Возвышение падших (СИ)

— Не хочу я выходить замуж! — капризно возмутилась Гюльрух Султан, сверкнув чёрными глазами.

— Тебе всё равно придется это сделать, — с явными терпением и снисхождением проговорил Ибрагим. — Я бы желал, чтобы ты осталась со мной, сестра, но Султаншам династии нельзя быть незамужними. Таковы традиции, которым даже наша своенравная мать не посмела противиться. Наш отец умер, но она, сколько бы не любила его, вышла замуж за Феридуна-пашу.

Гюльрух Султан тяжело вздохнула и покачала рыжеволосой головой, искренне не желая мириться с такой судьбой.

— Я отправила в Топ Капы письмо для Шах Султан. Она сообщит всем о нашем горе… Мне начинать собираться в путь?

— Да. Через несколько дней мы покинем Трабзон и, как ты и хотела, навестим столицу.

Спустя две недели…

Топ Капы. Покои управляющей.

Тёмно-карие глаза придирчиво оглядели отражение в большом зеркале — высокая, статная и стройная не по годам женщина, облачённая в золотисто-бежевое одеяние, благоухала привычной роскошью и благородством. Коснувшись бледными ладонями высокой золотой короны с жёлтыми топазами, вплетённой в тёмные волосы, Шах Султан поправила её.

— Фериде, — обернувшись к той через плечо, проговорила она. — Как я выгляжу?

— Великолепно, — тепло улыбнулась Фериде-калфа, стоя немного в стороне и любуясь своей госпожой. — Впрочем, как и всегда. Вы затмите всех женщин на празднестве.

Довольно ухмыльнувшись, Шах Султан степенно направилась в сторону дверей покоев.

— Фериде, мои сыновья пусть с няней остаются в детской на время празднества.

— Как прикажете, госпожа.

— Нужно навестить Айше и узнать, всё ли в порядке. Идём.

Покои Айше Султан.

Волнительно и счастливо улыбающаяся Айше Султан с упоением рассматривала себя в зеркале. Изящное платье из алого шёлка, искрящееся вышивкой из золотой нити, наконец, было сшито. Швеи, кружа вокруг госпожи, делали последние штрихи.

Счастье лучилось из тёмно-карих глаз, тела и души Айше, когда она думала о том, что уже завтра будет женой Альказа Бея и покинет эти покои ради покоев, разделённых с ним.

Шах Султан, довольно улыбаясь, неспешно вошла в опочивальню. Айше Султан и швеи, прервавшие свою работу, почтенно поклонились.

— Айше.

— Валиде.

Шах Султан, внимательно рассмотрев церемониальное платье дочери, довольно кивнула темноволосой головой, отчего её корона отбросила мимолётный блик на стены покоев.

— В Ночь Хны ты будешь самой красивой Султаншей…

— И самой счастливой, — улыбаясь, добавила Айше Султан.

Смотря на свою младшую дочь, Шах Султан не верила тому, что видела. Она привыкла к тому, что в глазах Айше жили задумчивость и некоторая меланхоличность. Она побывала в лапах смерти и смогла вырваться из них, в отличие от сестры-близнеца Назлыхан Султан. Тень её смерти всегда нависала над Айше Султан, словно грозовая туча, закрывающая собой лучи солнца. И сейчас, она, наконец, рассеялась. Но, надолго ли?

— Швеи, вы поработали на славу, — произнесла Шах Султан, кивнув им. — Оставьте нас ненадолго.

Женщины, глубоко поклонившись, покорно ушли.

— Что такое, мама? — насторожилась Айше Султан, подождав, когда двери за ними закроются.

Та, отчего-то помрачнев, медленно подошла к дочери и нежно погладила её бледной, но тёплой ладонью по лицу.

— Завтра и ты покидаешь меня. Вступаешь в новую жизнь, где мне уже нет места.

— И я буду тосковать по вам, Валиде, — мягко пролепетала Айше. — Обещаю, что и дня без вас не буду проводить. Мы, как и прежде, будем часто видеться.

— Разумеется. Довольно примерок, иначе ты ничего не успеешь до вечера. Отправляйся в хамам. Я пока навещу другую невесту.

— Хюмашах Султан? Я слышала, будто она, не прекращая, слёзы льет… Зачем же Повелитель так поступает с ней?

— Он дарует ей возможность снова познать счастье и возродиться из траура, — нахмурилась Шах Султан, слыша в голосе дочери сочувствие и непонимание. — Хюмашах держится за свою скорбь и не желает её отпускать, но мы с Орханом решили помочь ей.

— Гюльрух Султан меня навещала, — предусмотрительно сменив тему, проговорила Айше Султан.

— Что ей от тебя понадобилось? — напряжённо поинтересовалась управляющая гарема. — Как только она вместе с братом приехала в Топ Капы из Трабзона, то я узрела в ней какое-то мрачное чувство. Неспроста она предстала перед султаном…

— Вы думаете, что она обозлилась на нас из-за смерти Эсмехан Султан? Но, ведь никто из нас не причастен к этому. Султанша скончалась при тяжёлых родах.

— Кто знает, что творится в голове самой Гюльрух? Она меня слегка настораживает, а её присутствие в Топ Капы может обернуться интригами, которые мне вовсе не нужны. С её матерью Эсмехан Султан мы были близки, но она была опасной и обозлённой женщиной с очень изворотливым и властолюбивым характером. Боюсь, как бы Гюльрух этого не переняла от неё.

— Не думаю, что Гюльрух Султан такова,— отрицательно качнула головой Айше Султан, отчего удостоилась снисходительной улыбки матери, которую умиляло стремление её дочери всех защитить. — Она сломлена смертью матери, грустна и молчалива.

— Ладно, не будем о ней. Кстати, ты знаешь, что сегодня в Топ Капы приезжает Фатьма Султан, её тетя?

— Фатьма Султан? — ошеломлённо переспросила та.

— Я тоже была изумлена, когда на днях получила от неё письмо, в котором она сообщила о своем намерении присутствовать на свадьбах, а, главное, поддержать Гюльрух после смерти Эсмехан Султан, — с явным недовольством в голосе ответила Шах Султан. — Все в Топ Капы слетаются…

Покои в Топ Капы, выделенные Хюмашах Султан на время празднеств.

Хюмашах Султан, опустив русоволосую голову, тоскливо наблюдала за тем, как швеи кружили вокруг неё, заканчивая работу над платьем. Оно, кажущееся воплощением изящества и благородства, было глубокого тёмно-синего цвета, который так любила госпожа, со вставками на груди из витиеватого чёрного кружева.

Швея случайно уколола её иголкой и, вздрогнув, Хюмашах Султан одарила её возмущённым взглядом льдисто-серых глаз.

— Осторожнее, хатун.

— Простите, госпожа.

Её словам вторил скрип распахнувшихся дверей и, надменно улыбаясь, в опочивальню вошла Шах Султан, сверкая в золоте и бежевом одеянии. Хюмашах Султан, увидев её в отражении зеркала, перед которым стояла, недовольно насупилась.

— Синий цвет тебе к лицу… — произнесла Шах Султан, рассматривая свою сестру. — Непривычно видеть тебя вне чёрных одеяний. Ты снова расцвела, Хюмашах.

— Синий — цвет тоски и грусти, — мрачно усмехнулась та. — Я выбрала его, дабы показать всей династии, что я чувствую и на что они обрекают меня.

— Сколько можно, Хюмашах? — закатив тёмно-карие глаза, вздохнула Шах Султан. — Если ты иначе отнесёшься к этому браку, то…

— Не желаю говорить об этом, — твёрдо оборвала её Хюмашах Султан.

— Что же… Готовься. Близится ночь.

Отчего-то ухмыльнувшись, Шах Султан степенно покинула опочивальню. Когда двери за ней закрылись, Хюмашах Султан шумно выдохнула и, раздражённо отмахнувшись от швей, осела на тахту.

— Оставьте меня.

Оставшись наедине с собой, русоволосая женщина нервно потёрла виски, чувствуя, как клокочет внутри неё раздражение и навязчивая меланхолия.

Хюмашах помнила рассказы матери, Михримах Султан, о том, как её силой выдали замуж за Рустема-пашу, её отца. Она говорила, что лила слёзы, умоляла, бунтовала, но всё было безуспешным. Долгие годы она привыкала к своему мужу, а после, когда у них было уже двое детей, наконец, полюбила его.

Помня свою судьбу и свои страдания, Михримах Султан никогда не давила на Хюмашах в вопросе брака и, когда пришло время, та сама избрала себе мужа. Ахмед-паша, когда им доводилось видеться, так тяжело и томно смотрел на неё, что она возгорелась к нему чувствами. И свадьба та только счастье и радость принесла Хюмашах Султан.

Возможно, если она последует примеру своей матери и попытается полюбить навязанного мужа, то, наконец, забудет о скорби и печали?