Quid pro quo (Услуга за услугу) (СИ)

- Джон?

- Да?

Шерлок повернулся набок, приподнявшись на локте и пристально смотря на омегу.

- Где ты был?

- С Молли, я уже говорил тебе.

- Ты не был с ней, я знаю, что ты лжешь, - серые глаза смотрели отстранено, с болью и обидой, которую Шерлок так тщательно и тщетно пытался скрыть.

Джон вздохнул, снова ложась на кровать и прикрыв веки, чувствуя неимоверную, накопившуюся за несколько лет усталость. Он устал, смертельно, желал уснуть и больше никогда не проснуться. Он знал, что лжет самому дорогому человеку, знал, насколько низко поступает, но эта трясина, эта липкая паутина окутала его с ног до головы, поглотила в себя и не намеревалась отпускать.

- Мне нужно было уехать. Прости, что не сказал сразу, просто… Это слишком сложно для меня.

- У тебя что-то случилось?

- Нет, все в порядке.

- Джон…

- Слушай, давай пойдем в гостиную, разожжем камин, разогреем вчерашний пирог и посмотрим записи. Я устал и очень хочу отдохнуть, - Джон снова поднялся с кровати, выходя из комнаты и направляясь на кухню.

*****

Шерлок стоял возле окна, глядя на безлюдную улицу, освещенную мягким золотистым светом уличных фонарей. Мысли роились в голове, превращаясь в хаотичную какофонию, обида, как казалось, пропала, но вместо нее пришло беспокойство, прочно заняв место в мыслях детектива. Что могло случиться у Джона, что он не попросил Шерлока о помощи, обманывает и просит врать других?

Он не знал, но сейчас Джон едва ли что-то расскажет.

*****

Запах ароматного чая и яблочного пирога распространялся по уютной гостиной, рыжие языки пламени игриво ласкали поленья в камине и освещали небольшой темный диван, пока Джон возился с DVD-проигрывателем. Вернувшись на диван и укутавшись в мягкий плед, он нажал на Play, и на экране появилось лицо его сестры. Она приветливо улыбалась, махая рукой, а затем на экране появился и сам Джон. Шерлок привычно положил голову на плечо Ватсона, с интересом глядя на экран и сравнивая двоих уже совершенно непохожих людей.

*****

- Ну же, улыбнись! Боже, мы ведь полгода не увидимся! – Гарри притянула к себе девятнадцатилетнего парня, взъерошив ладонью его золотистые длинные волосы.

На заднем фоне был двухэтажный белоснежный дом, во дворе которого было огромное множество цветущих фруктовых деревьев. Голубое небо, мягкие белые облака, медленно плывущие по небосводу, легкий ветер и шум проезжающих мимо машин - все это сливалось в одну довольно гармоничную картину.

Джон шутливо приподнял сестру над землей, кружась и смеясь, затем поставил ее на ноги, выпустив из своих крепких объятий, и взял в руки дорожную сумку:

- Я буду писать, мам!

- Милый, я уже скучаю по тебе, - на экране появилась невысокая светловолосая женщина, на висках которой виднелись серебряные прядки, обняла сына за плечи и притянула к себе, поглаживая по спине и волосам. – Я люблю тебя.

- Я тоже тебя люблю.

*****

Джону двадцать, его загорелая кожа сильно контрастирует с белой кожей матери, которую он держит в своих объятиях. Его голубые глаза с нежностью смотрят на нее, ладони гладят спину, словно успокаивая, а легкий ветер ласкает собой короткий ежик светлых волос.

Гарри что-то говорит, смеясь, но шум проезжающих машин заглушает ее голос.

- Я так рада тебя видеть, мой мальчик, - снова говорит миссис Ватсон, прижимаясь к сыну.

- Я тоже скучал, мам.

*****

У Джона день рождения.

Ему исполняется двадцать три, на голове у него надет оранжевый колпак, а на лице - самая недовольная гримаса, которую он только смог состроить. Гарри смеется, теребя брата за щеку, словно маленького ребенка.

Мать улыбается, наблюдая за своими любимыми детьми, отец зажигает двадцать три свечки на большом кремовом торте, в уютной светлой комнате играет ненавязчивая музыка, а на стенах висят разноцветные шары и гирлянды.

Шерлок улыбнулся, смотря, как Джон, зажмурив глаза и забавно сморщив нос, загадывал желание, а затем разом задул все свечи.

- С днем рождения, дорогой!

*****

Лазурное море ласкает белый песок, Джон сидит на берегу и задумчиво смотрит на волны. Сиреневое небо разбавляют рыжие оттенки уходящего за горизонт солнца, уступавшего место вечеру.

- Джон? Вот ты где, - Гарри подошла ближе, и темно-синие глаза брата метнулись к ней, а затем на камеру.

- Я там никого не знаю. И не нужно ничего говорить – они не мои друзья.

- Знаю, - сестра села на песок, снимая панораму бескрайнего бирюзового моря. – Но у тебя есть я. И мама.

- Да… Спасибо.

- Пожалуйста, братец. А теперь давай вернемся к ребятам, и ты все-таки попытаешься оторваться на полную катушку.

*****

Джону двадцать семь, в его руках огромная охапка алых роз, а сам он одет в белоснежный костюм и лиловую рубашку.

Гарри, одетая в облегающее ее стройную фигуру белое платье, кружится вокруг него, расставляя цветы в вазы на столах.

- Еще нужно поставить свечи! – сообщила она и, улыбнувшись ослепительной улыбкой, скрылась в неизвестном направлении, пока Джон со страдальческой улыбкой на губах смотрел на человека, в чьих руках была камера.

- Напомни, зачем ты это снимаешь?

- Дорогой, ты потом еще спасибо скажешь, - весело заметила миссис Ватсон, снимая огромный зал, а затем снова переводя объектив на Джона. – И вам двоим будет, что вспомнить.

*****

- Гарриет Ватсон, согласны ли вы взять в жены Клару Альман?

- Да.

- Клара Альман, согласны ли вы взять в жены Гарриет Ватсон?

- Да.

- Властью, данной мне, объявляю вас официальной парой. Распишитесь, пожалуйста, в договоре, здесь и здесь.

Гости, приглашенные на это торжество, улыбаются и аплодируют, Джон стоит в стороне, наблюдая за церемонией издалека. На лице ни одной эмоции, и их нет даже тогда, когда он произносит поздравительную речь.

*****

- Я низко поступил с ней, не одобрив ее выбор. После этого мы почти перестали общаться, - тихо сказал Джон, поставив пустую кружку на стол. – Жаль, что они разошлись.

- Почему не одобрил?

- Потому что завидовал, - он пожал плечами, глядя в экран телевизора. – Она любила и была любимой, а я слыл одиноким бродягой…

*****

Джону двадцать девять.

На его стройном подтянутом теле красуется военная форма, тяжелая сумка стоит возле его ног, а мать, содрогаясь от плача, обнимает сына, прощается с ним и просит вернуться домой, когда все закончится.

Гарри просит уберечь «свою задницу от пули», обнимает его и, по привычке взъерошив золотистые волосы, шутливо отдает честь.

Джон снова и снова повторяет, что с ним все будет хорошо, затем поднимает свою сумку и, нагнав молодого Себастьяна Морана, исчезает из вида среди других военных и новобранцев.

- Я буду скучать по тебе, Джон, - говорит Гарри и выключает камеру.

*****

Джон уснул, и его тихое сопение доносилось до ушей детектива, который продолжал смотреть домашнюю хронику семьи Джона, улыбаясь и даже завидуя. Его семья такая обыкновенная, нормальная, в их жизнях не было насилия, убийств и рек крови, какие окружали Шерлока и Майкрофта уже с юных лет.

Последнее видео закончилось, и Шерлок потянулся к пульту, чтобы выключить телевизор, но экран неожиданно снова ожил, вновь показывая Джона.

Щетина, усталые топазовые глаза, растрепанные светлые волосы. Вокруг него темнота, и лишь в углу есть тусклый источник света, освещающий его лицо.

- Подожди… Мне нужно собраться с мыслями, - он замолчал, зажмурившись, а затем тяжело вздохнул. - Если… Если это все закончится завтра, то я хочу сказать тебе кое-что. Я люблю тебя, всегда буду любить. Конечно, я не планирую здесь сгнить, но… У меня плохое предчувствие. В общем, знай, что капитан Нортумберлендского полка очень скучает по тебе. Мне пора. Надеюсь, мы с тобой скоро встретимся…

Экран погас и гостиная окунулась в мягкий полумрак, разбавляемый рыжеватым светом пламени. Шерлок задумчиво смотрел на языки огня, гадая, кому Джон мог адресовать это сообщение. Кого он любил?