Навечно преданный (СИ)

Шерлок стоял на стене недостроенной башни и смотрел, как высоко в небе парит гордая птица. Он проторчал здесь до самого рассвета, не имея сил и решимости вернуться к хозяину. Пронзительный ветер трепал белый батист рубахи, нисколько не защищавшей тело от его ледяных порывов, но Преданный не чувствовал холода, наблюдая за грациозно планирующим в воздушных потоках крылатым охотником.

Ястреб. Размах крыльев в полтора ярда, прочные и острые когти в несколько дюймов длиной, царственный поворот головы хозяина неба, выслеживающего внизу свою добычу. Благодаря мастерам-хирургам Школы, по остроте зрение Преданных мало чем отличалось от зрения этой хищной птахи, в несколько раз превышая нормальные человеческие способности. Шерлок поморщился от возникших в неутомимом мозгу ассоциаций, одновременно завидуя этой свободе и этому полету, и всё более погружаясь в отчаяние.

Он не хотел быть хищником. Те живые существа, выслеживаемые сейчас где-то в более низких слоях воздуха или в сомнительном укрытии пожухлых трав и кустов — по-своему прекрасны и заслуживают жизни. Но он не мог перестать им быть: как и в природе, среди пернатых, так и в человеческом обществе — когти либо у тебя, либо чьи-то, в конце концов, в твоём сердце. Шерлок тряхнул пальцами, медленно сжимая их в кулак.

Но ещё человеку свойственно делать выбор. И когти, и всё остальное может служить не только самому хищнику, но и тому, кого он принял в свою стаю и обязался защищать. Будет ли когда-нибудь этот выбор и у него? Возможно ли вообще сделать так, чтобы выбор был? Преданный ещё раз взглянул на спикировавшую в траву птицу и, не пытаясь разглядеть несчастную жертву, перевёл взор на отчётливо виднеющийся у подножия башни королевский шатёр. Будущее покажет. На сегодня всё, что он может, это ждать и парить, наслаждаясь мнимой и такой очевидно призрачной свободой.

Скоро.

Шерлок дотронулся до губ, всё ещё хранящих вкус королевского поцелуя. Вот ещё один выбор — здесь и сейчас. Выбор не убивать или защищать, а… Любить? Не служить, не покорно подставляться по первому требованию, а именно любить — так и когда этого хочется самому. Разве он этого не желает? Не потому, что так приказывает хозяин, а сам, по своему собственному устремлению?

Предупреждающей об опасном своеволии боли не было, но рядом с Джоном всё было иначе, и то, что тело не отозвалось на возникающее вожделение привычным оглушающим ударом, ещё не означало, что захватывающее и разгорающееся в нём влечение не было его собственным. Нестерпимо захотелось снова оказаться внизу, за плотной тканью палатки, там, где — он в этом уверен — его всё ещё ждут с неукротимой жаждой и всепрощающим терпением.

И, поддаваясь этому влекущему зову, Преданный уже готов был сделать первый, слегка неуверенный шаг, когда острый слух уловил приближающийся перестук копыт. К форту подъезжал всадник, одного взгляда на которого хватило, чтобы понять — гонец из Эдинбурга, срочная депеша для Его Величества.

Позабыв обо всём, Шерлок стремительно кинулся вниз, едва касаясь в своём полубеге-полуполёте обтёсанных камней крепостной стены, но в тот момент, как он достиг утоптанной у входа земли, посыльный уже покидал королевский шатёр. Отдёрнув полог, Преданный ступил через порог, упираясь пытливым взором в спину Его Величества, замершего с письмом в руке.

Джон повернулся. Уголок сжатого рта странно подергивался, то ли в зарождающейся слабой улыбке, то ли, напротив, гримасе крайнего огорчения, а глаза смотрели совершенно растеряно. Он помахал зажатым в кулаке листом:

— Из дворца. Леди Морстен вернулась. Мы возвращаемся в Эдинбург.

Комментарий к Глава 16 Арт к главе

https://pp.userapi.com/c626130/v626130451/56645/uHwTgXaxAPQ.jpg

====== Глава 17 ======

Заложив руки за спину, Джон стоял у высокого окна своего кабинета и бездумно разглядывал виднеющуюся часть внутреннего двора и голые ветви сада, торчащие из-за каменных построек. Точнее, это его взгляд бездумно блуждал по знакомым до мельчайших трещинок стенам, тогда как голова просто разрывалась от галопирующих по просторам мятущегося разума мыслей.

За время сборов и на всём пути до Эдинбурга они не перекинулись с Шерлоком и дюжиной фраз. К тому же, Его Величество отметил, что от Преданного вновь потянуло почтительным, но совершенно бесстрастным холодком: он был безукоризненно вежлив и послушен, обращался к королю не поднимая глаз, а его губы, за последнее время почти привыкшие к лёгкой, чуть ироничной улыбке, оставались плотно сжатыми, словно их обладатель боялся случайно выдать какую-то важную тайну.

Джон терялся в догадках: был ли причиной столь резкого изменения в поведении Шерлока их ночной разговор, или это известие о приезде леди Морстен отозвалось в Преданном столь непоследовательными действиями? Вряд ли кто-то мог поведать Шерлоку о предложении Джона упомянутой даме, поскольку свидетелей тому не было, а Мэри уехала сразу же после их приватной беседы. То, что она успела с кем-то поделиться радостной новостью, по мнению короля, не вписывалось ни во временные рамки, ни в характер предполагаемой избранницы. Однако, сам Шерлок, чем черт не шутит, вполне мог что-то вычислить, скажем, по отворотам ботфорт Его Величества или какому-нибудь пятну на парадном камзоле — с него станется… Или же, что вероятней — по реакции короля на полученное из дворца сообщение и моментальному отъезду ко двору, являющемуся его следствием, что Джон и не пытался скрывать…

Шотландский король тяжело вздохнул и покачал головой: он понятия не имел, как ему следует теперь поступить. С одной стороны, забрать своё матримониальное предложение, ввиду отсутствия его огласки, было, разумеется, возможно, но… С другой — Джон никогда не нарушал данных другим обещаний и всегда старался следовать принятым однажды решениям. Изменять себе в этом, положа руку на сердце, не хотелось. Да и личная жизнь венценосных особ никогда не бывает достаточно личной. Забота о наследнике в возрасте, которого достиг шотландский монарх, из призрачно-перспективной настойчиво превращалась в насущную. Не говоря уже о том, что брак — пусть даже исключительно династический, без каких бы то ни было особых чувств между супругами — добавил бы ему солидности и значимости как в глазах имперских правителей, так и среди собственных подданных. В конце концов, Джон очень сомневался в том, что, к примеру, супруга Короля-Императора, высокочтимая госпожа Антея, была любовью всей жизни сира Майкрофта, но это, однако, не помешало ей оставаться надёжной опорой и поддержкой Его Императорскому Величеству и матерью двум прелестным наследникам английского престола.

Король, правда, не был уверен, что леди Морстен согласится с ролью скорее друга, чем возлюбленной, но совершенно затруднялся назвать любую иную претендентку на это завидное место, одновременно соответствующую характером и внешностью его вкусу, а знатностью рода — высокому положению. И ведь если Мэри хватило мудрости не давать королю необдуманный ответ на его предложение, то, возможно, остаётся надежда и на то, что ей достанет ума и такта принять и всё остальное?

Он поморщился: что, собственно, леди Мортсен должна будет принять? Его вдруг открывшиеся предпочтения? Его особое отношение к человеку, которого и человеком-то в полном смысле этого слова назвать нельзя? Что-то ещё? Джон устал считать свои вздохи. К сожалению, то, что для любого другого сошло бы за несерьёзную мелкую интрижку или посчиталось сугубо личным делом, для королевской особы не могло не иметь более существенного значения. Да и если бы речь шла просто о любовном приключении! Увы, Его Величество не мог закрывать глаза на реальное положение дел — королевский секретарь явно был чем-то большим, значительно большим, чем обычная амурная авантюра.

Дверь тихонько скрипнула, впуская долгожданную посетительницу и вырывая короля из его тяжких сомнений.

Мэри вошла в комнату — стремительная, лёгкая, улыбающаяся — и Джон невольно расплылся в ответной улыбке, несмотря на все сумбурные мысли, мельтешившие в его бедной голове в ожидании женщины, которой три месяца назад он предложил свою королевскую руку вместе с простым и доверчивым сердцем. Ничего не понимающим тогда сердцем…