Шорох

Рано утром следующего дня вместе с моим уже теперь китайским другом, хозяином великолепного ресторана, мы, на его лимузине подъехали к стеклянно-позолоченному входу в мой отель. Вышколенный портье с бесстрастным лицом наблюдал, как мы долго что-то друг другу говорили, трясли за руки, обнимались, потом затянули «Подмосковные вечера» (мы оба были изрядно подшофе) и даже на прощанье по-русскому обычаю облобызались. Наконец лимузин вместе со своим хозяином уехал, а я, прошагав по ослепительно роскошному вестибюлю, стал подниматься на лифте к себе. И хотя лифт был скоростным, память, прежде чем его створки раскрылись, успела прокрутить последние события вчерашней длинной ночи.

Большой грузовик с белой кабиной приехал на место минут через двадцать. Остановившись в десятке метров от кромки берега, водитель, в такого же цвета, как и кабина, каске пружинисто спрыгнул на землю и быстро развел лапы упоров по три с каждой стороны. Потом залез на раму сзади кабины и поколдовал там что-то с рычагами. Лапы тут же вдавились в землю и подняли машину над грунтом. Сейчас грузовик стал похож на большого устойчивого жука с широко растопыренными лапами.

Вслед за этим водитель вытянул кран-стрелу в сторону воды таким образом, что такелаж завис прямо над валуном. Из кабины грузовика выскочил второй техник, и вдвоем они быстро и надежно опутали валун стальными тросами. Потом так же точно и аккуратно, не поднимая брызг, опустили валун на дно бухты. Тут нашлась работа и для меня, так как, не сговариваясь с ресторатором, мы решили не посвящать в эту тайну посторонних. Таким образом, я светил, а бизнесмен командовал оператору гидроманипулятора.

Вся операция заняла не больше получаса. И лишь тщательно, в свете мощных прожекторов осмотрев дно и берег, мы отдали всем команду «Отбой!». Ну, а потом… отметили нашу победу! Способ этот интернационален, и называть я его не буду. Уже отчаливая от берега, катер сделал небольшой разворот, благодаря чему луч его прожектора скользнул вдоль береговой линии, пока не рассеялся вдали, и я увидел, а может быть, мне показалось, невдалеке белое пятно. Неужели цапля? Следила за нами, но от безнадежности даже не пыталась нам помещать?

…Лифт остановился на нужном этаже, и я, не веря, что все кончилось, что можно прямо так, не раздеваясь, хлопнуться в кровать, ввалился в свой номер. Последнее, что я сделал, прежде чем, наскоро раздевшись и умывшись, прыгнул в роскошное двуспальное ложе, это был мой звонок гиду Елене:

– Изя сдох! – и, не дожидаясь, когда она поймет мою шутку, пояснил, – анекдот, старый, потом расскажу. Завтра… то есть уже сегодня, я сплю. Жду утром в день вылета…

– Хорошо отдохнули? – оптимистично поинтересовалась Елена.

– Класс! Со мной никогда еще такого не происходило! – и это было правдой.

Проходя к своему месту в салоне самолета, я внимательно всматривался на указанные возле иллюминаторов номера сидений. «А вот и мое! – наконец нашел я. – У окна – это хорошо, у двигателя – плохо. Ничего, переживем. Это не самое страшное, что может произойти в отпуске», – усмехнувшись, я начал устраиваться в кресле.

Большую часть вчерашнего дня я отсыпался – нервная система требовала восстановления. Ближе к вечеру поужинал, потом пошел в бассейн на крыше нашего отеля, тот самый, что в первый вечер наблюдал с балкона. Там, пробуя поочередно многочисленные алкогольные напитки, наклюкался. Потом бегал вдоль бассейна по поребрику крыши, опасно приближаясь к ограждению, чем не на шутку пугал охрану и персонал расположенных рядом баров и фитнес зала. В общем, развлекался, как мог. Когда мне все это надоело – пошел отмокать в сауну, потом – здоровый сон. В тот день Гонконга я так и не увидел. А сегодня рано утром приветливая Елена, пожелав мне хорошего дня и счастливой дороги, отвезла меня в аэропорт.

Самолет летел в Пекин, а дальше с пересадкой – в Москву. Миловидные стюардессы предложили напитки, раздали леденцы, и аэробус вырулил на взлет. Мощные двигатели низко взревели, короткий и стремительный разбег, и вот уже под нами исчезла бетонка взлетной полосы и заблестела синяя вода океана. Из иллюминатора этот вид был таким потрясающе красивым, что я доставил себе удовольствие несколько минут не отрывать от него взгляд. И тут… я подумал, что у меня галлюцинации: сзади и ниже крыла показалось какое-то размытое белое пятно. Потом это пятно поднялось и еще приблизилось, его очертания приобрели четкость. Так и есть – цапля!

«Пель, что тебе надо?! Лети домой!», – мысленно я обратился к птице. У меня не было никаких сомнений, что это именно он. Таких совпадений и случайностей не бывает. Тем временем цапля внезапно исчезла. Я повертел головой, высматривая пространство снизу, сбоку крыла, спереди и даже сверху. Птица исчезла. «Ну и хорошо, значит, вернулся домой…», – только подумал я, как в переднем узком секторе видимого из иллюминатора кусочка неба мгновенно промелькнуло что-то большое, белое и вмиг исчезло в огромной турбине самолета. Облаком взрыва из задней части двигателя вылетели тысячи больших и мелких белых перьев. Турбина на секунду изменила низкий утробный звук, затем кашлянула и… замолкла. Самолет тряхнуло, как на небольшой яме, а потом ощутимо накренило на правую сторону. Набор высоты не успел закончиться, и машина была очень неустойчива, готовая в следующее мгновение сорваться в смертельный штопор.

Я оцепенел от леденящего ужаса: «Неужели конец?!». Ни о чем другом в этот момент я думать не мог. Не верилось, что сейчас все может оборваться для меня и для других трехсот пассажиров. И из-за чего? Из-за какого-то древнего проклятия?!…Пель замкнул круг. Предопределенность настигла и нас. Я думал об этой чудовищной игре высших сил, когда жертва до самой последней минуты не предполагает своей незавидной участи и задавался вопросом: «За что? Для чего? В чем смысл нашей жертвы?». Нелепость неминуемой гибели воспринималась мной с особенной яростью, потому что я – жертва, был слеп и не видел, не понимал круга происходящих событий! Так палач одевает приговоренному к казни мешок на голову, чтобы последний не видел ликования черни и снисходительного удовлетворения знати, перед тем как его окровавленная голова, с открытыми, еще не остекленевшими глазами, скатится на деревянный помост. Уверен, что мне было бы легче умирать с открытыми глазами. Только как их открыть?!

Смолкла единственная турбина. На секунду возникло ощущение невесомости. Показалось, что самолет всей своей массой сполз на хвост. Все!.. Но нет, мгновение-другое, и лайнер, обретя устойчивость, мягко скользнул на крыло и с плавным разворотом над безбрежной гладью океана начал снижаться. Турбина взревела с новой силой и медленно, словно преодолевая сопротивление чего-то густого, аэробус продолжил движение к близкой кромке берега.

«…Значит не все…», – не веря чудесному спасению, тихо ликовал я. Третий раз за последние трое суток я был на грани смерти, но только сейчас понял, что ни-ка-кой предрешенности не существует! Ни-чего не пре-до-пре-де-ле-но! А есть… Провидение. В чем разница? В том, что первое – от Лукавого, лишает тебя воли, свободы выбора, а значит, и всякой перспективы на лучшее и спасение. Второе – от Создателя, помогает сделать наилучший выбор и, оберегая от всего, что может причинить вред, вселяет в душу мягкое спокойствие, а в сердце – светлую радость.

Эта простая истина открылась мне со всей очевидностью, дав ответ на тысячи накопившихся за всю жизнь вопросов к себе. В этот миг будущее перестало тревожить меня, прошлое отпустило, а сегодняшнее сделало счастливым.

Авиалайнер благополучно совершил посадку там, откуда четверть часа назад взлетел. Еще через два часа наш аэробус заменили, и рейсом «Гонконг – Москва», теперь уже прямым, я без приключений вылетел домой.

30.08.2013 г.

Вермиферма

Лоскутов на кухонном столе сосредоточенно чистил свой ПМ [2]. Он недавно вышел на пенсию из полиции, и это был не совсем его выбор. Ему всего сорок пять, и можно было бы служить и служить – рвения и хватки у подполковника хватит на десятерых более молодых. Но в мирное время ему было тесно и душно в штабных кабинетах главка, а лихие и для кого-то благословенные девяностые безвозвратно ушли в прошлое, так же как и пять его командировок в горячие точки. Пистолет он привез из одной такой командировки – неучтенного оружия у федералов на руках ходила не одна тысяча стволов. Да, не те времена нынче пошли что раньше – статья в интернете какого-нибудь блоггера могла послужить предметом самого серьезного разбирательства, а порой и перечеркнуть всю успешную карьеру практически любого полицейского чина. Поэтому от таких, решительных, но простоватых в сравнении с «креативным классом» служак как Лоскутов, нынешнее, излишне чувствительное к колебаниям общественного настроения начальство, старалось по-тихому избавляться, отправляя с почестями в отставку.