Утро нового века (СИ)

«Всё, — промелькнуло у него в голове. — Всё кончено».

Собравшись с силами, продолжил:

— Пожалуй, вы правы. И в самом деле — довольно. Больше не хочу становиться преградой на вашем пути. Отныне, вы можете быть свободны, Елена Лукинична. Поступайте так, как считаете нужным. Я отпускаю вас.

Арсению стало жутко, точно он, сейчас, произнёс приговор над собою. Закрыв глаза, сжал её ладонь своей руке.

Елене было больно, но она терпела.

Придя в себя, отпустил ладонь, встал и пошёл к дверям. Оглянулся. Его взгляд обжигал её как огонь.

— Простите меня, Елена Лукинична, за всё, что было. И за всё, что будет.

Прикусив губы, с глазами полными слёз, Елена смотрела на него.

Он ушёл, оставив её одну.

Арсений чувствовал полное внутренне опустошение. Больше ему нечего было ждать от жизни.

Осознав, что всё закончено, ему, со страшной силой, захотелось уйти в блаженное небытие алкогольного или опиумного дурмана.

Но так, не жить, а существовать, тоже было тяжело, тошно и больно.

Ощутив нарастающую дрожь в теле, посмотрел на себя в зеркало. Бледное лицо, расширенные зрачки, под глазами — тёмные круги.

«Кажется, я переоцениваю свои силы, — тревожно подумал он. — Опиум — опасный друг».

Он вынул из бюро письменного стола тёмный пузырек с желтоватой жидкостью и надписью на этикетке «Лауданум».

Пройдя в туалетную комнату, вылил содержимое флакона в унитаз.

***

Елена открыла шкаф. Он был набит женской одеждой.

Платья летние: газовые, батистовые, ситцевые и шелковые. Платья зимние: шерсть, хлопок и бархат. Тонкое женское бельё, корсеты, чулки, шарфы, печатки, шляпки и веера. Туфельки, ботиночки, меховые боа, манто и палантины.

Что и говорить, Андрей Михайлович знал толк в модных женских штучках.

Она захлопнула шкаф. Посмотрела на туалетный столик с духами, женскими безделицами и шкатулку с драгоценностями.

«Золотая клетка, — подумала она. — И мне из неё не вырваться».

Перевела взгляд в зеркало на своё отражение. Спрашивая саму себя, произнесла вслух:

— Зачем я это делаю?

— Ах, Дарья Лукинична. Вы такая счастливая! — щебетала, проворно порхавшая вокруг, Полина. — Выходите замуж за весьма достойного господина. Многие дамы в Петербурге об этом столько мечтали, а он выбрал вас.

— Меня? Нет, не меня.

Глаза Елены смотрели куда-то вдаль, в зазеркалье, в прошлое.

— Когда-то, давно, я любила одного человека. Его не стало, но я любила воспоминания о нём.

— Надо жить и любить живое, а не мертвое. Ведь человека больше нет. Нельзя любить бесплотный дух! — Полина перекрестилась. — Иначе такая любовь способна убить.

— Со временем я смирилась. Теперь в моей жизни появился другой мужчина.

— С этим мужчиной у вас будет счастливая жизнь. — Поля с улыбкой смотрела на неё.

— Я могу стать счастливой с Андреем Михайловичам? Нет. Я могу быть счастливой… но только с другим Руничем.

— Арсений! — ахнув, Полина схватилась за сердце. — Дарья Лукинична.

— Я не Дарья! — из глаз Елены брызнули слёзы. — Я — Елена.

— Бог мой! А я всё думаю, что с молодым хозяином произошло? Ведь он так любил Елену и вдруг. Теперь всё понятно.

— Поленька, не выдавай меня, пожалуйста!

— Нет, нет, что вы. Я никому не скажу.

Подумав минуту, Елена спросила у притихшей девушки:

— Если я во всём признаюсь Андрею, неужели он не поймёт меня?

— Не поймёт. Господин Рунич очень жестокий, — вздохнула Полина. — Просто вы этого не знаете. Он не простит вам обмана.

— Не может быть! — не поверив, Елена решительно встала. — Я пойду к нему и во всём признаюсь. Он отменит свадьбу.

— Идите. И вы увидите дьявола в облике человека. — Полина заставила Елену сесть. — Не губите себя.

— Неужели ничего нельзя изменить, и я должна выйти замуж? — безнадёжность читалась в глазах Елены.

— Должны.

Елена склонилась к лицу девушки и шепнула:

— Скажи, как он?

— Кто?

— Ты знаешь, о ком я говорю.

Полина грустно покачала головой

— Он очень страдает и по-прежнему чудит.

— Я не должна его видеть. Нельзя! Но когда-нибудь, мы снова будем вместе. Я верю в это.

— Дай Бог, Елена Лукинична, — вздохнула великодушная девушка.

***

Андрею Михайловичу нелегко давалось объяснение с сыном.

Не находя себе места, в страшном волнении, Арсений метался из угла в угол по кабинету. Рунич тяжёлым взглядом следил за ним.

— Как ты мог, пойти на такое вероломство? — голос юноши дрожал. — Заставить её согласиться на брак для того чтобы спасти имущество сестры!

— Тот банк, которые сорвали эти проходимцы, почти разорил нас. Мне нужны деньги, чтобы уехать с Дашей в Швейцаприю.

— У тебя что, кроме этих векселей больше ничего нет? Как ты сейчас без денег Василия Ушакова обойдёшься? — Арсений перегнулся через стол и впился сверлящим взглядом в лицо отца. — Лжёшь ты всё, папенька! Не деньги тебе нужны.

— Постарайся понять, сынок, — Андрей терпеливо убеждал готового сорваться в крик сына. — Я искренне люблю Дашу.

— А она? Как можно жениться на женщине, которая не любит тебя, не хочет быть твоей и останется тебе всегда чужой? Она сказала, что ты дал ей обещание не прикасаться к ней как к супруге. Но это же — абсурд. Ты лжёшь! Думаешь, я поверю твоим обещаниям? Ты обманешь её! Откажись от этого фарса.

— По какому праву ты будешь мне указывать, как поступать? — едва сдерживая себя, отпарировал Андрей.

— По праву мужчины, у которого ты украл любимую женщину! — негодуя орал Арсений.

— Да что ты говоришь? Не так давно, ты утверждал, что влюблён в Елену. — Не замечая темноты ненависти в глаза сына, иронично усмехнулся Андрей. — Ты точно не в себе.

— Твои поступки смахивают на шулерство, господин игрок! Ты знал, что значит эта женщина для меня. Знаю, ты можешь всё… но за что, ты так со мной, отец? Неужели это плата мне, за смерть мамы?

Это было уже слишком. Арсений начал переходить границы всего дозволенного.

— Ты ведёшь себя, как идиот! — глухо прорычал Андрей.

— Правда тебе никогда не нравилась.

— Да ты ополоумел! Хватит. — Рунич указал сыну на двери. — Уходи.

— Никогда. Слышишь? Никогда не прощу тебя! — бросал Арсений в лицо отца. — Я больше не стану тебе подчиняться! У тебя больше нет сына! Ты слышишь?! Я тебе не сын!

Впервые, за жизнь, Андрей видел на лице сына безудержную ярость.

***

Ночью, накануне субботы, Арсений не спал, временами впадая в какое-то непонятное оцепенение. Утром встал очень рано, сел на кровати и так просидел, неподвижно, несколько часов.

Он смотрел, как за окном забрезжил рассвет и как летит над Петербургом снежная круговерть. Огляделся и почувствовал, что замёрз.

Из глубины сознания выплыло: «Зима. Сейчас — зима».

Память возвращалась в реальность, будто с его сознания, медленно, сдёрнули тонкую завесу и он стал осмысливать окружающие его предметы и звуки.

В доме постепенно просыпались его обитатели. Раздавались голоса и беготня по коридору от одной комнаты в другую.

Впереди был день хлопот и приготовлений к завтрашнему свадебному торжеству.

========== Глава 4 ==========

Дом сверкал роскошью. Гостиная была ярко освещена и по-праздничному убрана. Кругом благоухали гирлянды цветов. Но самым красивым и нежным цветком была невеста.

В белоснежном, расшитом жемчугом и бисером, украшенном тончайшими кружевами, с длинным шлейфом, платье. Фата, с венком из белых роз, на золотых волосах. Новобрачная казалась богиней сошедшей с неба.

К десяти часам Арсений нашёл в себе силы подойти к окну.

Андрей Михайлович, в чёрной фрачной паре, в белом жилете и таком же галстуке, с букетиком белых цветов в петлице, в накинутой повез фрака шубе, протянул невесте руку.

Сквозь кружевные занавески Арсений видел, как отец и Елена усаживались в сани. Укутав невесту в горностаевый палантин, Рунич помог ей сесть и сам расположился рядом.