Утро нового века (СИ)

От невесёлых мыслей его отвлёк стук входной двери. Он поднял голову. На пороге стоял отец.

— Ты куда-то собрался? — глядя, на связанные стопкой книги и тетради, спросил Андрей.

— Хочу поехать в имение, — укладывая книги в чемодан, отозвался юноша.

— С чего это вдруг?

— Всё просто, — Арсений уловил серьёзный взгляд отца. — Жара и городская пыль. Я не в состоянии их больше выносить. Петербург хорош зимой.

— Ну и зачем ты, всё это мне рассказываешь? — вздохнул Рунич.

— Что?

— Эту басню про жару и пыль.

Арсений отвернулся от пытливого взгляда. Внимательные чёрные глаза в упор рассматривали его.

Андрей Михайлович догадался: у сына что-то случилось и он в смятении.

— Я не знаю, что там у тебя произошло, но не спеши принимать скоропалительные решения.

— Ты думаешь?

— Уверен. Поразмысли хорошенько и ты найдёшь выход.

Арсений опустился в кресло и закрыл ладонями лицо.

— Подумай, сынок.

Андрей Михайлович погладив его по непокорным кудрям, вышел.

***

Ксения грустила.

Второй день она не видела сестру Дарью. Её отсутствие на вечерней и утренней службах удивило девушку. На её вопрос, где же сестра Дарья, игуменья сурово посмотрела на девушку и ответила, что сестра Дарья уехала в монастырь на Ладоге и вернётся очень не скоро.

Арсений Рунич не приходил.

Девушка задавала себе вопрос: а вдруг, он передумал помочь ей избежать монастырского плена. Но тут же, отбрасывала в сторону такие мысли. Нет. Такого просто не могло быть. Арсений не такой. Сестра Дарья ошибается в отношении его. Наверняка, что-то мешает ему придти.

И всё же тоска и тяжесть на сердце не отпускали её.

После вечерней молитвы сёстры расходились по кельям. Ксения направилась к себе.

Открыла двери и замерла от звука тихого голоса, произнёсшего:

— Сестрёнка.

Девушка поспешно захлопнула дверь и, не удержавшись, порывисто обняла его за шею.

— Как же я тебя ждала.

В ответ он крепко обнял её.

— Я сделаю всё, даже невозможное, чтобы освободить тебя.

***

Любопытству сестры Ольги не было предела.

Наблюдения за послушницей Ксенией Карницкой привели её к выводу, что девушка что-то скрывает. У неё было странное, для готовящейся к постригу послушницы, поведение. Она, то плакала, молясь перед иконами, то, как птичка, радостно щебетала.

Возвращаясь к себе мимо кельи девушки, она не удержалась и приложила ухо к замочной скважине.

До её слуха донеслись голоса. Женский голос был голосом Ксении Карницкой, а другой… от этого голоса сестра Ольга вздрогнула. Говорил мужчина!

Тихонько толкнув дверь, убедилась, что она не заперта. Заглянув в щель, сестра Ольга остолбенела.

Ксения Карницкая, обнималась с мужчиной!

Недолго думая она обо всём доложила игуменье.

— Матушка Валентина, я в ужасе! — скромно потупила глаза Ольга. — Они обнимались! А может и ещё что… было. Да! Какой грех.

— Боже мой! — игуменья без сил опустилась в кресло. — Только этого нам не хватало. Сестра Дарья обвинена в краже, а послушница Карницкая. Боже! Какой позор на наш монастырь.

— Я просто уверена, что прелюбодеянием она грешит со дня поступления в монастырь. Матушка, этому блуду и сраму нужно положить конец. Нужно очистить наш монастырь от скверны, которая здесь поселилась.

***

Ксения, сжимая в руках молитвенник, посматривала в угол кельи, где на стуле сидел Арсений.

— Знаешь, сестра Дарья пропала, — огорчённо прошептала она.

Арсений промолчал.

— Что уж скрывать, — вздохнув, призналась она. — Мне будет тяжело перенести такой позор.

— А постриг легко?

— Нет, что ты! Я умру, если меня постригут.

— Тогда потерпи. Иного выхода у нас нет.

Время тянулось бесконечно медленно.

— Мой отец и мать не дадут разразиться скандалу и моя репутация не пострадает. —

Уверенно произнесла девушка. — А что будет с тобой?

— За меня не беспокойся. — Утешил он её. — Моя репутация и так не безупречна. Вряд ли этот случай ей повредит. Ничего не бойся.

Когда игуменья Валентина открыла дверь, то увидела возле окна Ксению Карницкую.

Рядом с ней стоял какой-то юноша. Он смело взглянул в лицо вошедшей в келью монахини.

Взгляд юной послушницы был полон испуга и робости.

* Tu es un cochon! — Ты — свинья! (фр.)

** Le gredin! — Негодяй, мерзавец, подлец. (фр.)

========== Глава 9 ==========

У ракиты, прислонившись к стволу дерева спиной, стоял Василий Ушаков.

Его карие, выразительные глаза, слегка прищурившись от солнца, неотрывно смотрели вдаль.

Увидев спускающуюся с косогора Анну, он побежал ей навстречу. Почти подхватив девушку на руки, заключил её в объятия.

— Вася!

— Аннушка! — радостно проговорил он. — Я так ждал тебя! Боялся, что тебе не удастся вырваться. Надолго ли?

— На минутку. Сестра там ждёт. — Анна кивнула в сторону дороги. — Я к тебе с бедой. — Улыбка сошла с губ девушки.

Ушаков весь померк и замолчал. Предчувствие несчастья заставило его сердце сжаться от тревоги.

— Василий, — едва слышно произнесла она и умолкла не в силах продолжать.

— Сядем здесь. — Предложил он и, усадив ей на серый камень возле самой реки, расположился рядом на траве.

— Ничего, — прошептала девушка. — Сейчас я соберусь с силами. Понимаешь, — медленно подбирая слова, заговорила она, — у моей сестры есть… подруга. Она была монахиней в Воскресенском Новодевичьем монастыре. Сестра поехала её навестить, а вместо встречи узнала, что её подругу обвинили в воровстве церковных сосудов и бесценных икон. Девушку отлучили от церкви. Сегодня её перевезли в тюрьму. Пока идёт следствие, она будет находиться там. Понимаешь?

— Анна, я, как адвокат, берусь помочь ей.

— Нет. Ты не понял. Следствие будет недолгим. Все факты таковы, что они указывают на эту несчастную.

— И, конечно же, девушка всё отрицает?

— Да, конечно всё отрицает! Сестра и я, мы давеча пытался поговорить с церковным начальством. С архимандритом. Думали, может быть, он смягчиться. Но у нас ничего не получилось. Ему, наверное, рассказали вздор и, очень очернили её. Он грозил предать нас анафеме. Доктор говорит, что у этой девушки, от волнения, случился

нервный срыв.

— Какое несчастье, — прошептал Ушаков.

— Да. И самое ужасное, что она не виновата, но ничем не может это доказать. Всё против неё. Она твердит одно: «Господь покарал меня за грехи и дерзость».

— Ты очень взволнована, Анна. Я уверен, всё обойдется.

— Теперь ты понимаешь, что нам необходимо принимать срочные меры?

Василий посмотрел на поникшую девушку. Он взял в руки её тонкую ладонь и прикоснулся к ней губами, прошептав:

— Я люблю тебя, Аннушка.

Девушка молчала. Казалось, она не слышала его. Наконец произнесла:

— Нам осталось всего три недели на раздумье. Нужны деньги, чтобы подкупить полицию, охрану, ещё кого надо. Мы не можем ждать, Вася. Вернее, мы можем — она не может. Быть может, сейчас её жизнь меряется на дни.

— Анна…

— Помоги нам с сестрой.

— Каким образом?

— Помоги вытащить эту девушку из тюрьмы.

— Это преступление!

— Неужели, это преступление тяжелее, чем наказание безвинной? — на глазах девушки блестели слезы.

Василий Антонович молчал. В нём боролись долг, сострадание и любовь.

Девушка поднялась и быстро пошла прочь.

— Анна! — Ушаков бросился за нею следом, догнал и обнял за дрожащие плечи. — Аннушка, я помогу. Но не более чем побег из тюрьмы.

— Большего нам и не надо. Мы спрячем несчастную в надёжном месте.

Молодой человек поцеловал дрожащие губы девушки.

— Прости, Вася, я должна идти. Сестра ждёт.

— Мы скоро увидимся?

— Наверное, скоро.

Девушка направилась вверх по косогору.

— Мы должны молиться и ждать. — Сказала она, ожидающей её в экипаже, Елене.-

Пока, это единственное, что нам остаётся.

— Он согласился помочь? — нетерпеливо спросила сестра.