Утро нового века (СИ)

— Да. Но только побег.

— Значит, наш святой долг не только молиться. Я сегодня же еду к свекрови. У неё есть связи, и она поможет нам спрятать Дашу от полиции в надёжном месте.

Подскакивая на колдобинах и ухабах русской дороги, коляска быстро увозила сестер в имение Луговое.

***

Высокий, сутуловатый, с чёрной бородой закрывающей его ещё не старое лицо, отец Николай, изучал сидящего напротив него, молодого человека. Наконец, спросил:

— Сын мой, вы верите в Бога?

— У меня весьма веские причины не верить в его существование, батюшка. Я всегда считал себя атеистом.

— Значит, вы даже не представляете, насколько тяжек ваш поступок. — Не скрывал возмущения священник. — Не забывайте: ваше с Ксенией грехопадение свершилось в стенах монастыря. Вы лучше бы покаялись в свершённом грехе, а не упорствовали в нём. Если бы мы жили в начале века, то не глядя на то, что она лишь послушница, вас обоих, заживо, забросали бы каменьями! За осквернение святого места!

— Но мы, слава богу, живем в конце века. И я не собираюсь ни в чем раскаиваться.

— Решительно заявил Арсений. — Я — мирской человек, а вы — служитель церкви. Мы говорим с вами на разных языках. Отпустите Ксению Сергеевну из монастыря. Ей здесь не место.

— Это не вам решать! — одёрнул его отец Николай.

— Почему не мне? — внутренне Арсений перевёл дух и решил прибегнуть к последнему, самому опасному и самому надёжному аргументу. — Я, хоть и не венчанный, но муж Ксении! — смело выпалил он.

— Да как вам не стыдно говорить о вашем блуде в стенах монастыря?!

Юноша опустил голову.

— Когда борешься за счастье, все средства хороши.

— Сын мой, я ничего не могу обещать. — видя что молодой человек стушевался, смягчился священник. — Господа Карницкие хорошо платят за содержание дочери, и вряд ли епархия захочет терять такие деньги.

— Ах, вот оно в чём дело. Деньги! — Арсений не смог скрыть свой сарказм. — И совсем не важно, что может пострадать честь монастыря?

— Замолчите!

— Отец Николай, Ксения Сергеевна не монахиня. Надеюсь, к ней закон не будет суров. Постарайтесь убедить в этом ваше духовное начальство.

— Пожалуй, я поговорю с архимандритом, пока и, правда, не разразился скандал.

Внутренне Арсений ликовал: дело сделано. Остаётся надеяться на твёрдость духа сестрёнки.

***

Игуменья с удивлением смотрела на госпожу Карницкую.

Зная эту светскую даму несколько лет, она никак не могла поверить в то, что она — мать Ксении.

Высокомерная, властная, Маргарита Львовна и, нежная, кроткая Ксения. Мать и дочь.

Они были ни в чем не похожи. Ни внешне, ни внутренне.

Монахиня подумала, что если бы Ксения не попала в скандальную историю, то она никогда бы не позволила ей уйти из монастыря вместе с этой женщиной.

Обещая Богу покаяние, она пригласила Карницкую в свой кабинет.

— Рада вас видеть, сударыня.

— Взаимно, матушка, — усаживаясь на стул, Маргарита Львовна положила перчатки на край стола. — Отчего вы позвали меня? Может, нужно платить больше?

— Нет, — нахмурилась игуменья. — Платой епархия довольна. Речь пойдёт о Ксении.

— Она больна? — Маргарита Львовна взволнованно приподнялась с места.

— Успокойтесь, ваша дочь здорова. Только… произошло одно событие. Прости меня Господи, — она перекрестилась. — Ваша дочь не хочет давать обет и становиться монахиней.

— Глупости! — возмутилась Карницкая. — Признаюсь, матушка, капризы дочери для меня не новость.

— Ваша дочь… увлеклась мужчиной.

Маргарита Львовна непонимающе уставилась на собеседницу.

— Интересно, откуда в монастырских стенах взялся мужчина? А может это ваш священник? Послушницы часто влюбляются в своих духовников.

— Сударыня, как вы можете?! — возмутилась игуменья Валентина. — Отец Николай покинул мир и является нашим священником добрый десяток лет. Он осознанно отказался от всего, что было ему дорого и, надел сутану. Он — благородный человек! Он — смиренник!

— Да полно, матушка, — махнула рукой Маргарита. — Допускаю, что отец Николай порядочный и набожный священник. Но, когда-то я была наслышана о молодом офицере, некоем Николае Гриневиче. Помниться, это был азартный игрок, мот, пьяница и распутник! Неужели вера в Бога так меняет людей? — она пожала плечами. — Ну, хорошо, хорошо, не смотрите на меня так. Что же это за мужчина, который увлёк мою дочь?

— Он очень молод, почти мальчик. Сожалею, сударыня, но мы не знаем его имени.

— Что? — Маргарита Львовна подскочила с кресла. — Я не для того столько лет оберегала её от жизни, чтобы она попала в её страшные сети. Я не позволю! Совершите обряд пострижения немедленно! Я вам заплачу втрое прежней суммы.

— Госпожа Карницкая, — перебила её игуменья. — Не путаете святой монастырь с рынком, где всё продаётся и покупается. Я сказала — это невозможно.

— Почему?

— Дело в том, что ваша дочь встречалась с ним наедине и, возможно, невинность и девственная чистота, поруганы. Нам это не известно… И не дело обители это выяснять. Как бы то ни было, монастырю не нужен скандал. Поэтому вам необходимо, забрать дочь и увезти её домой.

Маргарита Львовна побледнела. Через минуту, взяв себя в руки, решительно встала и глухо произнесла:

— Где она?

— В своей келье.

***

В небольшой лавочке на первом этаже собственного дома, еврей-ювелир Карл Ванштейн занимался скупкой и перепродажей готовых изделий. К нему захаживали не только купцы, зажиточные мещане, но и воры всех мастей.

Карл Наумович не гнушался скупать и краденое, а возможно и добытое грабежом на большой дороге. Что делать, если таковым был его промысел. Ту не до чистоплюйства.

Вот и сегодня, он долго рассматривал в лупу лежащие перед ним драгоценности, время от времени посматривая на сидевших напротив двух барышень, похожих друг на друга как две капли воды.

Наконец, он отложил лупу в сторону.

— Зачем вам, барышни, продавать такие камни?

Елена, переглянулась с Анной и терпеливо, стала объяснять.

— Я вам уже говорила. Эти вещи принадлежат мне. Мне подарил их покойный муж.

— Да, я вижу. Это очень хорошие, солидные вещи.

— Видите ли, я не хотела входить в подробности, но, впрочем… обстоятельства довольно банальны. Имение наших родителей требует срочного восстановления. Часть имущества заложено. Если мы немедленно не заплатим долги в опекунский совет, то рискуем остаться с сестрой на улице. Ну, а для всего этого, нам необходимы средства.

— Ах, как я вас понимаю, — сощурив глаза, протянул ювелир. — Хорошо я заплачу вам денежки. Вы хотите иметь со мною выгодную сделку, но я тоже должен с этого что-то иметь.

— Разумеется, — поджала губы Елена. — Назовите вашу цену и оставим препирательства.

Ювелир кинул взгляд на молчащую до сих пор, Анну.

— Во сколько вы оцениваете бриллианты? — поинтересовалась она.

Он еще раз посмотрел на камни.

— Это хорошие драгоценности. Сударыни, я вам дам за них, десять тысяч рублей.

Анна испуганно посмотрела на сестру.

— Лена, эти вещи стоят в два раза больше!

— И не говорите мне, что это грабёж. — нахмурился ювелир.

Было понятно, что ему не впервой выслушивать не лестные отзывы о себе.

— Но разве можно соглашаться на ваши условия?

— Тогда забирайте ваши вещи и уходите.

— Нет! — воскликнула Елена. — Прощу вас, не сердитесь. Я согласна на эту сумму. Извините, моя сестра несколько импульсивна. Драгоценности принадлежат мне, и я принимаю ваши условия.

— Вы согласны?

— Согласны.

— Ох, барышни, барышни. Меня погубит моя доброта. Итак, десять тысяч.

— Да, — заторопилась Елена, не позволяя Анне открыть рот. Она боялась, что ювелир откажет. — Только деньги нам нужны немедленно.

— Понимаю, — старик спрятал украшения в ящик стола. — Хорошо, мадемуазель. Пройдёмте в мой кабинет.

***

Монастырский устав гласил, что в келью к монахине родственников пускали только с разрешения и по благословению игуменьи.