Утро нового века (СИ)

— Зачем ты пришёл?

— Ты не ешь вторые сутки.

— Катя сказала? Не хочу.

— Опять пьян. — Рунич брезгливо оглядел сына. — Это уже вошло у тебя в привычку.

Арсений оскалился в злобной усмешке.

— Ну, и что дальше?

— Неужели это из-за тебя, когда-то, я потерял любимую? — презрительно глядя на сына, мрачно заговорил Андрей. — Из-за тебя! Никчемного человека, приносящего всем одни несчастья. И за такое ничтожества, как ты, Ольга отдала свою жизнь.

— Ничтожество? Может быть. Но в отличие от тебя я никогда и никого не убивал!

— Прохрипел в лицо отцу, Арсений. — Это ты уничтожаешь всех вокруг себя!

— Знаешь что? — не обращая внимания на злобу сына, продолжил Рунич. — Не тебе, становиться у меня на пути! — он сжал кулаки. — Ты понял?

Арсений угрюмо смотрел на отца.

— Ты не живёшь. Ты — прозябаешь. — Андрей, с нескрываемым омерзением, мерил его взглядом. — Думаешь, она полюбила бы тебя?

— А ты думаешь, она полюбит тебя? — ответил ему вопросом на вопрос сын.

— Не мешай нам. Даша достойна счастья.

— С тобой?

— Я сделаю для этого всё.

— С тобой ей не будет счастья. Ей нужен не ты.

— Ты! — рука Рунича взлетела над головой сына.

— Ударь! — выдохнул Арсений, смело глядя ему в лицо. — Ну, что же ты остановился? Давай! Выплесни наконец-то свои истинные чувства к единственному сыну. Можешь убить меня.

Рука Андрея Михайловича задрожала и опустилась. Сын криво усмехнулся, не отводя взгляда от разгневанного лица отца.

— Мой тебе совет, прекрати пить и выброси глупые мысли из головы. Иначе…

— Что иначе? — взгляд сына был холодным и отчуждённым.

— Твоя участь будет плачевной, сын. Если не бросишь пить, то очень скоро умрёшь. И смерть твоя будет мучительной и страшной.

Ничего не ответив отцу, Арсений устало закрыл глаза.

========== Глава 3 ==========

Доктор Краев ответил на рукопожатие Рунича и, расположившись в кресле, напротив, принял из рук хозяина рюмку.

— Благодарю, — он смотрел сквозь стекло на цвет напитка. — Но я поднимаю бокал символически. Алкоголь — это не для меня, — врач поставил рюмку на стол. — Чего не скажешь о вашем сыне.

— Видели его?

Врач утвердительно кивнул.

— Что мне с ним делать, доктор?

— Разве вы не знаете? Выход есть. Не жениться.

— Я не намерен потакать его капризам! — вспылил Рунич.

— Извините, но должен признаться, я не понимаю кто вы, циник или романтик?

— Я обыкновенный человек. И сейчас я пытаюсь стать счастливым.

— Ну что же, дерзайте.

Доктор, то ли поздравляя, то ли сочувствуя, пожал ему руку.

***

Из-под дверей спальни Елены бил луч света. Арсений, в нерешительности, остановился возле них.

Глубокая ночь, а она не спит.

После их последней встречи, он старательно избегал её, а сейчас ему неодолимо захотелось увидеть Елену, быть может, в последний раз.

Тихо постучал в двери и, не решаясь без разрешения переступить порог, спросил:

— Можно войти?

Елена отложила книгу и, быстро выбравшись из постели, подбежав к дверям, распахнула их.

За руку, ввела Арсения в комнату.

— Отчего ты не приходил? — упрёк прозвучал в словах.

— Я не мог, — он покраснел и опустил глаза. — Не мог.

— Почему?

Широко распахнутые, карие глаза удивлённо смотрели на него.

— У тебя есть право, не спрашивая ни у кого разрешения, приходить ко мне. Я говорила тебе, в наших отношениях ничто не изменится.

Елена пыталась скрыть волнение от неожиданного ночного визитёра, так как понимала, что причина его отчаянья и душевных терзаний — она. Ей очень хотелось увидеть его, поговорить, утешить.

Несколько раз, тайком, ночью, она приходила к нему сама. Только дверь в комнату Арсения всегда была закрыта на ключ.

Вечерами же, без разрешения Андрея, входить в залы ресторана, чтобы, хоть мельком, увидеться с ним, она не решалась.

И вот, он сам пришёл.

Захлопнув дверь, запахнула атласный халат и села на край кровати.

Арсений стоял и, не сводя с неё глаз, молчал. Его взгляд всегда глубоко волновал девушку и заставлял трепетать сердце.

Наконец, он подошёл, присел возле на корточки и, взял в руку её ладонь.

— Лена, умоляю тебя, — в голосе его звучала затравленная нежность. — Прошу, не делай этого.

Она печально смотрела на него и молчала.

— Возможно, ты увлеклась им. Отцом можно увлечься. Да, он помогает вам. И берёт, за это, высокую цену! — Арсений схватился за голову и покачнулся.

— Сядь, — она быстренько усадила его рядом с собою.

Наступило тягостное молчание.

— Ну, не могу я поступить по-другому! — воскликнула она.

— Неужели эта бредовая идея помочь сестре совсем овладела твоим здравым смыслом, Лена? — с глухим стоном вырвалось из груди юноши. — Скажи, только правду, — пряча своё лицо, он отвернулся к окну. — Что мой отец значат для тебя?

От неожиданности, запинаясь, она, возмущенно, заговорила:

— Ты считаешь, что я и Андрей? Почему ты, находишь возможным?.. Что если мы… мы с тобой… Одним словом: кто дал тебе право, так бесцеремонно мною распоряжаться?

— Право? — поворачиваясь к ней, переспросил Арсений. — Кто дал право? Но ведь я… — он опустил голову. — Действительно, я не имею никаких прав. У тебя была прихоть приласкать меня, теперь ты вправе оттолкнуть. Конечно, для тебя всего дороже покой и благочестие сестры, ради которой ты готова, уничтожить всё. Всё! Даже меня.

— Боже мой, Арсений, да ты, ты просто ревнуешь.— Елена удивленно смотрела на него. — Самым низким, пошлым и постыдным образом — ревнуешь.

Арсений почувствовал себя уязвлённым. Обида всё глубже въедалась в его сердце.

— Да! — воскликнул он и, щёки его побледнели. — Да, люблю и ревную. И почему, ты называешь это пошлым и постыдным? Сожалею, Елена Лукинична, но я оказался обыкновенным человеком, у которого есть сердце и душа. Да, мне больно, когда меня, не раздумывая, сметают с дороги, во имя какой-то необыкновенной, невероятной любви к сестре! Ты, без сожаления приносишь меня ей в жертву. Почему, Лена?

— Потому что ты, ничего не понимаешь, — она, с упрямством, глядела ему в глаза. — И не хочешь понимать.

— Да где уж мне понять! Я теологию не изучал. Только знаю одно: нет большей праведницы, чем раскаявшаяся грешница.

— Что ты сказал? — сверкнул в его сторону гневный взгляд.

Арсений посмел обидеть Дашу, скрыв за словом грешница, более оскорбительное слово — блудница.

Обида и гнев затмили её сознание.

— Любезный Арсений Андреевич, вот что я вам скажу. Не требуйте от меня, чтобы я отказалась от сестры, в угоду вам!

Жгучая горечь, с удвоенной силой, тотчас нахлынула в сердце Арсения.

— В угоду мне? — он заговорил быстро и отрывисто. — Вспомни, как ты уверяла, что единственно близкий тебе человек это я. Мне сейчас плохо, но ты, как будто, не видишь этого. Ты говорила, в наших отношениях ничего не измениться. Уже изменилось! Лена, как же так?

Она отвернулась. Упрямо произнесла:

— Знаете, кто вы, Арсений Андреевич? Вы — ужасный… феодал, мечтающий превратить меня в свою неотъемлемую собственность. — Губы её дрожали. — Какое место ты мне уготовил? Я должна сделаться твоей вещью, да?

— Полно, Лена, что ты такое говоришь? — закрывая ладонями уши, простонал он. — Ты считаешь меня, таким жестоким лишь потому, что я, умоляю тебя, умоляю, не совершай ошибку? Это безумно опасная афера!

— Однако твои условия слишком категоричны.— Брови девушки нахмурились над тёмными глазами. — Не терзай меня! Не надо… не надо пользоваться моим тяжёлым положением. Пользоваться тем, что у меня нет другого выхода!

От её последних слов, Арсений пошатнулся, словно получил удар.

— Нет выхода? — глядя на неё, охрипшим голосом переспросил он. — Нет другого выхода?! И это ты говоришь мне… после всего, что произошло? После всего, что у нас было.

Он зажмурился и прерывисто, задышал.

Перед глазами поплыли красные круги. Хотел сказать ещё и не смог. Только руки стиснул так, что хрустнули суставы пальцев.