Ома Дзидай (СИ)

Куда ни глядел, замечал подсказки. Большинство из них… на полу валялись.

Десятки тел утопали в крови. Изувеченные и изуродованные, узнаваемые только по позолоченным доспехам рода Коногава и мешковатым одеяниям шиноби.

Я заметил существо, которое Рю некогда показал мне посредством знака. Именно оно было ответственно за эти жестокие смерти. Чудовище как раз склонилось над последней жертвой, намереваясь забрать и ее жизнь тоже.

Перепуганные до волос дыбом даймё и кугэ тыкали в якудза пальцем, как детвора:

– Эй, поглядите туда!

– Подкрепление?

– Что здесь делает полукровка-они?.. Погодите, якудза?

– Здесь? Почему?..

После всего увиденного им явно хотелось отвлечься, даже если это сеяло смятения.

Какой-то кугэ, отбросив прочь предрассудки воззвал к нам:

– Умоляю, убейте уже эту тварь!.. Спасите нас!..

Гокудо Дзиротё-гуми теснили толпу. Дзунпей стоял, как истукан, ничего не предпринимая. Это был худший день в его жизни.

На знать я внимания не обращал. Заострил взгляд на существе, не поддающемуся качественному описанию, и зеленоволосой куноити, которую то вот-вот убьет.

Старший брат и кумитё тоже следили за Нагисой и Мидори. Лишь я мог положить конец бессмысленной борьбе брата и сестры.

Не одерни меня Рю за рукав, потрепанная куноити бы поднялась на загнутых когтях оборотня. Придя в себя, я воззвал к Малиновому Оскалу.

При виде него народ взвопил: только исчадья преисподней не хватало тут. Мой спутник живо усмирил Нагису.

Оборотень отчаянно верещал, но Ацурами успокоил его. Когда я подошел к младшему брату, он притих, доверившись мне.

На площадке стало безопасно. Садара бросился к Мидори. Она была на грани потери сознания. Кумитё взял ее тихонько на руки и понес к Рю. Старший брат стоял, скрестив руки, и ждал, когда суета разрешится.

– Что с ней? – бесстрастно полюбопытствовал он.

– Легкое сотрясение мозга. Вот-вот отключится, – обеспокоенно бормотал сэнсэй.

– Хорошо, если так.

– Рю? – предположила куноити.

Тот кивнул.

Его рука коснулась ее шеи. Ладонь оставила синий знак – искренность.

– За нас или против нас, Мидори?

Пальцы его спустились ниже, к ключице, куда он поставил бы новую печать – смертельную, если б сестра дала неправильный ответ.

– За…

Сестру подташнивало, иначе она была бы поразговорчивее. Слабость брала свое. Глаза ее закрывались в беспамятстве.

Я вздохнул с облегчением, подслушав разговор краем уха, и обратился к оборотню:

– Ты помнишь меня, Нагиса? Это я, Фудо. Брат твой.

Он был еще совсем крошкой, когда меня сослали в Отобе. Слезы стекали по пухлым щечкам. Нагиса махал ручкой вслед, не понимая, что я сделал не так. Он подозревал, что его брат не вернется домой никогда.

Минуло немало зим. Внешне я не изменился совсем, разве что в росте. То ли дело малыш Нагиса. Стал совершенно другим человеком.

Покровы чудовища затрещали и начали лопаться, обращаясь в пыль.

На кровавый пол упала юная, нагая синеволосая девочка – оболочка, принятая Нагисой за единственно истинную, его любимую. Она громко и горько заплакала, будто новорожденный.

– В чем дело, сестрёнка?

Это глубоко раненое жизнью дитя любило, когда его женское самоощущение учитывали. Я сорвал с себя дорожную накидку и укрыл ей наготу Нагисы, помогая встать.

– Па-а-па! Па-а-па! – без конца ревела девочка, всхлипывая.

– Тс-с-с, что такое? Что с папой? – шептал я.

Нагиса обняла меня, утыкаясь лицом в грудь.

Она увидела перед собой защитника. А я еще не знал, насколько мы сблизимся.

Одежда мокла от ее слез. Я повел новоявленную сестру к остальным.

Семье лучше держаться вместе…

– Отец мертв, – мрачно объявил Рю.

Щека Мидори сияла золотым светом, вырисовывая знание. Когда брат изъял все воспоминания, печать потухла.

– Мы опоздали. Он… все-таки убил себя. Нагиса оборотилась Горо. Дзунпей не знал этого и заставил ее выступить кайсяку. Она отрубила отцу голову. Его сбросили в трупную яму. – Скривив губы в ненависти, он ткнул в чернеющую дыру посередине пола. – Убийство отца стало ударом для Нагисы. Итоги ты сам видишь, Фудо…

– Хидео-сама… – тихо проронил кумитё.

Он не был Урагами, но потерял бывшего господина и друга. Тоже утрата.

Я еле стерпел, чтобы не выхватить Солнечный Клинок и не броситься на сёгуна, плюнув на все.

Кто, как не Коногава Дзунпей, повинен во всем случившемся? Кто?! Кто?..

– Ох уж это семейное горе – зарисовка стара, как мир! – язвительно заговорил кто-то поодаль. – Я почти плачу!..

Комментарий к Часть восьмая. Конец Прекрасной Эпохи (8-3)

174. Оябун – другое наименование босса якудза.

========== Часть восьмая. Конец Прекрасной Эпохи (8-4) ==========

Глава тридцать вторая. Вопль Аматэрасу

Все уставились на Дзунпея. Даймё и кугэ провожали его взглядом, не роняя ни слова. Здесь и сейчас они значили не больше, чем зрители в кабуки.

Урагами и наши союзники встречали сёгуна сухо и осторожно. Никто не знал, что он может выкинуть. Позади трусливо жался дерганый тэнно Иошинори, но делал вид, будто его тут нет вообще.

Владыка бакуфу остался один. Некому было его защищать. И подмоги ждать неоткуда. Но он по-прежнему держался храбро и властно. Как если бы Дзунпей сохранил уверенность в своей неприкосновенности.

– Кто же тут у нас? Кто эти безумцы? Стервятники, возжелавшие свергнуть меня?

Владыка Омы остановился в десяти шагах от нас. Прищурив глаза, он всмотрелся в лицо каждого Урагами. Вниманием не обделил и Садару.

Во взгляде читались презрение, разочарование и ненависть. Мы отвечали тем же, покуда причин имелось даже больше.

– Предатели! Все как один – предатели! – подытожил он.

В толпе назрели споры шепотом. Они тонули в пылком потоке сознания вещателя.

– Запомните их лица, господа! Урагами намереваются погубить Мэйнан!

Он пустился в словесные нападки.

– Гонимый смутьян. Спустя столько лет опять мозолишь глаза. Я прекрасно помню тебя. Как такого самоуверенного хлыща-самохвала забудешь! Так и думал, что вернешься, наглый поганец. Что ж ты не сдох-то на Большой Земле?.. – со старческим укором воззвал он к Рю, поглаживая усы-змейки. – Должен ведь был…

Сравнительно остальных старик отнесся к нему нежно. Брату не понравилось, что его отчитали, как мальчишку. Но слова Дзунпея позабавили. Он задорно улыбнулся. Ему не терпелось выбить из сёгуна всю спесь.

Владыка бакуфу сосредоточил внимание на мне. Его привлек мой горбатый спутник, который стоял по-обезьяньи рядом. Дзунпей вздрогнул и быстро упрятал страх за наигранным возбуждением.

– Вот так-так! Неужто ты, сопляк, – перевоплощение Осаму? Этот ручной зверек говорит за тебя сам.

Он презрительно ткнул пальцем в Ацурами, раздраженно облизывающего зубы языком. Толпа охнула, поняв, о ком идет речь.

Я чувствовал озлобленность Малинового Оскала. К прежнему хозяину он был привязан не меньше. Мы еле сдерживались не превратить сёгуна в кучку пепла.

– Тело Опального Тэнно давно пожрала земля. Но душа все не может смириться. И вот ты здесь. Тоже сын Хидео? Никчемный отпрыск никчемного даймё. Мне жаль тебя. Твоя жизнь и твое тело не принадлежат тебе полноправно. Ты лишь сосуд для мечущейся души. Жалкая пустышка.

Стало… досадно, в каком свете меня выставлял этот напыщенный индюк-самодержец. С другой стороны, я пришел к выводу, что в глубине души он уже признал свое поражение. Просто хотел защитить свою честь напоследок. Но я ошибся.

– По жилам Урагами течет чрезмерно дурная кровь! Она проклята, осквернена идзинской! Ваши помыслы чужды нашим! Иначе как объяснить вашу тягу к иностранцам? Как объяснить существование этой богомерзкой образины из чужих сказаний?

Старик ссылался на Нагису.

– Сколько ни береги священную землю, грязь извне въелась все равно! Эта тварь не знает жалости к нашему народу! Она сожрала моего сына, оставила сотню семей без родителей, детей и супругов!