Ома Дзидай (СИ)

Так и началась бойня.

Какой-то асигару понапрасну разглядел удачную возможность напасть на ёкая. Он посчитал, что, если ударит первым и наповал, сумеет добиться расположения Коногава. Но, вообразив золотые горы, воин скоропостижно умер.

От яри ёкай легко увернулся и, рыча, ухватился за древко. Один толчок на себя – и асигару вытянуло вслед за копьем из общей кучи воинов.

Чудовище подняло его над собой, ревя и стряхивая копьеносца с оружия. Он улетел наискосок, вопя и кувыркаясь в воздухе, ударился вверх тормашками об толстый ствол великаньего дуба лицом. Кости захрустели. Под силой трения асигару сполз к ногам кугэ, оставляя на поверхности дерева красный след. Знать закричала.

Хитростью, тем более – по одному, одолеть существо оказалось неосуществимо.

Поэтому мы стали бросаться на ёкая отрядами по несколько человек, чтобы сохранить подвижность и спутать движения чудовища.

Мы надеялись, что клинки усмирят его ярость. Никто не отменял дульнозарядные ружья асигару и пищали шиноби, которые обеспечивали огневую поддержку вне плясок со смертью. Сюрикэны и кунаи , разрезавшие воздух, нелепо отскакивали от брони.

Такой подход был еще большим упущением. Я осознала, что мы были повержены с самого начала. Потому как одним оружием и снаряжением тут было не обойтись.

К ёкаю никто не мог подступиться. Всякий, кто осмеливался, сразу гиб.

Пули наносили вреда не больше, чем пущенный камень реке.

Крюки кагинав рвались сковать существо, но оно уклонялось, – кошки цеплялись только за боевых товарищей.

Дымовые шашки применить не решались: они бы причинили больше вреда людям.

Все бесполезно и накладно.

Площадка вокруг ёкая выстилалась новыми трупами. Раненые кричали от боли, но каждый своевременно замолкал.

Когтями чудовище легко разрывало несчастных пополам. Тварь вспарывала животы, заменяя бедолагам сэппуку. Давила ногами черепа, из которых кусками вылетали мозги. Выкорчовывала головы, впиваясь в глаза. Ломала кости, как сухие сучья. Метала тела в разные стороны. Воины валили за собой толпу зевак, разбивались об твердый каменный пол и катились дальше. Еще живыми бойцами, ломая им позвонки, ёкай отбивался от остальных воинов, пока не наскучивало.

Стоки не успевали принимать такое обилие крови. Те, кто еще мог противостоять злому духу, шлепали гэта по багровым лужам, ожидая своей очереди на выбывание. Сначала десять распрощались с жизнью, потом – двадцать, и так далее.

Дееспособных лиц осталось пять. Подопечные Коногава не терпели такого позора сотни, если не тысячи лет подряд.

В ближний бой я пока не совалась. Била по ёкаю издалека, покуда хватало боеприпасов. Но, сколько бы я ни целилась, пуля так и не продырявила его голову. Только откололся кусочек черепа.

Меняя местоположение и уворачиваясь от летящего в меня трупа, я думала, как бы сразить тварь, если придется подбираться к ней поближе.

Погибшие товарищи оставили на его броне лишь бессмысленные зазубрины. На мгновение мне показалось, что это существо неодолимо. Но я отказывалась верить. Ёкай, не ёкай – всякое создание из плоти и крови можно убить.

Из отряда в живых остался еще один шиноби. Прибегнув к помощи двух асигару, он надеялся содрать кагинавой броневой покров твари. Тем самым – подставить оголенную плоть под катану начальника самураев, перепрыгивающего с ноги на ногу напротив нее и готовящегося напасть.

Шиноби запустил крюк-кошку, успешно зацепившись за тыльную часть одного из ребер. Вместе с асигару он начал тянуть за веревку. Судя по оглушающему реву, которое ёкай издал, затея была умна и верна. Но довести ее до победного товарищи не сумели.

Нащупав канат, чудовище потянуло его на себя. Все трое бойцов потеряли равновесие и попадали друг на друга.

Не успели они встать, по-прежнему держа веревку, как тварь вырвала из кровоточащей голубым цветом спины крюк и потянула уже их. Всех троих!

Решаясь на отчаянный поступок, бойцы не заметили, насколько близко стояли к яме. Об их удивлении, когда они соскользнули в нее, можно только догадываться. С остывшей кровью в жилах.

Прежде, чем они могли что-то предпринять, чудовище подбросило крюк высоко над собой. Воины окончательно пропали в бездне, составляя общество моему отцу. Отголоски их душераздирающих воплей заставили побледнеть нас с самураем.

Ёкай ликующе зарокотал невзирая на рану.

Мне стало трудно дышать. Я стянула с себя шлем и сорвала дзукин, вдыхая пропитанный кровью и смертью сырой воздух.

Дзунпей бесстрастно наблюдал, как его телохранителей обращали в бесполезную кучу мяса. Осознавая ценность своей жизни, жизни последнего Коногава, вступать в схватку он не рвался.

Существо, обезумевшее от обилия смертей, оставило его на сладкое. Прежде всего ему следовало украсть наше с самураем дыхание.

Жаль, нельзя было разделаться с тварью после того, как она прикончит Дзунпея. С досадой выдохнув, я вложила рукоять ниндзято в левую ладонь и ринулась вперед.

Я уже придумала, как обезвредить ёкая. Стоило попробовать дымовую шашку и нанести удар в неразберихе.

Надеяться на самурая я не стала: одной катаной много не навоюешь. Объяснять ему было некогда. Пришлось действовать одной.

На кон ставилась моя собственная жизнь. Один малейший просчет – и нет меня. Но если бы я продолжала стоять сложа руки, исход был бы тот же.

Почти настигнув чудовище, я выхватила из-за пояса шашку и, вынув предварительно чеку пальцами, бросила ему под ноги. А сама подпрыгнула, намереваясь достать до морды.

Задержала дыхание и зажмурила глаза, чтобы едкий дым не навредил мне. Легкий взрыв вызвал грязно-серую завесу. Ёкай заверещал в замешательстве.

Помня примерное расположение головы, я полоснула мечом. Доли мгновения клинок разрубал дым, но все же нащупал мякоть. Получилось!

Рев это подтвердил. Теряя высоту, я насильно довела клинок до костного нароста между полушариями.

Так и не успела вынуть оружие. Тварь с силой смахнула меня.

Вынурнув из дыма, я упала в семи шагах. Затылком ударилась об пол. Ничего более существенного, чем легкое сотрясение, я не заработала. Вроде как…

Падение вывело из строя. Дальнейшие события дергались перед глазами, как песочные часы при взбалтывании.

Когда дым начал рассеиваться, самурай сделал свой заключительный ход. Он подскочил к ёкаю, метя проколоть второе полушарие мозга. Но чудовище металось, страдая от постоянного наплыва боли.

Наконец ему удалось вонзить катану в мозг. Тварь замерла, глухо рыча.

Всякий на месте самурая посчитал бы, что чудовищу осталось недолго. Но этот удар хоть и мог лишить его проводников чувств, но до конца не убил.

Из последних сил ёкай потянулся к мечнику – быстро, не оставляя возможности увернуться. Когтистые лапы сжались на его шее, поднимая над полом. Воин не успел и пикнуть. Сморщившееся лицо поравнялось с мордой существа, обильно брызжущего густыми слюнями и истекающего голубой кровью.

Самураю оставалось жить мгновение.

Чудовище разжало челюсти, принимая в пасть четверть его головы. Шлем не был помехой острым зубам. Ёкай спокойно прокусил сталь и принялся постепенно пожирать череп вместе с мнущимся шлемом, без конца чавкая.

Теперь и у даймё случился приступ безумия. А мне стало слишком плохо, чтобы показывать страх.

Когда от головы мечника ничего не осталось, труп выскользнул из лап ёкая, но чудовищу уже было не до него. Он стал жадно облизывать когти, заляпанные в крови, собирая ее раздвоенным кончиком языка.

Тварь не просто так взялась пожирать самурая сверху. Оставшиеся в полушариях катана и ниндзято вытолкнуло под напором сызнова нарастающих мозгов. В кратчайшие сроки ёкай исцелился за счет чужой плоти.

Оба меча, грохоча, заплясали на полу и со звоном упали наземь.

Ёкай в очередной раз победоносно обдал Великаньи Дубы оглушительным ревом.

Меня начало тошнить после сотрясения. Встать и продолжать схватку я не могла.

Старания оказались напрасны, что подавило мой боевой дух.