Белокурая гейша

Прими меня в свои объятия, Рид-сан, и коснись меня сотней пальцев и тысячей губ, нежно, поначалу почти невесомо, а потом с бесстыдной смелостью, которая воспламенит меня.

Хотя я понимала, что боги этого не одобрят, я позволила себе мысленно погрузиться в чувственные мечты о гайджине. Я всегда считала его красивым и уважительным, но нынче днем он открылся мне как мужчина, чье стремление сохранить мою девственность показалось мне особенно привлекательным. Что бы ни случилось, я не должна терять головы, не должна поддаваться растущему во мне желанию влюбиться в него. Все, что я могла сохранить себе на память о нем, - это воспоминания о его крепких объятиях и его голубых глазах, ласкающих мою душу, когда он сжимал меня в своих руках. Я навсегда сохраню в сердце его образ, как аромат засушенных лепестков, которые некогда были живым цветком, и об этом не будет знать никто, кроме меня.

Я рассмеялась, потому что должна была - я не хотела, чтобы боги узнали, что у меня на уме, - и принялась плескаться в воде, но не с игривой неловкостью колотя руками и ногами, а поднимая вокруг себя фонтанчики брызг, точно пребывающий в возбуждении человек, который отчаянно жаждет дать выход своей страсти. Я занималась саморазрушением, точно рыба в одной старинной легенде, пытающаяся перепрыгнуть водопад в надежде превратиться в дракона. Я же хотела затушить пожар, пылающий в моей душе. Лицо мое было скованным, в уголках глаз и губ притаилось напряжение. Я жаждала спокойствия и умиротворения, сумевших бы остудить мою страсть. Протянув руку, я взяла маленькую чашку, в которой был налит особый чай с добавлением имбиря и соевого соуса. Чашка эта стояла на подносе, плавающем по поверхности воды вместе с лепестками красных роз и желтых хризантем. Цветочный аромат грозил свести меня с ума, пока я пила чай, способствующий ускорению кровообращения. Что, в свою очередь, затопило меня новой волной жара желания. Мои тщательно сдерживаемые сексуальные порывы заставляли меня касаться рукой моего лунного грота, припухшего от желания.

Плюх, плюх.

Я заморгала, когда вода брызнула мне в лицо, испугав меня и вырвав из мира приятных грез.

Раздосадованная этим вторжением, я отерла воду с глаз и осмотрелась вокруг. Смущения я не испытывала. Да и кто бы мог заметить, что я делаю под водой? Марико. Я заметила, как она устраивается на краешке бассейна и брызгается в меня, чтобы привлечь мое внимание.

- Разве тебе не нужно сберегать энергию для барона Тонда-сама? - поддразнивает она меня, растирая руки, а затем и ноги шелковым мешочком, заполненным рисовыми отрубями, чтобы сделать кожу особенно нежной.

Вытащив руки из воды и вскинув ладони вверх, точно говоря: «Зачем бы мне это понадобилось?» - я улыбнулась подруге, затем произнесла:

- Можешь быть уверена, барон попытается довести меня до оргазма, чтобы польстить своей потенции.

- Но барон также дарует твоему сердцу цветка незабываемые ощущения.

Я покачала головой:

- Мне дела нет до того, будет ли он орудовать своим синим драконом так или этак, я не стану трясти ягодицами или прижиматься к нему всем телом. Так же как и обхватывать его ногами за шею, стонать, вздыхать или делать что-то в этом духе, - твердо заявила я, поправляя парик, который был слишком узким и жарким и содержал слишком много украшений. Сегодня он раздражал меня больше обычного, отчего мне хотелось сорвать его и бросить в бассейн. Я вела себя очень аккуратно и держала голову над водой, но парик все равно пропитался влагой по краям, под которыми скрывались мои собственные светлые волосы, чтобы я могла купаться, не боясь, что их кто-то увидит.

Я говорю о светлых волосах у себя на голове. Посмотрев вниз, я улыбнулась. До погружения в бассейн и после выхода я использовала небольшое полотенце, чтобы прикрыть свое причинное место, а в бассейне мылась с мылом, как предписывает традиция.

- А вот если бы наслаждение тебе даровал прекрасный гайджин, Кантрелл-сан, - сказала Марико, - то, думаю, моя будущая сестра-гейша, ты кричала бы громче всех.

Рассмеявшись, я обрызгала Марико водой. От нее я не могла скрывать своих чувств к этому мужчине.

- Неужели? А я думаю, если бы Хиса-дон схватил тебя в охапку и затащил под воду, вонзив в твое сердце цветка свой почтенный нефритовый стержень, ты кричала бы еще громче.

Марико притворилась шокированной:

- Нет, Кэтлин-сан, я никогда не взгляну на Хису-дон с такими мыслями. Он…

- Восхитительный образчик мускулистой плоти с почтенным пенисом, как ты сама признала, - поддразнила я ее. Затем добавила, понизив голос: - Я видела, как он смотрит на тебя, Марико-сан, с нежностью пополам с желанием.

Марико не ответила, она лишь продолжала разбрызгивать воду, создавая маленькие волны, которые раскачивали поднос.

- Как бы мне хотелось быть такой же отважной, как ты, Кэтлин-сан, и следовать зову своего сердца.

Настрой мой мгновенно изменился. Я напряглась всем телом и глубже погрузилась в воду. Игривая улыбка померкла, и я ответила с томлением в голосе, которое не удалось скрыть:

- Это не так, Марико-сан. Я тоже являюсь пленницей долга.

Глаза подруги расширились.

- Что ты такое говоришь?

- После того как барон удовлетворит свое сексуальное желание со мной, я никогда больше не увижусь с Ридом-сан.

- Слова твои подобны трескотне цикад, Кэтлин-сан, они лишены смысла. Высокий гайджин пребывает в духовной гармонии с тобой, как и должно быть, когда небесное и земное находится на своих местах. Он тебя не покинет, - сказала Марико, вставая. Ее худенькое обнаженное тело искрилось капельками влаги. - Я это сердцем чувствую.

Схватив полотенце, она стала вертеть головой, точно кого-то высматривая.

Но кого? - стало мне любопытно. Я проследила за направлением ее взгляда и заметила двух молодых гейш, покидающих баню, и банщицу, собирающую использованные влажные полотенца в маленькую корзину. За исключением меня, в частной бане со сдвоенными бассейнами, в которых гейши купались каждый день, никого не осталось.

Слова подруги озадачили меня.

- Откуда такая уверенность, что он вернется, Марико-сан?

Девушка обернула вокруг себя легкий купальный халат, прикрывая наготу.

- Разве для тебя не очевидно, моя будущая сестра-гейша, что Кантрелл-сан влюблен в тебя?

Это меня не убедило.

- Почему ты так говоришь?

- Он хочет забрать тебя обратно в Америку, не так ли?

- Да, но я не верю, что он идет на это из любви ко мне. Верно, говорит он очень уважительно и ведет себя как джентльмен. Даже демон не оскорбился бы его дражайшим присутствием, но такой мужчина не оставил бы возлюбленную до появления на земле утренней росы, - произнесла я, вспоминая, что он не занимался со мной любовью. - Тем не менее я… - Поколебавшись немного, я все же высказала свои сокровенные мысли тихим хриплым голосом: - Если бы я знала, что отец мой жив, то у меня не было бы иного выбора, кроме как отправиться в Америку.

- Если ты покинешь Чайный дом Оглядывающегося дерева, сердце мое будет скорбеть от горя, завывая, как лопающиеся струны лютни, - молвила Марико, скривившись при мысли о предстоящей разлуке. Ее свеженькое личико побледнело. В следующее мгновение взгляд ее озарился надеждой, так свойственной юности. - Что бы ни случилось, Кэтлин-сан, ты всегда будешь моей сестрой-гейшей. Ни одна сестра не выказывала столько безусловной преданности и верности, как ты.

- Слова твои глубоко трогают меня, Марико-сан, но я их не заслуживаю.

- Меня бесконечно радует, что моя будущая сестра-гейша овладела искусством повиновения, хотя так было не всегда, - поддразнила меня подруга, завязывая под грудью пояс халата.

- Не понимаю, о чем ты говоришь, - стояла на своем я, игнорируя ее замечание.

- Помню, когда мы относили клецки из рисовой муки и полыни в киоск на улице Шоджи, чтобы отпраздновать приход весны, ты настаивала, что мы должны сказать, что приготовили их сами.