Навечно преданный (СИ)

— Ты имеешь ввиду убийство короля?

— Да, — последнее короткое слово, казалось, далось Преданному с некоторым усилием.

— Но почему князь даже после проигранного шотландскому монарху дела считал, что Связь между вами осталась, и ты выполнишь его приказ? — дотошности главы суда мог позавидовать самый законченный педант.

Слегка замявшись и бросив Джону полный раскаяния взгляд, Шерлок ответил будто нехотя:

— Во время суда по предъявленному Его Величеству Джону Ватсону имущественному иску, я почувствовал, что связующие нас с князем нити до конца не оборваны, — голос Преданного звучал глухо и виновато. — Я скрыл это, посчитав, что со временем новая Связь, более сильная, идеальная, разрушит старую окончательно. Но… Его Светлость, вероятно, тоже ощутил мою зависимость и попытался её использовать до того, как она исчезнет. К несчастью, это сработало.

Будучи отчасти посвящённой в планы покойного патрона, Мэри почувствовала себя несколько озадаченной: неужели Чарльз действительно намеревался просто убить Джона? Это было совершенно непохоже на князя, но… Если он полагал, что другого выхода нет… Женщина вновь взглянула на Шерлока, у которого, казалось, само напоминание о том, что он мог представлять угрозу для возлюбленного государя, вызывало глубокие душевные терзания. Возможно, именно этого и добивался Его Светлость, заманивая вышедшего из повиновения раба в Эсперанж и делая из него приманку для более крупной добычи? Как бы то ни было, свои планы и секреты герр Магнуссен унёс с собой в могилу, и оставалось только догадываться, чего же этот хищник добивался на самом деле.

— Значит, ты отправился в Эплдор, так как боялся навредить королю Джону, оставаясь с ним рядом? — воспользовавшись минутным замешательством судей спросил седовласый адвокат, направляя допрос в нужное русло.

— Не только. Чтобы избежать этого, было бы достаточно лишить себя жизни, — Шерлок чуть заметно поморщился, словно заново переживая допущенную ошибку. — Но я рассчитывал, что князь согласится отказаться и от дальнейших посягательств на жизнь Его Величества взамен на мою добровольную службу ему в качестве Универсала.

— С чего ты взял, что сэр Магнуссен пойдёт на это?

— За время моего пребывания в Эдинбурге князь предпринял несколько попыток вернуть меня, поэтому я решил, что представляю для бывшего господина определённую ценность.

— И Его Светлость принял предложение?

— Нет. Мне пришлось пойти с лордом Магнуссеном на несколько… иную сделку.

— И что это была за сделка? — продолжал допытываться господин Смит, в то время, как судьи слушали их с обвиняемым диалог с неослабевающим интересом. — В чем она заключалась?

— В моём терпении прежде всего, если быть абсолютно точным, — столь конкретный ответ всё же не удовлетворил ни адвоката, ни остальных слушателей.

— Что ты имеешь ввиду? — настойчиво уточнил правозащитник.

— Мне не хотелось бы вдаваться в особо щекотливые подробности, — Шерлок заметно вздрогнул, а Мэри почувствовала, как её пальцы, которыми она крепко вцепилась в руку супруга якобы для поддержки, сильно и безотчётно сжали. — Могу сказать, что я был в его полном распоряжении.

— Да? И как же он тобой распоряжался? — теперь уже не удержался от вопроса председательствующий, к профессиональному интересу которого явно примешивалось и вполне объяснимое обывательское любопытство.

Скользнув по служителям закона проницательно-оценивающим взором, Шерлок молча повернулся и неторопливо задрал рубаху, оголяя перед уважаемым судом исполосованные едва затянувшимися рубцами и струпьями спину и плечи.

— Полагаю, это достаточно ясный ответ на ваш вопрос, Ваша честь?

====== Глава 40 ======

При виде жестоко истерзанного тела соперника Мэри почти искренне ахнула и зажмурилась — зрелище, представшее взорам собравшихся в Зале Суда, было поистине не для слабонервных. В душе женщины, ставшей более чувствительной ввиду скорого материнства, шевельнулось некое подобие жалости, а ребёнок под сердцем забился болезненно и тревожно.

Несмотря на то, что способность к телесному восстановлению у Идеальных Слуг намного превосходила возможности обычного человека, некоторые, особо глубокие раны на обнажённых спине и груди Преданного всё ещё выглядели ужасно, другие же — пусть и затянувшиеся — ничуть не обманывали своей кажущейся зарубцованностью в серьезности нанесённых повреждений. Мэри, так и не открыв глаз и превозмогая неожиданно охватившую её дурноту, принялась обмахиваться выдернутым из рукава кружевным платком, успев, тем не менее, удивиться, почему это с подсудимого сняли повязки и бинты, когда ещё не всё даже толком зажило.

Джон, с трудом оторвав полный мучительного сострадания взгляд от жутких следов княжеского «гостеприимства», наконец, обратил внимание на побледневшую супругу и, подхватив Её Величество под руку, заозирался в поисках доктора Андерсона, который и сам уже спешил на помощь к венценосной подопечной, с трудом протискиваясь сквозь толпу поражённых красноречиво-ужасающей демонстрацией зрителей. Впрочем, королева мужественно преодолела сиюминутную слабость даже без вмешательства личного доктора, благодарно погладив поддерживающую её длань внимательного супруга и твёрдо отвергнув его настойчивое предложение покинуть душное помещение.

— Прошу Вас, позвольте мне остаться, — прошептала она, возведя на Его Величество полные слёз и сочувствия ясные очи, и король, испытывая не только острую нужду в моральной поддержке, но и благодарность за столь открыто проявленные эмоции, молча кивнул, торопливо обратившись взором к Шерлоку, по знаку председательствующего уже прикрывшему зловещие доказательства изуверских пристрастий Чарльза Магнуссена непорочно белой тканью.

Мэри вздохнула с непритворным облегчением и успокаивающе провела рукой по животу: «Всё хорошо, малыш!» За спиной всё ещё стоял осуждающий гул сторонников шотландского монарха, и женщина раздосадованно отметила, что несколько вызывающий поступок Преданного произвёл-таки должный эффект, весомо качнув маятник общественного мнения в сторону Шерлока, а вместе с ним — и его оклеветанного Хозяина. Что ж, подобный результат стоил снятых бинтов, и не нужно было слишком уж напрягаться, чтобы понять, почему сир Майкрофт — а кто же ещё? — позаботился об этом заранее. Вряд ли обвиняемый сам догадался о том, что его будут допрашивать, да ещё и так подробно. Остаётся только надеяться, что всё это делается во благо её дорогого супруга, а не ради спасения мальчишки без рода и племени.

Меж тем судья, придя в себя от увиденного и старательно стирая с физиономии выражение брезгливого ужаса, продолжил:

— И князь обещал не трогать короля Джона в обмен на… это?

— До тех пор, пока я не попрошу пощады, — чуть кивнув, подтвердил подсудимый.

— Разве Преданные способны просить о пощаде? — подозрительно прищурился служитель Фемиды, демонстрируя определённые познания душевного устройства Идеальных Слуг.

— Нет, но таким образом я должен был обозначить предел собственной выносливости, — привычное бесстрастие полностью вернулось к Шерлоку, придавая его словам ещё большую убедительность. — Это или смерть.

— И зачем князю понадобилось подобное? — вопрос прозвучал почти риторически, но обвиняемый ответил, слегка пожав плечами:

— Возможно, затем, что это доставляло ему удовольствие…

— Простите, уважаемые господа и почтенный суд, но я не понимаю — что мы тут обсуждаем? — неожиданно подал голос герцог Курляндии, безусловно, сподвигнутый на сие своим семейством, явно оскорблённым компрометирующими память Его Светлости разбирательствами. — Разве мы судим усопшего князя Магнуссена? За собственные грехи он ныне отвечает перед Всевышним, наше же дело — воздать по закону и по справедливости тем, кто всё ещё находится среди нас. И давайте не будем забывать, что речь идёт не о невинном жертвенном агнце, а об убийце, который совершил своё преступление, прикрываясь не внушающими особого доверия причинами. Где доказательства того, что сэр Чарльз действительно приказал отравить шотландского монарха? Кто-то ещё видел княжеского Преданного, якобы передавшего отраву и приказ Хозяина этому… Шерлоку? А сосуд с ядом — куда он подевался? Возможно, вся эта сомнительная история придумана королём Джоном и его слугой лишь затем, чтобы оправдать Его Величество?