Любовь и смута

- Ну что?

- Похоже, твой брат с нами.

- Да, пожалуй, что верно, - согласился Лотарь, не заметивший в поведении брата того суетливого жеманства лицемерия, что обличало бы его предательские намерения. Однако, в голосе и лице фаворита его смутило нечто вроде рассеянной мечтательности, словно легкая отрешенность, чего никогда не наблюдалось в нем доселе, особенно когда дело касалось службы.

- Что с тобой, ты не здоров? - спросил он, бросив на графа проницательный взгляд.

- Государь, со мной все в порядке, но я видел сегодня одно истинное чудо...

- Сейчас не время о чудах, - недовольно перебил король, одновременно внимательно оглядывая ряды знати, а затем занял свое место на троне.

Лантберт направился в зал и, заметив там друзей отца, почтительно их приветствовал.

- Лантберт, ну-ка сядь, друже, расскажи что там у тебя в Дижоне? - сказал после взаимных приветствий граф Матфрид Орлеанский, указав на место рядом с собой. - Это правда, что ты убил Приска и овладел городом без боя?

- Сеньор Матфрид, этого человека убила его собственная глупость и жадность. Я вырос в этом городе и не только знаю каждого горожанина в лицо, мне знаком там и каждый камень, а Приск был там пришлым и ненавистным чужаком, зря он позарился на то, что ему не принадлежит. Все до единого дижонцы были на моей стороне.

- Людовик не простит тебе его смерти... - заметил Матфрид. - Остерегайся.

- Мне ни к чему остерегаться интриг Людовика, - усмехнулся Лантберт, - я всего лишь  честно и верно служу его сыну.

- Людовик Первый, император Западной Империи и король франков! - послышался

торжественный голос сенешаля.

Все до единого присутствующие поднялись с мест, чтобы приветствовать императора, вошедшего в зал в окружении своих вельмож, первым среди которых шествовал советник государя и казначей граф Бернард Барселонский.

Людовику шел пятьдесят первый год, но, хотя он уже чувствовал приближение старости, осанка его по-прежнему оставалась прямой и горделивой, а черты лица открыты и благородны.

Вновь вошедшие вельможи расположились в зале, император сел на трон, наступила почтительная тишина.

- Приветствую вас, знатнейшие и прославленные франки, епископы, достопочтенные аббаты, герцоги, графы и маркграфы! Поверьте, что я не стал бы созывать внеочередной съезд в столь загруженное для вас всех время, если бы меня не побудили к тому достаточно веские причины. Благодарю, что вы все собрались здесь сегодня для обсуждения нового капитулярия. По моему убеждению, этот закон весьма своевременен и необходим, и принят мною под влиянием изменившейся ситуации в стране. Речь в нем о новом порядке престолонаследия. Итак, выношу данный капитулярий на ваш разумный и справедливый суд, -  громко произнес император и кивнул глашатаю, который, получив команду, вышел в центр зала, и принялся неторопливо и внятно зачитывать текст нового капитулярия:

«Мы, милостью Божьей августейший император Западной империи Людовик Первый, с благословения апостольского престола и руководствуясь лишь мыслями о высшем благе для наших подданных, утверждаем новый закон о порядке престолонаследия и разделе владений между наследниками императорской короны.

Новым указом о разделе империи милостью Божьей наш сын Лотарь получает во владение Италию, Нейстрию, Септиманию, Прованс, Аквитанию, Испанскую марку и остается нашим соправителем, именуясь и в дальнейшем на всех государственных документах императором Западной империи. При вступлении в право наследства, обладает заявленными выше правами и полномочиями в полном объеме.

Новым указом о разделе империи милостью Божьей наш сын Людовик получает во владение  Баварию и Каринтию. При вступлении в право наследства обладает заявленными выше правами и полномочиями в полном объеме.

Новым указом о разделе империи милостью Божьей наш сын Карл получает во владение Австразию, Алеманию и Бургундию. При вступлении в право наследства обладает заявленными выше правами и полномочиями в полном объеме.

Конец капитулярию."

Окончив чтение, глашатай отвесил публике поклон и отправился на прежнее место.

В зале повис равномерный гул — каждый считал своим долгом поделиться мыслями по поводу услышанного со своим соседом.

- Прошу высказываться, - покрывая гул, громко проговорил Людовик и повернулся к сыну, - Лотарь, прошу тебя высказаться первым.

- Благодарю, отец, - отозвался Лотарь и, встав с королевского кресла, вышел на  середину зала и заговорил в наступившей тишине, обращаясь, прежде всего, к наиболее лояльным к нему представителям аристократии:

- Государь, святые отцы и вы, знатнейшие франки! Хочу высказать свое мнение о капитулярии, что вы, государь, представили только что на наш суд.

Я не буду говорить сейчас о том, как грубо здесь нарушены наши с Людовиком интересы, это вопрос второстепенный и суетный, - при этих словах  Людовик Немецкий нахмурился и поглядел на брата весьма недовольно. - Думаю, сейчас самое время повести речь о гораздо более значимых вещах, о которых, как мне кажется, пришла пора вспомнить. Я хочу говорить о высшем предназначении франков, о нашей великой миссии  - о создании мировой христианской империи, возложенной на нас самим Господом через верного проводника своей воли — великого понтифика. О том священном наследстве, которое вместе с короной императора Западной империи завещал вам, государь, ваш великий отец, а мой дед, светлой памяти великий император Карл.

Когда в священный день Рождества Христова, в соборе Святого Петра папа Лев Третий возложил на голову моего деда корону, а весь римский народ воскликнул с ликованием: «Благороднейшему Карлу, коронованному Богом, и мироносному императору римлян — жизнь и победу!», провозглашая духовное единство римлян и франков, и когда Карл был наречен императором и Августом, в тот самый день мой дед поклялся повсюду нести свет христианства, объединяя весь мир истиной учения Спасителя. До последнего часа император Карл оставался верен своей клятве, стяжав именем Христа великую империю, став новым Давидом и новым Константином, и завещал своему сыну не оставлять священного дела создания единого града Божьего на земле.