Белокурая гейша

После того как пожарная команда полностью потушила пламя, мы незаметно провели гайджина обратно на второй этаж, промыли его рану, накормили и дали ему новый шелковый жакет, чтобы он мог надеть его поверх своей одежды. Мы делали все от нас зависящее, чтобы убедить его как можно скорее покинуть чайный дом, спасая свою жизнь.

Ну почему он не желает слушать?

- Пожалуйста, Кантрелл-сан, Кимико-сан права, - сказала Симойё. - Вам нужно немедленно уехать. Как только до принца долетят слухи о том, что барон Тонда-сама мертв и именно вы повинны в его гибели, даймё пошлет своих людей отыскать вас. - Помолчав немного, она добавила: - И убить.

Рида это ничуть не беспокоило.

- Они не могут быть повсюду. Сегодня ночью я сяду на поезд до Токио, а оттуда отправлюсь в Йокогаму.

Проявляя больше любопытства, чем мне бы того хотелось, я поинтересовалась:

- А что ты станешь делать, добравшись туда?

- Там есть один старый самурай Синсэнгуми, который поможет мне сесть на судно, отплывающее в Америку.

Если своими словами он намеревался соблазнить меня отправиться с ним, то ему это не удалось. Я до сих пор не знала, каковы были его намерения касательно меня. Нет, я должна остаться и занять свое место среди гейш в Чайном доме Оглядывающегося дерева, следуя своему призванию.

Симойё похлопала в ладоши, показывая, что разговор окончен.

- Час поздний, Кантрелл-сан. Вам следует уйти до того, как ночной сторож станет делать следующий круг, бряцая кольцами с ключами.

И он ушел.

Я видела, как коляска рикши катится вниз по узкой улочке, обрамленной безликими фасадами домов и запертыми воротами. Единственное движение производили красные фонари, раскачивающиеся на игривом ветру и освещающие путь.

Я томилась агонией растраченных впустую последних драгоценных минут, которые мы с Ридом-сан потратили на пререкания. Но я не могла рисковать и менять принятое мною решение. Я остаюсь в Чайном доме Оглядывающегося дерева. Тем не менее я не могла не думать о том, что, скажи он те самые слова, которые я так жаждала услышать, изменила бы я свое намерение и уехала ли с ним? Но он ничего не сказал, и мне не оставалось ничего иного, кроме как следовать своей мечте и сделаться гейшей.

- Окасан говорит, что я могу завернуть воротник и надеть белый воротник гейши, - сообщила я стоящей рядом со мной Марико, поворачиваясь к ней.

- Ты именно этого хочешь, Кимико-сан?

- Да, Марико-сан, именно этого.

Ну почему слова мои звучат столь неуверенно? Не из-за того ли, что гайджин уехал, забрав с собой мое сердце? Гейшам было строжайше запрещено влюбляться.

- Гейши величественны и известны свободой духа, Кимико-сан, но все же мы точно птицы в клетке, - беспечным тоном произнесла Марико. - Именно благодаря своему шарму мы становимся столь привлекательными для мужчин.

- Нет, Марико-сан, гейши - независимые женщины, которые могут жить по своему разумению, - возразила я, удивленная тем, что моя сестра-гейша высказывается в столь легкомысленной манере. Подумав немного, я добавила: - До тех пор, пока не влюбятся.

Мы пошли обратно к воротам, ведущим в сад. В воздухе веяло прохладой, и я слышала, как шелестят на ветру листья большой ивы, росшей во внутреннем дворе. Надвигался дождь.

- Гейша должна прикрывать глаза вуалью, когда видит мужчину, заставляющего ее сердце биться быстрее, - заявила Марико с беззаботностью, поразившей меня. - Она не может смотреть, не может слушать, не может говорить о любви.

- Но ты же сама питаешь глубокие чувства к Хисе-дон! - воскликнула я, останавливаясь перед Оглядывающимся деревом. - Разве то не любовь?

- Я не могу любить никакого мужчину, Кимико-сан. Скоро я стану гейшей. Меня учили не показывать эмоций радости, гнева или любви, но грациозно идти по заранее выбранному пути. Я должна подождать, когда окасан выберет для меня покровителя.

Какие спокойные, покорные долгу слова. Моя сестра-гейша будто бы произносила вслух молитву, слова которой повторялись такое великое множество раз, что она больше не обращала внимания на смысл сказанного.

Тут я осознала то, что давно знала в своем сердце, но отказывалась принимать. У Марико и мысли не возникало о том, чтобы уклониться от церемонии дефлорации. Подобная идея никогда не пришла бы ей в голову. Уста ее, желающие заговорить о любви, останутся безмолвными, а дверца в сердце - наглухо закрытой. Ее невинность останется неприкосновенной, точно так же как и ее сердце, настолько глубокое, что невозможно поколебать его спокойствия.

Я так поступить не могу. Сердце мое жаждало чего-то большего. Любви. Но было уже слишком поздно. Рид уехал.

Марико сказала:

- Сердце твое такое же отважное, как у любого мужчины, Кимико-сан, и честное, как у гейши, но этого недостаточно.

Я резко воззрилась на нее:

- Что ты такое говоришь, моя сестра-гейша?

- Ты познала и горечь, и наслаждение, Кимико-сан, которые являются истинными благословениями в жизни гейши. Но, как мне кажется, чтобы ты стала по-настоящему счастливой, тебе нужно следовать зову сердца.

Нижняя губа у нее дрожала, как у ребенка, и я видела, как она закусила ее зубами. Эффект от этого получился еще более драматическим, так как лишь нижняя губа у нее была накрашена ярко-красным. Но краска не могла скрыть выступивших на губах маленькой майко капель крови.

- У тебя губа кровоточит, Марико-сан, - сказала я, протягивая ей бумажную салфетку, которую вытащила из рукава кимоно.

- Нет, Кимико-сан, - ответила Марико, пытаясь выдавить из себя улыбку. - Это оттого, что малиновка пыталась украсть с моих губ вишенку.

Я воззрилась на нее, испытывая странное чувство. Слова ее глубоко тронули меня. И меня затопила исходящая от нее волна преданности, невероятно чистой и дарованной столь бескорыстно. Правда о Марико одновременно и удивила меня, и согрела изнутри, коснувшись самых отдаленных уголков души.

Ты заставила меня увидеть путь, которым мне нужно следовать, моя сестра-гейша, хотя и знаешь, что следовать по нему я должна одна, без тебя.

Я не могла и подумать, что столь значимый момент моей жизни застанет меня, когда я буду стоять перед Оглядывающимся деревом, длинные извивающиеся ветви которого напоминают изгиб рук гейши, когда она машет на прощание своему возлюбленному. Я обернулась и стала смотреть, как рикша увозит от меня мужчину, которого я люблю, а боги времени замедлили мгновение, чтобы потрясти меня и открыть мне очень важную истину.

Я могу остаться в Чайном доме Оглядывающегося дерева и сделаться гейшей для важного человека, но никогда не сумею полюбить его. Сердце гейши может быть отдано лишь однажды, и свое я уже отдала.

Риду-сан.

Я почувствовала прикосновение руки к своему плечу.

- Чего ты ждешь, Кимико-сан? - спросила Марико. - Поспеши - или потеряешь его.

- Я не могу потерять его. Этого не будет.

- Так беги за ним, моя сестра-гейша. Вперед!

Я припустилась бегом, теряя свои сандалии на мокрой земле, с силой ударяя босыми ногами по камням мостовой. Я бежала и бежала. В легких моих полыхало пламя, но душа испытывала необычайную легкость. Я услышала чей-то крик, решила было, что это кричит Марико, но потом поняла, что это звук моего собственного голоса.

Большая капля дождя упала мне прямо на кончик носа, напомнив о том, что в ту ночь, когда я прибыла в Чайный дом Оглядывающегося дерева, также шел дождь. Теперь же пришло время уйти, следуя зову своего сердца.

- Остановись! Остановись! - взывала я к Хисе, который тянул коляску вперед. Он замедлил бег, обернулся, а потом и вовсе остановился, качая головой в знак одобрения. К тому времени, как я добежала до конца узкой улочки, я совсем запыхалась и испытывала головокружение.

- Что за… - услышала я донесший из коляски голос Рида.

Я бросилась к прикрытой навесом кабинке и воскликнула:

- Я не позволю тебе уехать без меня, Рид-сан!