Утро нового века (СИ)

— Арсений, подумай, как твой поступок выглядит в глазах общества и, как он отразиться на будущем Ксении Сергеевне. Она девушка из хорошей семьи.

— Я помнил об этом и хотел…

— Чего ты хотел? — вновь закипая злостью, резко перебил его Андрей. — Испортить ей жизнь?! Хватит того, что ты уже разбил сердце у одной девушки.

— Неслыханно, — ядовито усмехнулся юноша. — Мой отец заботиться о чьём-то разбитом сердце. Я сейчас, зарыдаю от умиления.

Андрей Михайлович был шокирован циничным сарказмом Арсения. Нахмурившись, смотрел он на сына, с каждым словом которого, лицо его всё более темнело.

— Извинись… — сквозь зубы процедил он.

Взгляды отца и сына пересеклись.

— Извинись хотя бы за то, что Маргарита Львовна женщина, дама и мать Ксении!

Под цепким, тяжёлым взглядом отца, Арсений склонил перед Карницкой голову.

— Я извинюсь, Маргарита Львовна, что мой поступок доставил вам столько неприятностей и волнений. — Повернулся к отцу. — Теперь, ты доволен?

— Арсений! — вновь взвился Александр Михайлович.

— Хорошо, — смиренным тоном ответил сын. — Я больше не нанесу удар по чести нашего рода.

Не сказав сыну больше ни слова, Андрей Михайлович покинул комнату. Маргарита Львовна поспешила вслед за ним. Дверь захлопнулась и повисла тишина.

Арсений сжал в руке окровавленный платок и, тяжело вздохнув, опустился на стул.

Всё, что произошло несколько минут назад, воспринималось им как дурной сон.

Похоже на то, когда, с похмелья сниться чёрте что, и никак не удаётся скинуть с себя сонную одурь.

Он-то отделался только разбитой физиономией, а каково сейчас Ксении? Его неприятности в сравнении с теми, что приходиться переживать сестрёнке — ничтожны.

Негодование на её родителей вгрызлось в его душу и много месяцев рвало на части сердце.

И сейчас, он не лгал, не кривил душой, перед отцом и мадам Карницкой, называя вещи своими именами.

Пусть это было грубо, зато честно.

***

В спальне, Маргарита Львовна попеняла любовника.

— Дорогой, ты меня напугал. Конечно, твой сын — распущенный юнец, но зачем ты пустил в ход кулаки? Я же говорила, между моей дочерью и твоим сыном ничего интимного не было.

— И что из этого? — продолжал кипеть Андрей. — Я знаю его! Рано или поздно, он бы влюбил твою дочь в себя, как сделал это с несчастной Адель. Ему нельзя доверять! Это опасно, Рита.

— Знаю, — подавила вздох женщина. — Но, дорогой, ты поступил так грубо. Без родительской терпимости и любви.

— Любви, терпимости, — хмыкнул Рунич. — О чём ты? Арсению от меня нужны только деньги, чтобы удовлетворять свои прихоти. Прихоть писать, например. И вообще, он немного… странный.

— Я заметила, — поддакнула Маргарита. — Он вёл себя как ненормальный.

— С головой у него всё в порядке. Это всё европейское воспитание, дорогая. Он жил в Париже и привык к более свободным манерам, чем у нас, в России. Он раскован и остёр на язык. Тебе это в диковину, а я с этим давно свыкся. В Европе это называется эмансипация.

— Про какую такую эмансипацию ты мне говоришь? — возмутилась Карницкая. — Учение какое-то?

— Да, что-то вроде этого. Видишь ли, — начал объяснять Рунич. — В настоящее время, не только юноши, но и многие девушки стремятся восстановить свои права. Женщинам требуют давать не домашнее воспитание, а образование в университете, как и мужчине. Свободу в выборе мужа, в выборе занятий, участие в гражданской жизни, личную независимость. Понимаешь? Вот это и называется эмансипацией.

— Не понимаю я этого! — отмахнулась от него Маргарита Львовна. — А для женщины это и вовсе ни к чему. По-моему, это просто капризы.

— Ты поедешь домой, или останешься? — уходя от неприятного разговора, Рунич обнял её.

— Могу задержаться на час.

— А что скажет твой муж?

— Он дальше своего носа не видит! — презрительно фыркнула она.

— Не грусти. — Рунич взял в ладонь её руку и поцеловал. — Всё будет хорошо.

— Хорошо? — женщина вопросительно смотрела на любовника. — И после всего мне возвращаться в постель к мужу.

— Предлагаешь мне обвенчаться с тобой? — рассмеялся он. — За двоежёнство, полагается тюремный срок, дорогая. Ты хочешь в тюрьму?

Маргарита Львовна засмеялась шутке любовника.

— Мужчины часто теряют голову из-за вас, женщин.

— Я уверена, тебе это не грозит.

— Пожалуй, — согласился он. — Но загадывать наперёд не стану.

— Хоть бы один раз солгал.

— Я не привык, кривит душой, дорогая. И всегда предпочитал быть честным.

Он закрыл ей рот поцелуем.

***

Алексей, в согласии, кивал головой, слушая рассказ Арсения.

— Вот такие дела, Лёша, — отпивая маленькими глотками кофе, говорил он. — Отец обвинил меня, в том, что я, соблазнил Адель.

— Ну, это он погорячился! — возмутился мужчина. — Помниться, француженка немало труда приложила, чтобы соблазнить тебя.

— Он зол на меня за то, что я посмел обидеть его любовницу.

— Что ты такое сделал?

— Я помог одному человеку уйти из монастыря.

— А-а, — вспомнил Алексей. — Той девушке, о которой ты мне говорил? — он похлопал юношу по плечу. — Тебе пришлось не сладко.

— Пришлось.

Склонившись к нему ближе, мужчина понизил голос до шепота:

— Катя говорила, что сегодня, какая-то барышня, спрашивала о тебе.

— Где? — встрепенулся Арсений.

— Она работала в саду, а барышня остановила коляску возле ограды и поинтересовалась, не в этом ли доме живёт Арсений Рунич. Катя ответила, что здесь.

— Сестрёнка… — в глазах юноши заблестели весёлые огоньки. — Давно это было?

— С час назад. Вполне возможно, что барышня опять будет проезжать мимо.

Не говоря больше ни слова, Арсений побежал в прихожую.

***

Катерина перебирала игральные фишки и думала об истории, которую ей, рассказал Алексей.

Кто бы мог подумать, что Арсений, этот взбалмошный юнец, не испугается отца и совершит благородный поступок.

Когда, сегодня, она увидела барышню, ради которой он пошёл на конфликт с отцом, то была немного разочарована.

Барышня была не лишена красоты, юна, наивна и свежа. Но вряд ли она могла привлечь такого ветрогона и любителя женщин, как молодой хозяин.

Катя была убеждена, для того, чтобы он потерял голову и без сомнения пошёл под венец, нужна необычная женщина. Та, которой, среди других, не будет равных.

Только такая женщина, способна свести с ума этого Рунича.

Нет. Как истинный сын своего отца, Арсений вряд ли способен влюбится по уши, в стеснительную, робкую девушку.

Как выглядит злая судьба, Катя хорошо знала.

Когда-то, её, невысокую, стройную, бойкую, сероглазую девушку восемнадцати лет, из семьи мелкого мещанина, в далёком волжском городке, очаровал молодой барин.

Он был так красив, что когда она, впервые увидела его, то не поверила, что в жизни бывают мужчины с лицом, как у святых на иконах. Его вкрадчивые манеры, его чувственный рот, который говорил мягко и ласково, его бархатные, с поволокой, глаза, восхищали и притягивали Екатерину.

И когда он посватался, она заявила родителям, что лучше останется старой девой, а за другого замуж не пойдёт.

В семье, среди пятерых детей, она была старшей. Жених не особенно настаивал на приданом и поэтому, получив согласие дочери, родители благословили их брак.

Муж увозил её не в какую-нибудь деревенскую глушь, а в Москву, где, по его словам, служил в железнодорожной конторе.

Ничто не насторожило её. Даже то, что муж, в течении трёх дней после свадьбы, так и не выполнил свой супружеский долг. Она по-прежнему смотрела на него любящими глазами.

Глаза открылись в тот день, когда пропахший насквозь винным перегаром, верзила, огромной тушей надвинулся на неё.

— Что ты сидишь, как не живая? — прохрипел он ей в лицо. — Раздевайся и работай!

Он сорвал с её плеч сорочку. Она вскрикнула и инстинктивно закрыла руками обнажённую грудь.

— Какая хорошенькая. Беленькая и чистенькая, — он положил руку на её грудь, больно сжал её и впился губами в её губы.