Утро нового века (СИ)

— Как ты мог? Права была Катя, ты пользовался моими чувствами. А теперь что, можно и бросить?!

— Я не пользовался тобой.

Арсений с трудом сдерживался, чтобы не накричать на Адель. Ему, до тошноты, надоело выслушивать упрёки и оправдываться перед ревнивой любовницей.

— А как тогда всё это называется? — сквозь слёзы, горько усмехнулась девушка. — Зачем ты затаскивал меня в постель?

— Ты всегда, сама хотела этого.

Задетая его насмешливым, холодным равнодушием, Адель закричала:

— Если ты бросишь меня, я — отравлюсь! Ты станешь моим убийцей, и твоя жизнь

будет проклята!

— Что ты говоришь, глупая?

Девушка обняла его за шею.

— Embrasse moi. ***

— Прекрати! — Арсений, раздражённо, оттолкнул её.

На крик в комнату заглянули Катя и Полина. Тревога читалась на их лицах.

— Что случилось? — полюбопытствовала Катя. — Чего вы расшумелись на весь дом?

— А-а, девочки. — Адель покачнулась. — Хочу целоваться, а мой любовник не в духе. Он последнее время всегда не в духе. Даже в постели.

— Хватит, я сказал! — заорал Арсений.

Девушка испуганно заморгала глазами. Она редко видела любовника в гневе и, его резкий тон, привёл её в трепет, заставив умолкнуть.

Арсений сел на стул и уставился в бледное лицо француженки. Адель всхлипнула.

Оправдываясь, прошептала:

— Это всё из-за ревности и от любви к тебе.

Он погладил её руку.

— Не надо.

— Ведь только я понимаю твою душу.

— Адель, успокойся.

— Дай мне сказать. — Захлёбываясь слезами, Адель быстро заговорила. — Я — женщина плоти и, я буду тебе нужна, как бы ты этого не отрицал. Потому что, именно я была твоей первой женщиной и, ты всегда будешь нуждаться во мне, возвращаться ко мне. Знаю, не я твоя любовь. Любовь придёт… Так пусть она принесёт тебе горе!

— Как же я устал от тебя. — Арсений закрыл ладонями уши.

— Знаешь что? Я, я проклинаю тебя, Арсений Рунич! Вспомнишь мои слова, когда и тебя бросят, как ты бросаешь меня! — злорадно рассмеялась ему в лицо француженка. — Когда-нибудь ты познаешь те же муки, боль и горе, какие испытываю сейчас я! Сердце твоё будет рваться на куски от бессилия и отчаянья! Но и тогда… и тогда я буду любить тебя, хотя ты этого…

Она не договорила, без сознания повисая на его руках.

— Врача! — подхватывая её, закричал юноша. — Скорей!

— Беги за доктором! — приказала Катерина Полине.

Девушка кинулся за двери.

Арсений положил обмякшую француженку на кровать. Катя удивлённо смотрела на него.

— Что она говорила?

— Напилась! — фыркнул он. — Вот и несла всякий вздор.

— Она очень любит тебя.

Он виновато опустил голову.

— Мне её жаль.

Катя присела возле лежащей без сознания француженки.

*Ton compartment est en dehors des limites de la décence. — Твоё поведение выходит за рамки приличия. (фр.)

**Tata. — Тётушка (фр.)

*** Embrasse moi. — Поцелуй меня. (фр.)

========== Глава 11 ==========

Маргарита Львовна в волнении прохаживалась по комнате дочери. Присев на край полукруглой софы, та следила за ней умоляющим взглядом.

— В конце концов, всё разрешилось к лучшему. — Наконец, заговорила женщина. — Нам удалось избежать скандала.

— Мама, я хочу быть счастливой! — взмолилась Ксения.

— По-твоему ты заслуживаешь счастье? — фыркнула мать.

— Даже матушка игуменья говорила, что отречение от мира должно быть добровольным.

— Она обещала сохранить эту тайну ради твоего будущего. И что я вижу? — глаза Маргариты Львовны метали молнии. — Ты опять путаешься с этим греховодником!

— Арсений Андреевич не греховодник! — щёки Ксении залил румянец возмущения. — Ты не можешь его так называть.

— Глупышка, — Маргарита Львовна села рядом с дочерью на софу. — Ты же ничего о нём не знаешь.

— Мама, — Ксения подняла на мать наполненные слезами глаза. — Мама, я люблю его.

— Что?

— Люблю, — тихо и просто произнесла дочь.

— Бог мой! — женщина схватилась за сердце. — Ты влюблена в этого бесстыжего мальчишку?

— Не опасайся, — печально вздохнула Ксения. — Он воспринимает меня как сестру.

— Ксения, ты в своём уме?

— Если бы он ответил мне взаимностью. Однако, для него я всего лишь сестрёнка и, более ничего. К сожалению.

Пока дочь говорила слова признания, Карницкая успела прийти в себя от потрясения.

— Нет ничего удивительного в том, что ты влюбилась в этого проходимца, — уже спокойным тоном произнесла она. — Даже Андрей признаёт, что его сын очень опасен для женщин. Обаятельный и остроумный. Обворожителен. Если захочет, умеет себя вести. Но, милая моя, ведь он не свободен.

Ксения удивлённо подняла брови.

— Не свободен?

— Да, — подтвердила Маргарита Львовна. — Есть женщина, с которой он состоит в любовной связи.

— Какой связи?

— Твоя наивность меня поражает! — всплеснула руками женщина. — Скажу проще, он открыто живет со своей любовницей.

— Неправда… — губы Ксении задрожали.

От слов, сказанных матерью, по её спине пробежала дрожь.

В ужасе, во все глаза, смотрела она на мать.

Она смутно представляла, что происходит между мужчиной и женщиной в спальне, но чувствовала, что слова любовница и любовник, это нечто постыдное и греховное.

И вот её мать сказала то, о чём она стыдилась даже слышать. И о ком? Об Арсении!

Невольные слёзы потекли из её глаз.

Маргарита Львовна рассмеялась легким, звенящим смехом.

— Мне всегда казалось, что ты уже взрослая, — сказала она. — А ты, по-прежнему, ребёнок.

Когда Ксения отказалась выполнить волю родителей, она плакала и протестовала, говоря им, что сейчас не старинные времена, и родители не могут выдавать своих дочерей замуж, за кого им вздумается.

Но родительница остановила её отчаянье, и ледяным тоном заявила:

— Если ты не подчинишься, то отправишься в монастырь.

Смотря в ужасе в суровые материнские глаза, Ксения, поняла, что родители загоняют её в угол, из которого есть один выход — под венец со стариком. Или второй.

Она поняла угрозу матери.

И это не шутка!

Мир — в котором есть неудобства, в котором не выполняются её прихоти и требования, отсутствие роскоши, которая ей жизненно необходима, был миром, в котором, Маргарита Львовна, жить не могла.

И если кто-то, или что-то угрожает этому миру, она уничтожит это препятствие.

Ксения поняла, мать не оставила ей выбора. Испуг сменился бунтом.

«Ну что же, монастырь?! Пусть будет монастырь!»

Своё решение она немедленно объявила родителям.

Год, проведённый в стенах Новодевичьего монастыря, показался ей длинной в десять лет.

Бунт, сменился чувством обречённости и отчаяния.

Молитвы и утешительные разговоры с сестрой Дарьей, приносили кратковременное облегчение. Приходили ночи, а с ними бессонница и слёзы в подушку.

Родители оставались неумолимы, а после сообщения, что постриг неминуем, Ксения, обломав серные спичечные головки, растворила их в воде.

В тот вечер, стоя на пороге своей кельи, она решилась.

Лучше смерть, чем вечная тьма медленного умирания!

Арсений…

Он пришёл к ней, как луч света, который озарил потёмки, в которых она блуждала. Брат по несчастью, брат по духу. Брат, в которого она влюбилась.

Ей думалось, он так же не равнодушен к ней.

Выходит, это только ей казалось.

У Арсения была своя жизнь, в которой нет места Ксении Карницкой.

Из ступора её вывел голос матери.

— Ты побледнела, милая? — Карницкая, с сочувствием, смотрела на дочь. — Ты не знала. Видишь, этого он тебе не сказал. Не такой уж Арсений Андреевич искренний человек, как ты думала. Прости, но я вынуждена была сказать тебе это. Забудь о нём! А чтобы ты не грустила, мы сегодня же закажем для тебя самые модные платья. Я куплю тебе лучшие драгоценности. Ты будешь блистать, девочка моя! Только забудь об этом проходимце, Арсении Руниче. — Она с чувством погладила дочь по рукам. — Ты очень бледна. Позвать доктора? Я пошлю за ним людей.