Соблазнение Джен Эйр

В перерывах между поцелуями он снова и снова повторял:

— Ты счастлива, Джен?

И снова и снова я отвечала:

— Да.

Он грубо расстегнул пуговицы на моем платье, волосы рассыпались по плечам, когда он прижался к моей коже, высвободив груди и целуя их. Я охнула, когда он взял затвердевший сосок в зубы, разжигая такой огонь, от которого мне тут же захотелось слиться с его телом. Я словно растворилась в страсти, которая, казалось, наконец примирила мою душу с телом и сжала вселенную до размеров нас двоих.

— Сюда, — сказал он, взял мою руку и поднес ее к твердой выпуклости на бриджах.

Мне тут же вспомнились горничная и камердинер, за которыми я однажды подсмотрела, и я, пытаясь действовать с уверенностью, которой на самом деле не было и в помине, начала расстегивать его ширинку…

Он застонал, когда я осторожно прикоснулась к его плоти, но потом сам освободил член, и, когда тот выскочил наружу, я взяла его в кулак. Он был толстым, твердым и длинным, моя рука наслаждалась странным сочетанием гладкости и силы. Мне давно хотелось исследовать особенности мужского тела, но сейчас у меня не было времени. Нас обоих охватила настойчивая потребность. Охватила и утопила в своих глубинах.

В следующий миг я соскочила с него, торопливо освободилась от нижнего белья и подняла юбки.

— О Джен, Джен, — прошептал он, схватив мою руку и снова положив ее на свой затвердевший подрагивающий орган.

Я села на него сверху, подобрав юбки, как это делала горничная, впрочем, мне уже было все равно. В тот миг потребность почувствовать его внутри себя, наполниться им, соединиться была сильнее потребности дышать.

Он немного приподнял меня, сам подвинулся уверенным, точным движением, чтобы уткнуться во влажную складку у меня между ног. А потом наши рты раскрылись навстречу друг другу, наше дыхание слилось. Глядя мне прямо в глаза, хозяин пошевелился, и я почувствовала, что он немного вошел в меня. Я желала нанизаться на него так, чтобы оказаться наполненной им.

— Хочешь больше? — спросил он. — Уверена?

— Да, да, — выдохнула я, тая, зная, что не смогу отступить, что смогу только идти вперед, каждую восхитительную секунду ощущая, что отныне жизнь уже не будет такой, как прежде.

Боль, экстаз, удовольствие, страх — смесь этих ощущений пронзила все мое тело, когда он сжал мои бедра, широко раздвинул их и, направляя, стал двигать меня то вверх, то вниз, овладевая, присваивая, обладая. Преграда девственности была сломлена, я вскрикнула, впилась ногтями в его плечи, стала раскачиваться на нем, чувствуя, что он вошел в меня весь, полностью и окончательно.

А потом на меня обрушилась лавина удовольствия. Мой разум разлетелся на миллионы сверкающих осколков, когда я вскрикнула от чувства неимоверного облегчения. Открыв глаза, я увидела, как он задержал дыхание, почувствовала, как он напрягся и содрогнулся внутри меня. И когда это случилось, он издал первобытный крик, от которого грачи взлетели с газона.

Потом мы какое-то время сидели вместе, соединившись так крепко, что, казалось, уже никогда не сможем быть врозь. Меня охватило такое чувство, как будто только что свершилось какое-то волшебство, и, когда я сказала ему об этом, мистер Рочестер прошептал, что я околдовала его. Затем он снова крепко приник ко мне губами, наши языки затанцевали, и я почувствовала, как во мне опять шевельнулось его мужское начало, ставшее, казалось, неотъемлемой частью меня самой.

Но что случилось с ночью? Где же луна? Нас накрыла тень, и я с трудом различала лицо своего хозяина, хотя и сидела совсем рядом. И что стряслось с каштаном? Он изогнулся и застонал под напором ветра, внезапно налетевшего с лавровой аллеи.

— Нужно идти в дом, — сказал мистер Рочестер. — Погода меняется. Однако я мог бы оставаться здесь с тобой хоть до утра, Джен.

«А я с вами», — подумала я. Возможно, это стоило произнести вслух, но тут из тучи, на которую был устремлен мой взгляд, вырвалась гигантская вспышка, после чего раздался оглушительный треск и грохот. Недолго думая, я спрятала ослепленные глаза на плече мистера Рочестера.

С неба полилось. Подобрав с земли мои одежды, он торопливо провел меня по аллее, через двор, в дом, но мы успели промокнуть до нитки. Он снимал с меня шаль и стряхивал влагу с распущенных волос, когда в холл вышла миссис Фэрфакс. Я не сразу ее заметила, мистер Рочестер тоже. Горела лампа, стрелки часов показывали почти двенадцать.

— Снимай побыстрее мокрую одежду, дорогая! — сказал он, осыпая меня поцелуями.

Когда он освободил меня из объятий, я, отступив на шаг, заметила наконец стоявшую у окна вдову, бледную, мрачную и удивленную. Я улыбнулась ей и побежала наверх. «Объяснения могут подождать», — подумала я.

Когда я оказалась в своей комнате, меня вдруг посетила тревожная мысль, что старушка может неправильно понять увиденное, но очень быстро счастье вытеснило все остальные чувства. Несмотря на то что завывал ветер, совсем рядом грохотал гром, часто сверкали лютые молнии и дождь стоял стеной, я не испытывала страха — ведь мистер Рочестер был моим, а значит, я выдержу все что угодно.

Я лежала в кровати — сна ни в одном глазу, и, глядя на потолок, который то и дело озарялся молниями, задыхалась от радости и дрожала от удивления. Мой разум был не в силах постичь то, что произошло со мной, и через какое-то время я, должно быть, провалилась в сон, потому что следующее, что я помню, это спокойное, прозрачное утро за окном и оживленный щебет птиц.

Прежде чем я успела встать, в комнату вбежала малышка Адель с рассказом о том, что ночью в большой каштан в саду ударила молния и он раскололся пополам.

19

Я встала, оделась и принялась обдумывать вчерашнее, пытаясь понять, не приснилось ли все это мне. В последнем я не была уверена полностью и надеялась, что сомнения мои развеются только после того, как я увижу мистера Рочестера и снова услышу его признания и обещания.

Причесываясь, я посмотрела на свое лицо в зеркале и вдруг поняла, что оно перестало быть простым. В облике появилась надежда, кожа ожила, а глаза выглядели так, словно заглянули в само сердце радости и сохранили ее блистательные лучи. Раньше я часто не хотела смотреть на хозяина, боясь, что мой вид не доставит ему удовольствия. Теперь же я не сомневалась, что могу смело поднимать лицо, и выражение его не охладит страсть мистера Рочестера. Я достала из комода простое светлое платье. Когда я надела его, мне показалось, что еще ни одно платье не шло мне так, как это, и все потому, что раньше я никогда не одевалась, испытывая настоящее, неподдельное счастье.

Поэтому я не удивилась, когда, сбежав вниз, увидела, что на смену ночной буре пришло сверкающее июльское утро, и почувствовала свежий благоухающий ветерок, который проникал в холл через открытую стеклянную дверь.

Однако меня удивило поведение миссис Фэрфакс. Когда я вышла во двор, она выглянула в окно с выражением оскорбленного достоинства на лице и холодным голосом произнесла:

— Мисс Эйр, вас ждать к завтраку?

Пока сидели за столом, она хранила презрительное молчание, но я не могла открыть ей свою тайну. Нужно было дождаться, пока мой хозяин даст ей объяснения. Я съела что могла и побежала наверх, где встретилась с Аделью, которая как раз выходила из классной комнаты.

— Куда это вы? Нам пора заниматься.

— Мистер Рочестер отправил меня в детскую.

— А где же он?

— Там. — Она указала на комнату, которую только что покинула.

Я вошла и увидела его.

— Подойди, пожелай мне доброго утра, — сказал мистер Рочестер.

Я с радостью пошла к нему по зеленому ковру, на последних шагах перейдя на бег. Он с улыбкой принял меня в свои объятия и поцеловал. Мне казалось таким естественным быть любимой, принимать его ласки.

— Джен, ты прямо расцвела! Улыбаешься, — сказал он, нежно гладя меня по волосам. — Неужели это и есть мой маленький бледный эльф?