Ома Дзидай (СИ)

– Такие союзы случались во все времена. Эту помесь опасаются – и неспроста. Но для полукровок все же есть ниши в нашем обществе.

– А кем был Садара до Дзиротё-гуми?

– Он из семьи самураев, которые служили Эбису, даймё Масуды. Поэтому Садара здесь, а не где-то еще. В Сэнгоку Дзидай всех Эбису умертвили. Земли перешли будущему сёгуну, их заклятому врагу. Теперь здесь правит его доверенное лицо.

– Верные самураи разве не должны покончить с собой после гибели даймё?

– Насколько я знаю, большинство так и поступило. Их жены предварительно перерезали детям глотки и отправлялись к предкам вслед за мужьями. Но молодой и проклятый на холостое существование Садара не прельстился.

– Ему недоставало преданности?

– Тяга к жизни – жизни, наполненной весельем и роскошью, пересиливала в нем что-либо. Да и не убьет он себя так просто, даже если захочет. Они куда крепче людей. Он избрал путь ронина и отправился на поиски нового хозяина. После кончины даймё Масуды служить Коногава Дзунпею желания у него не было.

– Кто принял его?

– Наш дед. Урагами были давними союзниками Эбису. Даймё Фурано приютил многих ронинов оттуда. Вместе с новым господином Садара прошел через Сэнгоку. Когда дед умер, то повторно присягнул уже Хидео.

– А не Садара ли был твоим сэнсэем?

– Он. Мало кто похвастается тем же боевым опытом. Дед отдал ему на воспитание и нашего отца, и меня с Китано. Подход себя оправдал, ведь из всех троих получились стойкие воины. К тому времени Мэйнан уже объединился. С горем пополам. Пришла пора завоевывать Чонгынский полуостров. Там мы и бились спиной к спине.

Я поднял глаза к небу. Голубой холст забурлил, меняя цвет и преобразовываясь в зарисовки былых битв.

– Славные были годы.

– Что произошло потом? Почему он ушел?

– По возвращению мы разделяли одно настроение. Нам казалось, что надо свергнуть Коногава и обрушить его бакуфу навсегда. Добром для нас это не кончилось.

Про меня ты знаешь. А Садару отец предварительно уволил. Если бы он и дальше продолжал нагнетать восстание, будучи при Урагами, на нашу семью снизошли бы огромные беды. А я бы пришел на пепелище.

– Откуда ты знал, что он собирается создать борёкудан?

– Я не знал. На черных рынках Йонгханя бродили слухи о Нисимото Садаре, который закупается маковым зельем в Минолии и продает в Масуде.

– А как же даймё?..

– Видимо, кумитё исправно дает взятки.

Взгляд уперся в нужную вывеску. Вот мы и на месте.

– Мак принес немало горя на Большую Землю. Почему он распространяет эту отраву в Мэйнане? – Фудо нахмурился.

– Деньги не пахнут. Для преступников – точно. А значит – и якудза. Если удовлетворяешь низменные потребности общества, можешь неплохое состояние сколотить. Речь не идет сугубо о млечном соке.

– И ты хочешь, чтобы такие люди тебе помогали?

– Только Нисимото Садара. Если сэнсэй не выдохся. Пойми, в сравнении с сёгуном якудза – меньшее зло. Его промысел меня не смущает, как и твоя любовь к сестре.

От последней фразы Фудо надулся. Неудобная правда режет больнее, чем ложь.

На улицу вылетел человек, пробив собой ворота. Он кубарем прокатился вперед и больше не шевелился. Из треснувшего лба и открытого перелома на ноге сочилась кровь, щедро поливая каменную кладку под трупом.

– Торгаш не соврал, – отметил я, усмехнувшись. – Есть еще порох в пороховницах!

– Это кто с ним так? Садара? – прошипел Фудо, округлив глаза.

Не только его ручной зверек мог сотворить нечто подобное.

– А кто же еще? – расхохотался я. – Сила – его врожденное достоинство. Умом сэнсэй тоже не обделен. Ну что ж, пойдем. Узнаем, в чем провинился этот бедолага.

На ловца и зверь бежит. Садара предстал перед нами сразу.

Мы остановились. Демон-полукровка смотрел себе под ноги: задумался о чем-то. Но, почувствовав, что на него смотрят, повернулся к нам.

Простояв на пороге чайной с минуту, Нисимото Садара внимательно оглядел меня и Фудо. Остановившись на брате, он облизнул губы. Я прекрасно помнил о его темном пристрастии. Поэтому знал, чем чреваты эти жесты.

Когда очередь дошла до меня, он загорелся. Не забыл ученика.

– Какие люди! – Нисимото Садара выставил перед собой руки.

Перейдя на тихий шаг, глава Дзиротё-гуми спустился и пошел к нам.

Я привык к причудам внешности Садары. А Фудо часто задышал в испуге.

Сын демоницы и эльфа отталкивал окружающих. Мускулистее знаменитейших силачей, выше любого из них, Садара вызывал жгучий трепет.

Характерные черты якудза усугубляли первое впечатление. Но для меня как для поклонника искусства в них виделась изумительная красота. Достойная должного почтения к мастеру. Серую кожу покрывали пестрые татуировки, образуя сорочку до кистей рук и штаны до щиколоток.

Во всю спину, извиваясь и утопая в цветах сакуры, протянулся оскалившийся красный дракон. На руки Садаре присели две снежные женщины . На груди чернел иероглиф, означающий «голод». От живота к шее плыли по зеленым волнам золотистые карпы. Ноги покрывали черные и красные чернила, изображая морды демонов, но в большинстве своем – рыбью чешую. Неописуемое зрелище.

Босса борёкудана можно назвать привлекательным, ведь лицом и телом он вышел, улыбка была обаятельна, а проблем со здоровьем не имелось. Но не всякая женщина соблазнится, взглянув в его демонические глаза: черная склера вместо белков, молочно-белые радужки глаз и узкие зрачки.

Портрет полукровки дополнялся короной из черных и жестких, как щетка, волос.

Сэнсэй никогда не стремился к компании девушек, предпочитая юношей. Кто-то продавал ему свою честь, а кто-то – действительно влюблялся невзирая на диковинную внешность. Таков был он – Нисимото Садара, мой давний друг.

– Рю-кун ! Сколько лет, сколько зим! Иди обниму!

Пройдет и десять тысяч лет, но репертуар останется прежним.

– Здравствуй, старик, – съязвил я.

Его всегда злило, когда так называют: душой и телом полудемон всегда был молод.

– А вот это ты зря! – отозвался Садара.

Сжав правую руку в кулак, он швырнул ее мне в живот. Но не довел удар до конца, как обычно. Я машинально выставил блок. Сэнсэй от души рассмеялся.

– До сих пор попадаешься!

– Учился у лучших, – заявил я.

Босс Дзиротё-гуми растрогался и действительно обнял меня.

Боковым зрением я заметил стушевавшегося брата. Недавно Садара вышвырнул труп из чайной, а теперь запросто обнимает меня. У Фудо в голове не укладывалась такая смена настроения кумитё.

– Вернулся. – Сэнсэй похлопал меня по плечу.

– Я не мог иначе.

– Ну что ж, послушаем друг друга. – Он кивнул.

Садара переключился на Фудо.

– А что это за милый мальчик с тобой? Брат по оружию? Как зовут?

– Единокровный. – Стало неловко. Я почесал затылок. Знакомство может кончиться дурно. – Его зовут Фудо, но…

– Вот как. Фудо, значит, – перебил Садара, слушая вполуха и закусив нижнюю губу. – Какое красивое имя. Со смыслом! Эй, Фудо-сан, слышишь меня?

Кумитё пощелкал пальцами перед его носом. Брат витал в облаках. Опомнившись, вздрогнул и резко поклонился.

– Здравствуйте, Садара-сэнсэй, – пропищал он.

– Здравствуй-здравствуй… Ну выпрямись ты уже! – засмеялся якудза, выставив руки в боки.

– Прошу прощения.

Глава борёкудана был первым важным человеком, с которым он говорил после ухода из Отобе. Слишком много волновался, как по мне.

– Не за что извиняться, парень, – Он чуть наклонился к нему, как великан к карлику, и пошло улыбнулся. Дело пахнет жареным. – Скажи, не хочешь сегодня сходить со мной в онсэн ? В Масуде отличные горячие источники. Расслабишься хоть. А то видок у тебя измученный. И поешь по-человечески. Худой, как соломинка. Что скажешь?

И снова эта улыбочка. Играя заботливого папочку, Садара все равно походил на приторного мужеложца.

Фудо пришел в полное замешательство. Его растерянный скулеж призывал меня действовать. Брата нужно было спасать. Нельзя допустить, чтобы из Ёми посреди города вылез Ацурами, почуяв опасность. Шуму будет до небес.