Perfectly entwined (СИ)

Двигаться дальше опасно, и они делают остановку на ночь. Как бы тяжело не было ночевать в машине все единогласно принимают это решение Лиама. В темноте опасность попасть в засаду или оказаться в окружении заражённых выше. И пусть инфицированные так же слепы во тьме, как и люди, слух у них отменный — лучше затаиться в салоне, попробовать подремать до наступления утра.

Гарри сомневается, что лучи утреннего солнца принесут ему облегчение, такое же, как например Найлу, но всё равно кивает. Пытается устроиться удобнее, насколько это возможно. В гулкой пустоте души, покинутой эмоциями Луи, ворочаются мысли. Гарри не думает о смерти своей пары. Не может. Также, как он не в силах представить себе возвращение домой и встречу не только со своей семьёй, но и с сестрами Лу.

Вместо этого он думает о незнакомце с заправки: пытается представить себе куда он отправился на своём мотоцикле, к чему стремится в этой уничтоженной стране. Должно быть, к выживанию, как и все они. Но так же есть в нём что-то другое, пугающее. Словно мрачная тень вьётся за его спиной, тащится следом гнетущим шлейфом.

Откуда такие мысли Гарри не знает. Быть может его сознание дорисовало загадочной фигуре в тёмной кожаной куртке штрихи неясной опасности, некую неприятную ауру, лишь руководствуясь собственными мироощущениями в тот момент. Быть может. Но сейчас, ворочаясь на своей крохотной части сидения рядом с Лиамом, он понимает одно совершенно точно: язык будто прирос к нёбу и ни слова не выдавить из глотки.

Ему страшно открыть другу истину о происхождении его неприятных ощущений. Страшно именно из-за этого парня, кажущегося неблагонадёжным и угрожающим. Они обманулись впервые, положившись на военных, и Гарри понимает почему: истерзанные первыми днями, полными опасности, без секундной передышки на отдых и осмысление, они схватились за иллюзию безопасности. Да и сама профессия этих людей заключалась в том, чтобы защищать. И несмотря на клятвы они оказались монстрами, возможно более отвратительными, чем сами заражённые.

А этот парень? Какая у него профессия? Быть может лучше будет оставить всё как есть, и отпустить незнакомца своей дорогой?

Гарри помнит, как увидел Луи впервые: всё существо рванулось навстречу. Помнит ответный блеск в его глазах и улыбку, полную удивления и готовности. Они словно существовали в ожидании этого момента, и только после встречи, после первого мимолётного взгляда осознали — жизнь началась! А ещё Гарри помнит, как в первый день того лета, в которое они закончили школу, Найл повёл их в только открывшееся кафе, польстившись на рекламу бесплатных кексов к каждой кружке зелёного чая. Чай они не пили — не удалось. Девушка в розовом фартуке оказалась парой Хорана. Это было секундой замешательства после слов приветствия: она скользнула по Найлу взглядом и тяжело сглотнула. Гарри с улыбкой от уха до уха наблюдал за другом; тот не стал утруждать себя надлежащим приветствием или попыткой познакомиться — он резко поднялся со своего места и под понимающие смешки и аплодисменты поцеловал опешившую Одри.

Прокручивая эти счастливые воспоминания в голове, как картинки какого-то яркого фильма о любви, Гарри начинает подозревать, что возможно его выводы изначально неверны. Разве может соулмейт отвернуться от соулмейта? Невозможно! И следовательно ощущения Лиама вызваны не встречей с родственной душой, а возможно, даже нет — скорее всего, стрессами последних недель. Безумных, долгих, трагических недель их превратившейся в бардак жизни.

Время медленно движется по прямой, не отклоняясь от курса и не меняя скорости. Вечер переходит в ночь и наступает настоящая тьма. В безлунном непроглядном мраке тишина леса подкрадывается под самые двери автомобиля, где ночуют ребята. Гарри слышит тихое сопение Саманты: она провела за рулём большую часть дня и так устала, что никакие треволнения и пережитые опасности не в силах лишить истощённый организм сна. Но остальные, кажется, не спят.

При выключенной лампочке в салоне царит та же могильная тьма, холодная и ужасающая, что и снаружи. И в этой тьме Гарри что-то слышит: хруст ветки и слабый кашляющий звук. Он зажмуривается, пытаясь выгнать из головы навеянные темнотой кошмары, более чем уверенный, что звуки снаружи лишь его разыгравшееся воображение.

Но оно там, в неподвижном воздухе, в ночной тишине. Оно приближается.

Может быть оно услышало безмолвный призыв Гарри и, наконец, добралось до него? Он пугается: теперь уже поздно. Осознание того, что Луи больше нет, разрыв их связи, сделали все мысли о возвращении назад жуткими и нежеланными. Больше нет стремления быть рядом с парой в любом из возможных состояний. Просто потому что его пары больше нет.

Чем сильнее он напрягается, чтобы прислушаться, тем больше кажется, что он ослышался. Тишина не абсолютная, но в звуках леса нет ничего угрожающего. Гарри медленно выдыхает, пытаясь успокоить ускоренный пульс, и вздрагивает от ужаса — Лиам касается его запястья тёплой, чуть шершавой рукой.

— Слышишь?

Напрягая слух Гарри прислушивается, и вновь ему кажется, словно снаружи что-то есть. Близко, очень близко.

— Надеюсь, это всего лишь дикие животные, — Найла почти не слышно с переднего сидения, слова едва различимы, но по тому, что он не спит, что он так же переживает, ясно — это не воображение.

— Почему вам не спится? — сквозь дрёму спрашивает Саманта. Не раздумывая, всё ещё не освободившаяся до конца от плена сна, она щёлкает кнопкой, включая лампочку в салоне.

За плечом Гарри, снаружи, прижав свои руки к стеклу, стоит силуэт. Прислушивается, принюхивается. Они замечают его сразу, как только вспыхивает свет, скрещивают испуганные взгляды на обрамлённом грязью и кровью лице. Безжизненном, мёртвом, неподвижном лице.

Свет бликует в белёсых, отупевших от вируса глазах, и словно зажигает некую искру внутри. Существо отводит голову назад и что есть сил ударяется лбом в окно.

Раззявленный рот, которым оно елозит по окну, хочет попробовать их на вкус. Тонкие, покрытые коркой запёкшейся крови ободки ноздрей расширяются и сужаются, в попытках уловить их запах. Глаза хаотично шарят по салону, от фигуры к фигуре, пока существо пытается понять, как пробраться внутрь. Как добраться до лакомой закуски.

Как только Гарри замечает это мёртвое, одичавшее лицо, времени рассуждать о том, могут ли эти существа думать и соображать, хотя бы на уровне животных, не остаётся. Элизабет испуганно вскрикивает рядом с Лиамом и тянет Гарри за одежду ближе к себе — дальше от стекла.

— Почему оно здесь? Посреди леса, — мгновенно просыпается Саманта. — Мы объехали лагерь стороной!

— Они могли прийти на звук двигателя? — глаза Найла бледные, испуганные. Обведены по краю тонкой красной линией усталости и недосыпания.

— Я так не думаю, — качает головой Лиам.

И каждый смотрит на тварь за окном, боясь отвести взгляд или моргнуть. Кажется, что пока они наблюдают, она беспомощно скребёт стекло, но стоит отвернуться и мерзкие, обломанные зубы, торчащие из чёрных дёсен, вцепятся в плоть, разрывая.

Становится почти неважно, что ещё совсем недавно это существо было ребёнком: алчность и жадность до свежего мяса превращают мягкие и юные черты в лик самого дьявола.

— Давайте просто уберёмся отсюда, — просит Найл. — Оставим эту дрянь тут и попробуем уехать.

— Ты прав, — соглашается Саманта, поворачивает ключ в замке зажигания и…

Это без сомнения их самая большая ошибка в этой жизни. Яркие лучи фар выхватывают из тьмы другие силуэты. Множество невысоких перепачканных детей. Лишь белые глаза и движения рывками выдают в них в заражённых.

Свет привлекает внимание собравшейся между деревьями и на тропе толпы. Они рычат, колыхаются, неловко толкают друг друга. Гарри чувствует боль в груди и не сразу понимает, что это ногти Элизабет впиваются в его кожу сквозь футболку. Девушка жмурится изо всех сил, словно верит, что если не будет смотреть опасности в лицо, та тоже её не заметит. Сам же Гарри, напротив, не в силах отвести взгляда от надвигающейся угрозы: от растопыренных детских пальцев и оскаленных ртов. Он утратил волю.