Утро нового века (СИ)

— Нет. — Выдавила из себя девушка. — Не нужно доктора.

— Как знаешь.

Маргарита Львовна направилась к двери. Ксения безучастно смотрела ей вслед.

***

Полина и Катерина, расположившись вокруг стола, в своей комнате, ужинали и, обсуждали ссору между молодым хозяином и Адель.

— Бедняжка, Деля, — вздыхала Катя. — Так убиваться из-за этого дурака.

— Катя, можно у тебя спросить? — полюбопытствовала обычно молчаливая Полина.

— Спрашивай.

— Вот ты сейчас сказала — дурак. Отчего же тогда, ты с ним водишь дружбу, о чём разговариваешь часами?

— Арсений Андреевич образован и много знает. Мне интересно беседовать с ним.

— И всё? И между вами, — замялась девушка. — Ну, я не знаю…

— Договаривай.

— Ты что, не поняла? Было ли у вас что-нибудь?

— Прости, Поля, я не понимаю.

— Как это не понимаешь? — зашептала, залившись румянцем девушка. — Не понимаешь, спала с ним или нет?

Катерина расхохоталась.

— В нём нет того, ради чего я стану с ним спать. Нет, ничего не было!

Её веселье подхватила Полина.

— Он симпатизирует тебе больше всех. Это заметно. Совсем не то, что Делька. Ты могла бы стать мадам Рунич. И хозяин бы на него не сердился.

— Нет, нет, Поля, — замахала руками Катерина. — Нет! Не Арсений Андреевич мужчина моей мечты. — По лицу её пробежало облачко печали. — И вообще, нельзя мужчин серьёзно воспринимать, иначе всю жизнь себе испортишь.

— Да. — Согласилась Полина. — Как-то там бедная Адель?

— Она много выпила. Врач промыл ей желудок. Сейчас спит.

— Мне её жалко.

— Ты такая добрая, Поленька. Бог должен послать тебе счастье.

— Чувствую, — печально призналась девушка. — От Леонида я никогда обручального кольца не дождусь.

— А ты брось его. Да. Так и сделай!

— Легко тебе говорить, Катя. Я ведь его люблю.

— Вот! И еще удивляемся, глядя на Адель.

Девушки переглянулись и опять рассмеялись.

***

Андрей Михайлович, пройдя от своего кабинета по коридору, заглянул в комнату сына. Он знал, что Арсений ночью спал в будуаре, на софе.

Адель, сидела на кровати и гладила рукой шелковое покрывало. Рунич остановился в проёме двери.

Девушка подняла на него покрасневшие, заплаканные глаза.

— Малышка, — ласково произнёс грозный хозяин. — Он заставил тебя ревновать?

— Та девушка…

— Ему она просто знакомая. Или ты и мне не веришь?

— Я смирилась, Андрей Михайлович и, буду терпеть от него всё. Только бы не бросал.

— Что мне тебе сказать? — Рунич сел рядом обнял плечи девушки. — Заставить разлюбить его, я тебя не могу. Но и заставить его любить тебя, я тоже не могу. Признаюсь, я бы очень хотел, чтобы ты была счастлива. Слышишь?

Уткнув лицо в его плечо, Адель плакала.

— Отпускаю тебя на недельку. Дам денег. Поезжай за город, на дачи. Отдохни, развейся. Тебе это пойдёт на пользу.

Оставив Адель оплакивать свою разбитую любовь, с тяжёлым сердцем, Андрей

Михайлович спустился в ресторан.

Прошелся по залам, свернул в буфетную. Леонид, расставляя по полкам бутылки с вином, поинтересовался:

— Вам что-нибудь налить?

— Да. — Андрей Михайлович облокотился на стойку бара. — Наталья Егоровна ещё спит?

— Нет. Как вы приказали, Катя отнесла ей чай и завтрак. Она спрашивала, что за шум был ночью?

— И что вы ответили? — мужчина взял в руку рюмку.

— В ресторане, подвыпившие клиенты повздорили.

— Правильно. Нечего сватье знать, что у нас происходит.

— Может Арсению Андреевичу уехать в имение пока она у вас гостит?

— Наталья Егоровна приехала на два дня. Один уже прошёл. Дело у неё ко мне. Да и не хочу, чтобы сын уезжал. Наказал его, как мог. Отправить его с глаз долой? Нет, Лёня. Я боюсь за него. Он ведь совершенно не приспособлен к жизни. — Рунич подавил вздох и, взъерошил волосы. — Я жалею своего непутёвого сына.

Леонид понимающе кивнул.

— Пойду, послушаю, с каким делом приехала сватья.

***

Наталья Егоровна, попивая чай, рассказывала жадно слушавшему её Арсению.

— Вот так мы и жили в деревне, пока не поехали в Москву, на ярмарку невест.

Она умолкла, вспоминая.

— А дальше, — юноша робко коснулся её руки. — Тётушка, что было дальше?

— Богатства у нас, сам знаешь, не было. Зато была красота. Каролина быстро нашла себе партию, богатого немца Леффа и вышла замуж. От этого брака, третьим ребёнком и родилась твоя маменька. Я же подалась в гувернантки. Вовсе не надеялась, что составлю своё счастье с Матвеем Ивановичем. Думала, останусь старой девой.

— Мама. Как она с отцом познакомилась?

— Он её, в светлое пасхальное воскресение, в церкви увидел и вскоре приехал сватать. Лефф хоть и немчура был, а быстро смекнул, какие выгоды ему и дочери сулит этот брак. Благословил и Оленька согласилась.

— Так быстро, даже не познакомив их?

— Сенечка, воспитание нам не позволяло думать о высоких чувствах? Как родители скажут, так и поступали. Сейчас наступили иные времена. Своевольные дети стали.

— Возможно, она не любила отца.

— Она была очень скромной и никогда не говорила о чувствах к мужу. Но сестра моя была убеждена, что она была счастлива в замужестве. С твоим отцом жила она дружно. За пять лет брака, Ольга ни разу не пожаловалась матери или мне. Нет, она не пожалела что вышла замуж за Рунича. Этот дом в Петербурге был куплен ей в приданое.

— Я знаю. Отец любил маму?

— О, да! Он жил только ради Ольги. Всё было для неё. Сонечка, твоя сестра, умерла в годик от детской лихорадки. Здоровье Ольги никогда не было сильным, но она очень хотела иметь ребёнка. К тому же это могло утешить её в горе от потери первенца. И когда родился ты, счастью её не было предела.

— Это после моего рождения мама заболела?

— Наверное, её сердце не выдержало счастья.

— Я совсем её не помню. — Арсений понурился.

— Миленький, ты же был младенцем. Всего-то годик тебе был, как маменьки не стало.

— Я её не помню, — его тихий голос дрожал. — Но, кажется, я помню день похорон. Падал снег… шли люди и несли гроб… красного цвета.

— Девятнадцатого января. Твоя маменька преставилась в великий праздник Крещения господня. Верно, снег сильный шёл, и гроб был алого бархата. Отец рассказал?

— Что? — очнулся Арсений. — Нет. Он никогда мне не говорит о матери. Я даже не знаю, как она выглядела.

— Сынок, — Наталья Егоровна ласково погладила его по голове. — Иди к зеркалу и посмотри на себя. Черты лица, глаза, волосы, улыбка, руки. Придай чертам мягкости, а фигуре, вместо мужского очертания, женские формы и изящество, и ты увидишь свою мать. Внешне, ты очень похож на Оленьку.

— Почему же тогда он… — Арсений запнулся на полуслове.

— Что?

— Нет, ничего, тётенька.

Их разговор был прерван приходом Андрея Михайловича.

— Вот ты где. — Равнодушным тоном обратился он к сыну. — Иди к себе. Мне надо поговорить с Натальей Егоровной без свидетелей.

Арсений встал и поклонился.

— Спасибо, тётя.

Наталья Егоровна перекрестила его.

— Спутай с Богом, сынок.

Когда за ним закрылась дверь, она отставила в сторону чашку, и расправила складки тёмно-синего дорожного платья.

Наталья Егоровна, колеблясь, несколько минут пристально рассматривая зятя, не решаясь сказать о цели своего визита.

Андрей Михайлович продолжал, почтительно стоять рядом.

— У меня к тебе очень важное и щекотливое дело, Андрей. Надеюсь и рассчитываю на тебя.

— Наталья Егоровна, чтобы вы, сейчас, мне не сказали, останется в этой комнате и между нами. Даю слово чести. Будьте смелее.

— Это очень серьёзно и небезопасно.

— Такое необычное предисловие из ваших уст. Слушаю, сватья.

— Мне, вернее моей родственнице и её сёстрам, нужна помощь. Речь идёт о жизни и смерти одной из них.

Рунич удивлённо смотрел на свою свояченицу.

***

На Васильевском острове, недалеко от реки Смоленки, располагалось место, куда