Навечно преданный (СИ)

— Это ни то, ни другое, Ваша честь, — возразил подсудимый и тут же добавил без тени смущения: — Но боюсь, у уважаемого суда не хватит знаний и компетенции, чтобы в полной мере разобраться в этом явлении…

Неотрывно наблюдающая за всем происходящим Мэри, не упускающая из виду, прежде всего, своего дорогого супруга, заметила, как побледнело лицо молодого монарха, а бескровные губы шевельнулись в беззвучном возгласе: «Шерлок!», но Преданный, казалось, и сам заметивший допущенную серьёзную оплошность, тут же постарался реабилитироваться:

— Я лишь хочу сказать, что подобное состояние абсолютно объяснимо, и главной его причиной послужило то, что, как уже говорилось Его Величеством, наша с ним Связь была установлена с нарушением обязательной процедуры. Вследствии чего прежняя Связь между мной и князем Магнуссеном хотя и была в большей степени разрушена, всё же не освободила меня от необходимости подчиняться прямым приказам Его Светлости. Таким образом, я оказался достаточно удобным оружием для уничтожения короля Джона, чего, как вы понимаете, не мог допустить ни в коем случае, являясь его Преданным.

— Да простит меня уважаемый суд, — подал голос адвокат пострадавшей стороны, для пущей убедительности жестами призывая в свидетели чуть ли не всю озадаченно замершую аудиторию, — но все эти разглагольствования по поводу Связей и прочих эфемерных субстанций кажутся не более чем попыткой ввести нас в заблуждение и отвлечь от главного. Кто может подтвердить, что изложенные подсудимым так называемые факты — не плод его, бесспорно, изощрённой и богатой фантазии?

Ответом на сей вполне уместный вопрос послужила тут же поднятая для привлечения судейского внимания морщинистая ручка благообразного сухонького старичка, до этого восседавшего на месте защитника обвиняемой стороны с таким неприметным видом, что его внезапное вмешательство в ход дела было воспринято публикой чуть ли не как ярмарочный фокус: новая волна удивлённого перешёптывания прокатилась по тесно забитым рядам, разбиваясь о подножие монументального императорского кресла.

Даже секретарь поспешил свериться с записью в протоколе суда, словно желая убедиться, что подсудимому действительно был предоставлен адвокат. Впрочем, такое невнимание к скромной фигуре седовласого правоведа было вполне объяснимым — его роль на данном процессе была скорее пустой формальностью, чем реальной необходимостью. Тем не менее, господин Смит, как скромно представился старичок, напоминая свою фамилию заинтригованным зрителям, принялся тут же добросовестно выполнять возложенные на него обязанности, защищая не только Шерлока, но и обвинённого в преступном заговоре с ним шотландского монарха, начав с замечания в ответ на озвученные его коллегой сомнения.

— Почтенный суд! — неожиданно глубокий и сильный голос прирождённого оратора, никак не вязавшийся с согбенным годами телом, отразился от стен и высокого потолка впечатляющим эхом. — Думаю, за подтверждением изложенных подсудимым фактов будет лучше всего обратиться к специалистам, которые, к счастью, присутствуют на данном процессе и, я искренне надеюсь, не будут против оказать суду профессиональную помощь.

— Было бы весьма любопытно узнать, кого мой уважаемый коллега имеет ввиду, — заложив руки за спину, адвокат курляндских правителей постарался скрыть собственную растерянность от неожиданной прыти соперника за язвительной иронией.

— Тех, в чьей компетентности относительно всех вопросов, касающихся Преданных, не может возникнуть ни малейшего сомнения, — преспокойно парировал сей неудачный выпад господин Смит и продолжил, обращаясь к судьям: — Вы позволите пригласить в качестве свидетеля представителя Школы Идеальных Слуг, Мастера-душевника и доктора философии, господина Ульбрехта Педерсена?

— В этом зале есть преподаватели Школы? — на круглом лице председательствующего отразилось недовольное удивление. — Разве их кто-то приглашал?

— Нет, Ваша честь, — спокойно доложил седовласый адвокат, — но процесс публичный, а Мастера-Преподаватели, узнав о преступлении, совершённом их воспитанником, поспешили в Лондон с вполне понятными целями. В конце концов, речь идёт об их репутации, и им просто необходимо знать все детали и обстоятельства данного происшествия. И, разумеется, они готовы сотрудничать с уважаемым судом, если на то будет ваша воля. Несомненно, их консультации могут оказаться весьма ценными для прояснения общей картины преступления, и, ради достижения справедливости, ими не стоит пренебрегать.

— Мы никогда не пренебрегаем фактами и уликами, господин Смит, — с некоторым возмущением заметил один из судей. — Если Мастерам-Преподавателям действительно есть что сказать по данному делу, мы готовы их выслушать.

Переполнившая зал заседаний публика, захваченная не только сочувствием к одной из сторон процесса, но и интригующей фабулой сего в самом деле незаурядного действа, с жадным любопытством встретила появление новой фигуры — Мастера-душевника Ульбрехта Педерсена, занявшего свидетельскую трибуну вместо короля Джона, вернувшегося к своей взволнованной супруге.

Мэри, должно быть, была единственной, кого мало интересовали показания почтенного доктора философии. Вряд ли она могла почерпнуть что-то новое или полезное для себя из произносимой Мастером речи, должной подтвердить суду и всем присутствующим, что, так как обряд соединения между шотландским правителем и Преданным прошёл с нарушением процедуры, старая Связь действительно могла остаться и привести к тому, что разум Шерлока под этим двойным воздействием пришёл в состояние раскола, фрагментарного раздвоения личности, и что одна часть его души могла действительно не знать, что творит другая.

Рассеянно пропуская мимо ушей последовавшие за этим уточняющие вопросы законников и исчерпывающие ответы господина Педерсена, королева изо всех сил пыталась сообразить, что же может означать весь этот странный фарс, разыгрываемый сейчас перед благодарной и увлечённой публикой с поистине отточенным мастерством.

О, разумеется, за этим не мог стоять Джон! Такие игры были не в его стиле. Отбить у стражи приговорённого к смерти узника по пути к месту казни — это да, но не более. Остальные участники сего спектакля, включая не на шутку озадаченного Шерлока, тоже исполняли свои роли явно вслепую, кроме, разве что, старичка-адвоката… Мэри медленно обвела взглядом зал, уже прекрасно осознавая, что затеять подобное было под силу только одному человеку — Его Императорскому Величеству сиру Майкрофту Холмсу, хотя оставалось совершенно непонятным, зачем это всё ему понадобилось.

Единственный разумный вывод, который удалось сделать искушённой в дворцовых интригах даме был тот, что весь этот спектакль с поданным иском и разбирательством нужен лишь для того, чтобы раз и навсегда обелить доброе имя короля Джона, публично доказав его непричастность к убийству правителя Эплдора, и тем самым пресечь все возможные кривотолки и сплетни, могущие возникнуть в дальнейшем. Зная о расположении Императора к её мужу не понаслышке, Её Величество решила удовлетвориться подобным объяснением и, слегка уняв своё встревоженное и далеко не праздное любопытство, вновь обратила свои взор и слух к происходящему судебному ристалищу. Ристалищу, где подробные ответы Мастера-душевника, видимо, всё же не развеяли всех сомнений служителей закона, потому как один из них, буравя подсудимого недоверчивым взглядом, спросил довольно строго:

— И всё же, почему ты решил, что собственноручно положил сосуд с ядом к себе в сумку? Ведь кто-нибудь мог его подбросить туда позже, перед самым твоим отъездом ко двору.

Шерлок, больше не позволяя себе ни малейшего промаха, ответил с подчёркнутой учтивостью:

— В таком развитии событий не было бы смысла, Ваша честь. Несмотря на собственные догадки и ощущения, князь Магнуссен не мог абсолютно точно знать о состоянии нашей Связи на момент визита ко мне Джима. Он рисковал. Если бы Связь к тому времени разрушилась полностью, и я, будучи свободным от подчинения воле бывшего Господина, действительно избавился бы от яда, подбросить мне его вновь — это как настойчиво вручить врагам доказательство своих подлых намерений, которое никогда всё равно не станет оружием, но вполне реально может послужить уликой. Подобный трюк со стороны злоумышленников возымел бы эффект, обратный ожидаемому, не так ли? Нет. Отравленная мазь могла снова оказаться в моей сумке лишь благодаря мне самому — сомневающемуся в своих собственных поступках и силах устоять. Только тогда это обретало логику со стороны действий сэра Магнуссена. А то, что я лично взял её с собой, доказало в свою очередь, что мною может быть сделан и следующий шаг.