Навечно преданный (СИ)

Женщина вздохнула, преодолевая собственную скорбь:

— Раймонд ещё какое-то время пытался вернуть отца к жизни, когда же убедился, что это невозможно — он точно застыл, окаменел. Не произнёс больше ни слова… Вскоре приехал наш дядюшка, чтобы позаботиться о погребении, а потом и о нас с сестрой, но ни ему, ни кому-то из слуг так и не удалось вывести Преданного из его оцепенения. Тот не пил, не ел, не спал, а после того, как тела родителей перенесли в фамильный склеп — сел у входа и просидел там более двух недель, пока не умер, должно быть, от жажды. Не скажу, что смерть Раймонда была для меня не менее ужасной, чем гибель отца и мамы, но именно после этого я по-настоящему почувствовала себя сиротой.

Мэри взглянула на Джона с участливым пониманием:

— Как видите, я знаю, о чём говорю. Преданные действительно верны своим Хозяевам до смерти, и если Шерлок принял решение вернуться к князю Чарльзу, — королева чуть скривилась, произнося ненавистное имя, — то это было продиктовано исключительно интересами сэра Магнуссена.

— Но почему именно сейчас? — казалось, рассказанная Мэри история сблизила державных супругов, почти вернув Джону утраченное к Её Величеству расположение.

— Возможно, потому что он получил то, зачем был послан: Ваше абсолютное доверие и… — женщина замолчала в нерешительности, но потом, взглянув прямо в лицо мужа, закончила с едва уловимой горечью, — …Вашу любовь. Именно сейчас его предательство должно было выбить Вас из колеи, заставить позабыть всё, над чем Вы так самозабвенно трудились. Разве не этого хотел князь — выбить почву у Вас из-под ног, лишить сил и устремлений? И разве вероломное дезертирство Вашего… секретаря не привело именно к таким последствиям?

Откинувшись в уютную глубину кресла, Его Величество задумался. Объяснение супруги выглядело довольно правдоподобным, более того — наиболее вероятным, если учесть всю имеющуюся у Джона на этот момент информацию. Если правителю Эплдора действительно нужно было лишить его жизненных сил и воли, превратить полного энтузиазма и идей противника в пустую развалину — ему это удалось. Тогда и побег Шерлока вполне оправдан, и время выбрано идеально: никогда ещё король не чувствовал такой близости к своему другу и возлюбленному, никогда ещё его мечты и надежды не заходили так далеко, увлекая своей возможностью и обещанием бесконечного счастья. Если Преданный без всяких усилий мог прочесть это в открытой перед ним душе Джона, то нет ничего удивительного, что он решил нанести удар — цель была достигнута и повержена.

Притупившаяся было боль вновь охватила голову пожаром разочарования и унижения: князь Магнуссен посмеялся над ним, жестоко отомстив за дерзкое намерение лишить эплдорского владыку привычного ему образа жизни. В глазах потемнело от подступившей к горлу тошноты. Мэри озабоченно подалась к королю, готовая призвать слуг и доктора.

— Нет, не беспокойтесь, мадам, — остановил её намерения Джон. — Я просто устал и нуждаюсь в отдыхе.

Абсолютно правильно истолковав желание короля побыть в одиночестве, Её Величество поднялась, поклонилась и покинула опочивальню, плотно прикрыв за собой дверь.

Впрочем, долго находиться в одиночестве Джону не позволили: явившийся сразу после ухода королевы камердинер ласково, но настойчиво уложил самодержавного подопечного в постель, не забыв напоить его перед этим успокоительной микстурой, и когда дыхание Его Величества стало спокойным и глубоким — занял сторожевой пост в одном из стоящих у камина кресел, с твёрдым намерением не покидать короля ни на минуту.

Стены и низкий потолок коридора, по которому Джон торопливо следовал за слугой-провожатым, пропахли сыростью и смертью. Тяжелый удушающий смрад. Король не понимал, какие дела у него могут быть в этом отвратительном месте, но покорно шагал вперёд, стараясь не споткнуться на неровно уложенных камнях мощёного пола.

Слуга, вобравший голову в узкие плечи в некоем подобии учтивого поклона, отворил перед Его Величеством тяжёлую, обитую железом дверь и отстранился, пропуская монарха перед собой.

Довольно просторное помещение, представшее взору Джона, не отличалось ни уютом, ни убранством, и напоминало зал суда, но значительно меньших размеров и не такой торжественный. Одна часть его была освещена, другая же пребывала в таинственном и почему-то пугающем полумраке, позволяющем разглядеть только колеблющиеся тени. На освещённой стороне за узким столом восседало несколько почтенного вида мужей, багровые сутаны которых указывали на их принадлежность к Святой Церкви. Робкого вида секретарь, неуловимо похожий на доктора Андерсона, притулился в углу, согнувшись за низеньким столиком и не смея поднять на вошедшего государя бегающих глазёнок.

Сидящие за столом воззрились на Джона в немом ожидании. Теряя терпение от этого затянувшегося молчания, Его Величество сурово сдвинул светлые брови:

— Итак, господа, что здесь происходит?

Благообразные господа переглянулись. Один из них — худощавый, с орлиным носом и венчиком седых волос вокруг прикрытой скромным пилеолусом** лысины — вышел из-за стола и приблизился к королю:

— Здесь происходит суд божий, государь, и нам нужна Ваша помощь.

— Помощь? — под ложечкой неприятно засосало. — Какая помощь нужна от меня божьим судьям?

— Нам нужно, чтобы Вы помогли нам узнать правду, Ваше Величество, — орлиноносый священник взглянул куда-то за спину Джона, и тот, предчувствуя недоброе и невольно повинуясь настойчивому взгляду, обернулся к тёмной стороне зала.

Хотя тёмной она уже не была. Укреплённые на стенах лампады зажглись, наполняя пространство мерцающим светом, не слишком ярким, но вполне достаточным для того, чтобы отчётливо рассмотреть всё происходящее.

Молодой король никогда не был приверженцем ведения допросов с пристрастием, да и Святая инквизиция покинула благословенные пределы Шотландии ещё до его рождения, и тем не менее, Джону не было нужды спрашивать о назначении представшего взору приспособления, напоминающего видом употребляемые для перемещения тяжёлых грузов лебёдки, не единожды виденные им на строительстве фортов и доков. Но, в отличие от тех полезных механизмов, данное, скрывавшееся до поры в темноте творение инженерной мысли вызывало не гордость за человеческую изобретательность, а отвращение.

Длинная верёвка, переброшенная через укреплённый на балке под самым потолком блок, одним своим концом была привязана к низко вбитому в стену толстому кольцу, а другим — крепко стягивала запястья подвешенного в нескольких метрах над полом человека. Из-за того, что руки несчастного были связаны за спиной, теперь, под весом тела, плечевые суставы неестественно вывернулись. Это, будучи ясным даже неискушённому, причиняло страшную боль, но по мнению достопочтенных святош, всё же недостаточную, так как к ногам пленника, также крепко стянутым в щиколотках, крепилось нечто наподобие увесистого каменного жёрнова.

Голова молодого мужчины безвольно свешивалась на грудь, глаза были закрыты, но, несмотря на то, что тёмные вьющиеся пряди скрывали половину лица бедолаги, Джон узнал его мгновенно, и это узнавание тут же подступило к горлу удушливой тошнотой.

Шерлок.

На иссеченном кнутом теле — орудие пытки валялось тут же, на грубо сколоченном столе, рядом с прочими жуткими инструментами сего возмутительного промысла — не было ничего, кроме изодранных кюлотов, тёмный бархат которых заскоруз от впитавшейся в него крови. Краем захваченного ужасом сознания Джон зачем-то отметил, что в последнюю их с Преданным встречу его секретарь был одет именно в этот костюм, трудноузнаваемая деталь которого сейчас едва прикрывала бёдра парня, истерзанные ничуть не меньше обнажённых груди и спины.

Праведный гнев, сменив тошнотворный ужас, вспыхнул в сердце Шотландца, изливаясь из потемневших, как небо перед грозой, глаз. Повернувшийся к святейшим инквизиторам государь, казалось, мог убить одним взглядом, а сталь, звенящая в голосе, была способна проткнуть любого, кто посмел бы встать на пути Его Величества: