уйти и лечь спать.

Медленно идя по коридору, увидел, как открылась дверь одной из комнат и, из неё вышла гостья отца.

Арсений остановился.

Заметив его, девушка тоже в нерешительности замерла у порога. Вдруг, приветливая улыбка озарила её милое лицо.

Наконец, он обрёл дар речи и, запинаясь от волнения, произнёс:

— Мадемуазель, простите меня, за то, что я наговорил вам утром. Я был сердит на отца, а обидел вас. Невольно. Извините меня.

— Я не в обиде, молодой человек. — В глубине тёмных глаз, заблестели звёздочки. — Но если это вам так необходимо, я вас прощаю.

— Благодарю. Ошибочно я спутал вас с одной монахиней. Вы поразительно похожи.

— Нас многие путают. Мы близнецы.

— Сестра Дарья… ваша сестра?

Девушка засмеялась и утвердительно кивнула.

— Она тоже здесь. Вот в этой комнате.

— Теперь мне всё понятно.

Арсений умолк, не смея сдвинуться с места и, не в силах отвести от неё взгляда.

Неожиданно, сердце, сжавшись в груди, больно заныло. Ноги стали ватными. Он покачнулся.

— Что с вами? — Елена поддержала его под локоть.

— Сейчас пройдёт, — он едва перевёл дух от боли в груди.

— Я помогу вам.

— Не стоит ваших хлопот.

— Нет, нет! Идёмте.

С её помощью, он доплёлся до своей комнаты и, опустившись на край кровати, пытался освободить узел галстука. Пальцы его рук дрожали.