Ома Дзидай (СИ)

Зло, налипшее кляксой на летописях Мэйнана, стерто. Победа.

Когда пламя погасло, послушники немного успокоились, но далеко не все.

Упавшие вставали, отряхиваясь от копоти. Особо тяжко пришлось маленьким и впечатлительным: они скукожились, напоминая зародыши, и хныкали; некоторые катались по полу, думая, что горят, и вопя понапрасну. Если бы не помощь старших, это продолжалось бы еще долго.

– Дивно вышло. Не находишь, Фудо-сама? – Ацурами часто дышал, как радостная акита-ину. Настолько по-детски ждал похвалы, разве что не гавкал. – А запах-то какой! А запах! Даже весна не пахнет так сладко.

– Смрад несусветный, – с честным омерзением отозвался я. – Но этой погани в пору. Отличная работа, Малиновый Оскал. Можешь ведь благие дела творить.

– О, скрытый смысл уловил! – закивало исчадие ада.

– Мы закончили здесь? – мягко спросил Рю.

Краем глаза я видел, что он чувствовал, наблюдая за сожжением старейшин. Старший брат стоял недвижимый. Только глаза бегали оживленно. Жар не выдавил из него и капельки пота. Вонь паленой плоти не сжала носа. Глаза не сощурились перед слепящим свечением. Лицо не дрогнуло! Истинный воин, полагал я с восхищением.

– Закончили, – ответил я.

– Чудесно. Тогда пойдем на свежий воздух. Пора отправляться, нечего тут задыхаться. Эй, ребятня! На выход!

Не дожидаясь, он невозмутимо направился во двор. Мы с Ацурами пошли за ним. Под сенью орхидей собралось около трехсот послушников. Оправившись, они оживленно обсуждали случившееся, делясь впечатлениями и гадая над будущим.

Разговоры касались и нас, но я не слушал. В присутствии Малинового Оскала громко мальчишки не смели болтать и поглядывали на него с опаской.

Глаза закрылись. Я вдыхал воздух, наполненный пьянящим запахом цветов, который был приправлен утренней свежестью.

В нем ощущались новые примеси. Дух долгожданной свободы. Предчувствие великих свершений. Предвкушение встречи с Юки, которая обязательно случится. Я почувствовал себя счастливым.

– У меня кое-что есть для тебя, – сказал Рю.

– Что же?

– Подарок, – улыбнулся брат и торопливо снял один из мечей за спиной. – Какой же самурай ходит без катаны? Вот, держи.

Он торжественно преподнес мне оружие. Но я не спешил принимать дар. Не было видимых причин. Не заслужил. Я даже раскраснелся.

– Большое спасибо, но… не стоит. Он ведь твой. Так не принято.

– И вправду мой. По крайней мере, был… Изначально его выковали для Китано, самого первого сына Урагами Хидео. Тот же кузнец, который занимался моим. Поэтому они прекрасно сочетаются в паре. О Китано ты тоже не слышал?

– Никогда.

– А ведь он был примером для остальных самураев – тем, кому воздают должные почести на родине. Пусть и посмертно.

– То есть? – Я недоуменно отвел лицо в сторону, посмотрев на Рю искоса.

– Китано погиб на войне в Минолии. Это все, что от него осталось. Меч я отыскал чудом. Я хочу, чтобы он достался тебе, Урагами Фудо.

– Дают – бери! – буркнул Малиновый Оскал. Он разлегся на траве, как медведь, и грелся в лучах солнца. – Или ты думаешь использовать меня на полную катушку? Не выйдет. Для самообороны эта зубочистка лишней не будет.

– Так и быть.

Руки несмело потянулись к оружию. Вынув его из ножен, я осмотрел катану. Чуть покрутил в руке. Легкая и смертоносная. Ухоженная. Превосходная на вид. Настоящее произведение искусства. В глаза бросилась цука-ито – тесьма из красного шелка, которая оплела рукоять, покрытую кожей ската.

– Твой синим теснен, – заметил я.

– При ковке катан в разницу был вложен особый смысл, раз их заказали для двух братьев. Я и Китано были противоположностями друг другу. Но ладили мы прекрасно. Недаром наши клинки прозвали Лунным и Солнечным.

– Ясно. – Стройный клинок из алмазной стали с шипением скрылся в деревянных ножнах. – Большое спасибо. Правда.

– Я должен был вверить его тебе, – усмехнулся Рю.

– Фудо-сама, я тебе пока не нужен?

Малиновый Оскал зевнул, вытянувшись на траве.

– Нет.

– Здорово, тогда вернусь в Ёми, а то скучно становится. Там блудницы обнаженные ходят, саке наливают. Красота-а-а…

Встав, Ацурами раздвинул землю и проделал бурый проход в адские пустоши.

– Ты, если что, зови, – бросил он мне и, рассмеявшись, игриво прыгнул вниз.

Брешь за ним закрылась.

– Теперь можно отправляться. В дюжине дней отсюда лежит город Масуда – там мы и остановимся на пути в Ому.

– Зачем же? – спросил я, заделав катану за пояс.

Рю хотел пояснить, но тут до нас дошел окрик одного из послушников:

– Фудо! Что нам теперь делать?

Никакой благодарности за спасение. Долгое время Отобе служил не просто тюрьмой, а единственным пристанищем, где их удерживали не только старейшины, а привычка. Прежнее мироздание рухнуло для них. Сейчас они – все равно, что птенцы, выпавшие из гнезда.

Меня позабавило, что именно мне братья по несчастью предлагали решить за них свою судьбу. Какая честь… Но я не желал брать на себя такую ответственность.

– Почем знать мне? Отныне и впредь вы свободны. Выбирайте сами, как жить. Теперь Отобе в вашем распоряжении. Останьтесь здесь или разграбьте и сожгите монастырь. Ищите свое место, где угодно. Мне все равно.

Мальчишки загалдели.

– Идем же.

Рю коснулся моего плеча и пошел прочь со священной земли, пропитанной скверной. Не став дожидаться, как поведут себя ныне свободные люди, я пошел за ним.

Жизнь моя, давно зачахшая, спешила раскрыться опять.

========== Часть пятая. Зверь из Масуды (5-1) ==========

Глава семнадцатая. Раздор в Бакуто

113-ый день весны, 1868-ой год правления тэнно Иошинори

Я, Садара

Птичка напела о беде в обозримом будущем: скоро от меня избавятся. Заберут борёкудан , который я же и построил.

Но не соперники: с другими бакуто и тэкия поддерживалось мирное сосуществование. Никто не зарился на чужое достояние.

Заговор готовили подчиненные – верхушка Дзиротё-гуми. Увы, доносчик не знал, кого и сколько они успели подкупить. Неважно.

Коли завелась плесень, выскребать надо всю.

Прознав о предательстве, остальные кумитё долго и упорно выжигают скверну. Живут в страхе получить нож в спину. Пока не исцелится язва, или заговорщики не прикончат их. Меня такое не устраивало.

Я вел себя открыто, выжидая, когда изменники поднаберутся смелости, соберутся вместе и явят себя. Они знали, кто я. Им казалось проще навалиться оравой, чем посылать в спальню убийцу под покровом ночи.

Кто выживет, тот и царь горы.

Самым удобным для покушения был намеченный обед в чайной. Мы подводили итоги месяца и обсуждали дальнейшие действия Дзиротё-гуми .

Сегодня чайная старика Ёдзи была закрыта для обычных посетителей: здесь пировали якудза . За столами сидело человек под двести – одна двадцатая борёкудана. Все, кого задействовали в Масуде. Другие разбрелись по хану и ждали указаний из города.

Вака-гасира и сятэй-гасира собрали вокруг себя кёдай и сятэй – шутили, вспоминали, как ловили мелких преступников. Зал содрогался от смеха. Самая обыкновенная обстановка.

Дэката , куми-ины и сансита вели себя тише, но ничуть не скромнее. От онигири с тунцом они отвлекались на здешних служанок, которые подливали им бамбукового пива и приносили эдамамэ . Девицы краснели, как вареные рачки: здесь утолялся один голод, а другой – нарастал.

Как почитаемый глава бакуто я делил пищу среди верхушки. Передо мной сидели старшие советники, мой кайкэй , сингиин и со-хомбутё .

До кого доходил черед отчитаться, тот бросал палочки и выкладывал итоги месяца в отраслях, нами занятых. А я просто ел и слушал, вставляя замечания, когда что-то не устраивало.

Очередь дошла до кайкэя. Покончив с мисосиру в два глотка, он начал говорить:

– Господин, за последние тридцать дней мы отправили свыше четырехсот должников на поденные работы в Ому. Прибыли итого – двадцать восемь тысяч мон. Проигравшие в маджонг и ойтё-кабу оставили нам доход в триста пятьдесят обанов . Юкаку Масуды…