Навечно преданный (СИ)

— Первая брачная ночь? — не сдержавшись, удивлённо повторила леди Морстен, приводя Его Величество в некоторое замешательство таким очевидным проявлением нетерпения.

Джон, разумеется, знал, что пользуется у женщин довольно большим успехом, но чтобы его желали с таким азартом… Такое случалось нечасто. И вот ведь незадача — обстоятельство, которое прежде лишь польстило бы мужскому самолюбию, именно сейчас не вызвало особой радости, а тот, чьё внимание действительно доставило бы Его Величеству неоспоримое удовольствие, так и не удостоил своего господина столь жадно ожидаемым ответом…

Король смотрел на явно расстроенную невесту, с горечью осознавая, что все приведённые им для неё доводы — всего лишь попытка скрыть истинное положение вещей, заключающееся в простой и нелицеприятной правде: Его Величество не слишком жаждал видеть в своих объятиях кого-либо иного, кроме своего странного секретаря. Во всяком случае, не в ближайшее время.

Вот только знать об этом кому-то, кроме самого монарха, было совершенно необязательно. Даже Шерлоку, будь он неладен со своими непредсказуемыми реакциями! И уж тем более не той, кого Джон собирался в скором времени назвать своей супругой. Он должен поступить и, совершенно точно, поступит так, как будет правильно. Ему просто нужно время. Глупое, сошедшее с ума сердце забудет то, что случилось прошлой ночью, и жизнь вернётся в своё русло, к привычному, размеренному, тщательно распланированному течению, в котором и постепенно пробуждающемуся Преданному найдётся место, если не в сердце государя, то, по крайней мере, рядом с его троном.

— Мне абсолютно не хочется печалить вас, моя дорогая, — обратился Джон к своей избраннице, намереваясь хотя бы чем-то скрасить резкость своего отказа: даже его солдатская натура понимала, что подобное происшествие может нанести глубокую обиду любой женщине, от чистого сердца пожелавшей отдаться возлюбленному мужчине. — И если вас это утешит, то я не собираюсь откладывать нашу свадьбу на неопределённое будущее. Не более, чем через неделю мы устроим торжественный ужин, на котором объявим о нашей помолвке. Саму же свадьбу я хотел бы назначить на начало мая — самый расцвет весны прекрасно ознаменует новый этап не только в нашей жизни, но и в судьбе Шотландии, не так ли, любезная моя Мэри?

Женщина склонилась в реверансе, пряча лицо за белокурой тщательно уложенной чёлкой, но тут же, подняв голову, мило улыбнулась и согласно кивнула в ответ.

— А теперь, миледи, мне нужно будет уделить время накопившимся делам, — извиняющимся тоном произнёс король. — Да и предстоящая помолвка потребует внимания.

Джон, немного подумав, то ли досадуя, то ли ребячась, смешно сморщил нос:

— К счастью, некоторое время назад я обзавёлся изумительным помощником, чьи поистине неограниченные знания и выдающиеся способности помогают значительно упростить решение многих насущных проблем. Я обязательно познакомлю вас с моим новым секретарём, уверен, что этот молодой человек с лёгкостью заслужит вашу благосклонность и восхищение.

— Если вы так о нём отзываетесь, Ваше Величество, то нет никаких сомнений — ваш новый секретарь действительно незаурядный человек, — усмехнулась будущая королева. — Мне уже успели кое-что о нём рассказать. Похоже, юноша произвёл настоящий фурор при дворе! Я слышала, он едва остался жив после кораблекрушения или чего-то подобного и совершенно утратил память? Ему уже лучше, он смог что-то вспомнить?

— К сожалению, нет, — покачал головой король, приятно удивлённый таким неравнодушием своей избранницы к судьбе постороннего для неё человека. Впрочем, чему удивляться: неизменное сердечное участие леди Морстен было одним из тех качеств, за которые Его Величество и выбрал её в качестве своей супруги. — Он не помнит о своей жизни ничего, кроме собственного имени.

— Вот как? — с живостью воскликнула Мэри. — Тогда какое счастье, что бедный юноша не утратил своих навыков и способностей. С таким багажом ему с лёгкостью удастся выстроить совершенно новую жизнь, и вполне возможно — даже лучше той, которая была у него прежде.

— Возможно, — кивнул Джон, про себя чистосердечно соглашаясь, что жизнь Шерлока при шотландском дворе в любом случае будет значительно лучше той, что была у него в Эплдоре.

— Что же, не буду Вас больше отвлекать от важных государственных дел, — грациозно раскланиваясь, прощебетала леди Морстен. — Мне было несказанно приятно увидеть Вас в добром здравии, мой государь. Надеюсь, что задуманное Вами торжество задастся на славу, мне же предстоит позаботиться о наряде, соответствующем такому особенному событию и тому объявлению, которое Ваше Величество намеревается сделать во время этого ужина.

— Даже не сомневаюсь, что вы будете самой элегантной и привлекательной из всех дам, моя леди! — поклонился в ответ король, с некоторым облегчением наблюдая, как за леди Морстен закрывается резная дверь кабинета.

Выдохнув, как после тяжёлого труда, Его Величество призвал к себе бессменного Лестрейда.

— Вызовите-ка ко мне церемониймейстра, капитан, — откинувшись в любимое кресло, распорядился Джон и добавил с почти неуловимой мстительностью: — И пусть найдут Шерлока. Я задумал одно довольно важное торжество и хотел бы, чтобы всё прошло безукоризненно. Думаю, учитывая скрупулёзность моего секретаря, будет разумно поручить организацию этого мероприятия именно ему.

Шерлок двигался по галерее своей обычной скользящей походкой, мимоходом привычно сканируя попадающихся навстречу людей: молодого мужчину, свернувшего в боковой переход (посыльный — мертвецки устал, болит голова, холост, никакой серьёзной привязанности, отчаянный ловелас, прекрасно владеет шпагой, левша… нет, владеет одинаково обеими руками… ботфорты в грязи, запах разгоряченной лошади, платье подданного английского двора — депеша из Лондона? Сир Майкрофт? — о содержимом пакета не знает, уже передано королю…), двоих у окна (наверняка, приболевший придворный — две собаки, жена, пятеро детей, один из которых родился совсем недавно, ладонь на животе, на лице страдание, амбре хорошо погулявшего накануне, фу, как же несёт, похлеще, чем конским потом от гонца императора… Второй явно доктор — с больным ничего страшного, на лице скука рутины, а в глазах — остатки удовольствия и разочарования вырванного из любовных объятий человека — о? И кто же избранница? У неё тёмные волосы и попугай… Ни следа помады на одежде или теле, гладко выбритый подбородок доктора краснеет лёгким раздражением, на припухшей нижней губе свежая трещина… Что ж, поправка — кто же избранник?..), идущую навстречу женщину (умна, владеет несколькими языками, играет на клавесине, хорошо стреляет, лгунья… все женщины — лгуньи… где же я встречал этот парфюм?.. Имеет виды на высокое положение в свете… Очень высокое… Оу? Неужто сама леди Морстен? Да что же не так с этими духами?..)

Шерлок замедлил шаг, пропуская даму с лёгким поклоном, но не позволив себе обернуться вслед и, отложив загадку парфюма на потом, снова набрал скорость — Джон ждал.

Леди Морстен медленно повернула голову, провожая взглядом летящую мимо фигуру. Задумчиво прикрыла глаза…

… Мерцание свечей и обилие темно-красного цвета превращает комнату с низким потолком и узкими окнами-бойницами в зловещую пещеру. Огромных размеров ложе, растерзанная в борьбе постель и одежда. Запястья, привязанные к столбикам рамы, удерживающей балдахин, саднят и, похоже, слегка кровоточат, но это не важно. Важен нависающий сверху длинный изящный стан и размеренные толчки внутри воспалённого и почти до изнеможения измученного тела. Важно отсутствие ласкающих губ на приоткрытых и давно отказавшихся кричать устах и белой, с твёрдыми, торчащими в стороны тёмными сосками, сотрясающейся в такт чужому движению груди. Важны длинные пальцы, крепко сжимающие переставшие сопротивляться бёдра — назавтра будут синяки, что сойдут лишь через три полные недели, — и прозрачные глаза, в которых нет нежности, нет страсти, нет даже желания. Ничего. Абсолютный холод. Абсолютный ноль. И если бы не горячая живая плоть, мерно и хищно проникающая в сокровенное, раз за разом на миг лишая лёгкие воздуха, а путающиеся мысли ясности сознания, если бы не пряный мускус мужского и сильного, витающий вокруг переплетенных тел, это склонившееся над своим трофеем существо можно было бы принять за бездушный механизм или призрака — прекрасного своим ликом и неумолимого в своих действиях.