Две войны (СИ)

Джастин, неотрывно наблюдал за этим демоническим праздником, с каким-то, отрешенным, чувством жалости и отвращения, вглядываясь в лица жриц Афродиты и служителей Венеры.

Он, с затаенным, мучительным наслаждением, не отрываясь, смотрел на мальчика, что, прихотливо изгибаясь, танцевал перед ними. Джастина завораживала красота блестящего от масла, лишь чуть прикрытого легкой вуалью на узких бедрах, тела, что, ловило блики свечей. Его притягивало это мужественное и надменное лицо, с большими черными глазами и красивыми темными бровями, эта улыбка, что обнажала ровные белые зубы. Джастин почувствовал глубоко засевшее любопытство и глаза медленно спустились к паху мальчишки, а невесомая ткань, ничуть не скрывала его возбуждения.

Но вот, музыка оборвалась, и танцоры покинули зал, а все взгляды обратились к сцене, где начиналось главное действо этого театра абсурда и непристойности.

При первых аккордах, зазвучавшей с новой силой музыки, занавес распахнулся, открывая декорированный лес, с застывшими, прикрытыми, только зелеными побегами и кое-где, листьями - фигурками людей, изображающих мифических существ. Музыка набирала обороты и вот, фигурки задвигались в танце беззаботного веселья, жителей призрачного леса. Следуя музыке, эти, непристойные наяды, с цветами в волосах, опускались на колени, развратно раздвигая стройные ножки и сладострастно изгибаясь, после чего, красивые ноги снова смыкались и танец возрождался вновь. В вихре причудливого действа, девушки объединялись в пары, целуясь, они медленно и вдумчиво ласкали друг друга, обводили контуры красивых грудей, изящные изгибы стройных бедер, проникая ловкими пальцами в истекающие чресла партнерш по танцу и эта картина, будоражила все потаенные ощущения, затаившего дыхание, Калверли, полыхающего, словно в лихорадке.

К порхающим по сцене нимфам присоединялись лесные духи и их гибкие тела сплетались в страстных соитиях и расходились вновь, свиваясь, полыхающими страстью, клубками, когда уже не совсем понятно, кто и где.

Но, помимо этого, некоторые, изображающие лесных духов юноши, действовали не менее откровенно, но столь же искусно и умело, как отобранные актеры, зазубрившие для своей желанной роли всё, до последнего момента.

Длинноволосый лесной дух, игриво исчезал среди клубов дыма, мерцая, словно короткая искра, отделившаяся от танцующих языков пламени, среди древних и диких лесов, взбудораженных таинством этого действия. Вот, он выплывает из волшебного марева, заходит за спину другого юноши, положив руки на его плечи, пальцы скользят по, покрытой рисунками, коже и мягко спадающим на плечи волосам, пшеничного цвета. Кружась под музыку, к ним приближается еще один дух и свой танец они превращают в новый, бесстыдный спектакль: юный лесной дух, откинув нетерпеливым жестом, по-женски длинные, светлые локоны, опускается на колени перед партнером и принимается облизывать его член, он, с явным наслаждением, ублажает языком влажную головку. Находящийся за его спиной, темноволосый дух, положив руку ему на спину, заставляет прогнуться, велит, хлопком по ягодице, раздвинуть ноги и, склонившись над ним, проводит языком, вдоль позвоночника. Он, беззастенчиво трется своим возбужденным органом о его заднее отверстие, чтобы наэлектризовать зрителей и притянуть к себе немного тепла от этого стройного, такого желанного, восхитительно горячего тела. После этого, он переходит к поцелуям, встает на колени, чтобы чувствовать себя вольготнее и, разводя руками прекрасные ягодицы, как можно шире, проходится по промежности языком, оставляя горячий, влажный след на светлой коже. Плотно припав ртом к его анусу, он смазывает слюной вход и плавно погружает в него пальцы, тем временем, другой рукой, он ласкает свой член, демонстрируя публике собственное возбуждение. Вот, музыка стала тревожной, все отчетливее слышались звуки рога, резкий, пронзительный рев авлоса, а темп все нарастал и, на сцене, появился козлоногий бог Пан, в окружении рогатых сатиров. Наивные обитатели леса кинулись врассыпную. Сатиры с торчащими, возбужденными членами, бегали и, хохоча, ловили заигравшихся нимф, набрасываясь на своих бесстыдно извивающихся жертв, а Пан, ухватил за волосы ближайшего к нему мальчика-лесного духа и, швырнув его перед собой на колени, заставил принять в рот свой огромный, перевитый венами, член, врываясь в горло, перекрывая дыхание. Сзади пристроился, скалящийся белоснежными зубами, сатир. Безвольной куклой, болтаясь между двумя мужчинами, задыхаясь, мальчишка глотал член, пытаясь, при этом, схватить и немного воздуха, а насильники нервными, резкими толчками посылали свои стволы в него, будто стремились встретиться, в глубине его тела.

Отвернувшись, от развернувшейся на сцене вакханалии, Джастин, с горящими от стыда щеками, оглядел зал и вздрогнул, увидев застывшие маски на лицах и, горящие жаром возбуждения, глаза. Эти люди, погрязшие в лицемерии и лжи, почтенные отцы семейств, исправно посещающие воскресную мессу, предавались пороку с животным, жадным упоением, самозабвенно поглаживая свои возбужденные органы и прихлебывая вино, с наслаждением, погружались в грязь происходящего.

Толстяк, в бархатной маске, сидевший за соседним столом, поймал взгляд Джастина и, улыбнувшись, доверительно произнес:

- На прошлой неделе, были акробаты, ах, видели бы вы, в какие позы они умеют изворачиваться. – Казалось, что еще немного, и он начнет, в подробностях расписывать, как именно, это происходило.

Джастин, торопливо кивнул и вновь обратил свой взгляд на сцену - декорации сменились, теперь сцена представляла собой римскую арену для гладиаторских боев. Обнаженные, блестящие от масла воины, затянутые в ремни, призванные подчеркнуть красоту мужских, мускулистых тел, имитируя схватку, звенели мечами, этими жуткими звуками, погружая Джастина в кошмарные воспоминания. Он попытался вскочить, когда меч провел по горлу, стоящего на коленях бойца, заливая его грудь багряной кровью, но Крис, словно предвидя, такой порыв, ухватил его за руку и шепнул:

- Клюквенный сок, Джастин, неужели ты думаешь, что кто-то допустит порчи, такого качественного, живого товара.

Потешный бой был окончен, гладиаторы отбросили мечи и теперь, разыгрывали сцену изнасилования - проигравших, победителями.

Какофония звуков била по мозгам, нагнетая и без того наэлектризованную до предела атмосферу в зале, в воздухе стоял удушающий запах пота, винных паров, табака, опиума и секса. Зрители были возбуждены, но никого, по мнению Джастина, это не смущало, кровь и насилие, смерть и похоть, вот – самая желанная пища для этих, забывших всякий стыд, людей. Он не знал, сколько может, продолжаться такого рода шоу, но его сковывало мучительной судорогой, от осознания собственной эрекции, вызванной столь развратными и греховными сценами и, схватившись, за стоящий на столе бокал с вином, Джастин, забыв о своем неприятии алкоголя, осушил его залпом, отведя от содомитов глаза.

- Так, когда мне приступать к работе? – Прохрипел он, принимая при этом жалостливо-заинтересованный вид. - Я могу прямо сейчас, если ты не возражаешь?

- Возражаю. – Глухо откликнулся Крис, не сводя глаз со сцены. - Завтра начнешь, а пока наслаждайся.

Действо на сцене не останавливалось, ни на секунду, к воинам-гладиаторам присоединились девушки, выряженные в древнеримские туники, которые, теперь, одинокими кучками были разбросаны по «арене». В табачном дыму и неверном свете чадящих свечей, уже невозможно было определить кто там и с кем, но сладострастные выкрики и стоны, непристойные звуки, шлепающихся друг о друга, обнаженных тел, не оставляли никаких сомнений, что до завершения этого, чудовищного спектакля, еще очень далеко.

- Чем наслаждаться? Этим? – Джастин, самостоятельно налил в бокал еще бургундского вина из приветливого, французского края, мечтая провалиться сквозь землю, нещадно стараясь заглушить проснувшуюся плоть, лишь бы не спровоцировать Кристофера.

- Тогда помалкивай и не мешай наслаждаться мне, Джей Ти. – Спокойно ответил тот, так и не повернув к Калверли головы.