Город-крепость (ЛП)

И тут я замечаю ряд фургонов, выстроенных на улицах за ним.

Первая моя мысль о том, что это Жнецы. Но нет, Жнецы не носят такой одежды. К тому же они не маячили бы столь очевидно на улицах Дальнего города.

Мужчина вынимает сигарету изо рта и бросает взгляд на золотые часы.

— Твой парень придет или нет?

Из фургона выпрыгивает второй мужчина. На нем толстый зеленый жилет и фуражка с серебристой эмблемой.

Я снова рассматриваю караван черных фургонов, и внезапно меня озаряет. Это не Жнецы. Это полиция, о которой мне говорила Джин Линь. Они должны были вытащить нас отсюда. Дея и меня. Вместе.

— Дей в борделе, — говорю я.

Мужчина в плаще вздрагивает:

— Кто ты, черт побери?

— Мей Юи. — На его лице отображается понимание, поэтому я продолжаю говорить. — Я должна была помочь Дею достать для вас книгу.

Его челюсть выпирает, раздражение вытесняет отблеск сигареты.

— Должна была?

— Что-то пошло не так, и Лонгвей схватил его! Он все еще в борделе. Вы должны ему помочь!

Сигарета не выкурена и наполовину, но мужчина отбрасывает её на землю и бросает еще один взгляд на часы.

— По такому случаю, милая, единственным человеком, кто может помочь Сан Дей Шиню, является он сам. — Он смотрит на мужчину с эмблемой на фуражке. — Хорошо. Парень не придет. Выдвигаемся!

Двери фургона распахиваются, и оттуда вываливаются вооруженные люди. Мужчины в бронежилетах, с фонариками и винтовками. Они выпрыгивают из автомобилей и бегут. Мимо старенькой бабули на одеяле, продающей ладан по случаю Нового года. Мимо седого мужчины и его корзины, полной бобовых пирожных. Мимо молоденькой девушки, тянущей по извилистой тропинке телегу, полную чистого белья. Весь мир замирает, наблюдая за тем, как мужчины с оружием один за другим просачиваются сквозь старые Южные ворота.

Слова мужчины обжигают меня сильнее сигареты: единственным человеком, кто может помочь Сан Дей Шиню, является он сам

Но поскольку мужчина ошибается, я следую за ним обратно в городскую тьму.

Дей

Мне повезло, я пробрался мимо гостиной. Уверен, я обязан жизнью девушке с ловкими музыкальными пальцами, но у меня нет времени думать об этом. Минута, которую дала мне Инь Юй, истекает очень быстро.

Я еда дышу, когда добираюсь до двери наверху. Она заперта, такой её оставил Лонгвей. Ключи Инь Юй дрожат в моей здоровой руке. Их так много, они, словно скелетики, свисают с латунного кольца. Мои пронзенные нервами пальцы пытаются нащупать третий по счету. Я почти слышу, как убегают секунды, когда вставляю ключ в замок. Инь Юй вот-вот закричит.

Ключ оказывается правильным, и дверь распахивается. Первое, что я беру, — оружие, один из антикварных пистолетов, висящих на стене. Слишком легкий. Быстрая проверка подтверждает мои подозрения. Оружие он держит не заряженным.

Поворачиваюсь к столу и вижу часы.

Цифровые. Красные глазами демона кричат во тьме: 23:58.

Почти полночь. Время вышло.

Тик-так. Тик-так. Мои руки дергаются в такт биению исчезающих секунд. Я иду к столу, изучая его верхний ящик. Маленький замок, его легко сломать, если у тебя есть правильные инструменты и сила. Хватаю первый попавшийся нож из коллекции Лонгвея. Вставляю клином и дергаю. Ящик открывается, корявый, изогнутый. Словно приблудившийся хромой.

Бумаги, ручки, разбросанные сигареты, коробочка мятных леденцов и позолоченные скрепки. Руки шарят по всем этим вещам, пока не достигают дна ящика. Пальцы неистово продолжают царапать дерево.

Учетной книги здесь нет.

— Вот ты где.

Поворачиваюсь к уже привычному зрелищу — в дверном проеме стоит Лонгвей, его пистолет направлен мне прямо промеж глаз. На столе лежит нож. В нескольких дюймах от моих пальцев. Он бесполезен.

— Я думал, ты давно ушел...

Голос наркобарона затихает, когда он видит открытый верхний ящик, разворошенные бумаги. Ручки и разные мелочи. Среди этого совершенная пустота размером с учетную книгу.

— Где она? — рычит Лонгвей и делает еще шаг, входя в комнату. Его налитые кровью глаза распахиваются шире, когда он берется за шнурки моей толстовки и сильно их затягивает. — Учетная книга. Что ты с ней сделал?

Больше нечего скрывать, нечем рисковать, поэтому я говорю ему правду.

— Ничего. Её не было здесь, когда я открыл ящик.

— Это невозможно! — Его пистолет упирается в мой лоб, выводя на коже букву «О». — У тебя пять секунд, чтобы сказать, где она.

Значит вот каким будет конец. Чавканье и стук.

Мне кажется, так даже лучше... лучше, чем стать рыбой, выпотрошенной и порезанной на кусочки. И только.

Пять...

По какой-то причине мне кажется, что вспышку я увижу прямо сейчас. Возможно, это идет из детства. Бежит от большого Аквапарка, где сияющими глазами следит за угрями Хиро. Он знает на латинском название каждой твари. Или же все дело в моделях самолетов, которые делали с дедушкой.

Четыре...

Вспышки есть, но они не из моего прошлого. Я стою на пляже, одной рукой обнимая за плечи Мей Юи, и мы смотрим на воду. Рядом с нами и Джин Линь, бросает ракушки в волны. Не прошлое — будущее. То, которое умирает с каждой цифрой, слетающей с уст Лонгвея.

Три...

Наверное, за все, что я совершил, я заслужил смерть. Я даже желал её, сидя на крыше в те моменты, когда мои ноги свисали над улицами, а голос брата называл меня хорошим. Я знал, что он не прав.

Но сейчас... сейчас я уже не уверен в том, что Хиро ошибался. Сейчас я хочу жить.

Что за ирония...

Два...

Я закрываю глаза.

Один...

Новый год

Дей

Выстрел звучит как-то неправильно. Он должен быть громким и ясным. Как тот, который ранил мне плечо... блеснув, словно молния. Разрывая пространство и время, как в замедленной съемке.

Вместо этого он приглушен. Как хлопушка, раздавленная чьим-то ботинком. Эхо без огня и вспышки.

И удара нет. Свежая боль не врывается мне под кожу. Только пульсирует боль в плече. Та, которая позволяет мне думать, что кровь все еще бежит по моим венам. Все еще внутри меня.

Открываю глаза. Стою спокойно. Плечо по-прежнему пульсирует и разрывается от боли. Завязки моей толстовки все еще стягивают горло. Лонгвей стоит напротив меня, но в его пистолете уже нет прежней решительности. Больше на моем лбу не образуется буква «О». Внимание наркобарона отвлечено. Он оглядывается, бросая взгляд на открытую дверь. Тьму разрывает еще несколько выстрелов, крики и топот ног по лестнице.

Облава началась.

— Это что такое?

Вопрос Лонгвея дрейфует сквозь открытую дверь, исчезая в гомоне нарастающего шума.

Нож. Я не жду. Бросаюсь вперед всем телом, схватив изогнутый клинок за рукоять. Это древний церемониальный кусок железа, скорее для галочки, нежели для реального сражения.

— Какого черта...

Лонгвей оборачивается, когда я иду на сближение. Бросаюсь на него своей здоровой стороной, со всей силы пытаясь уронить его на пол. Наркобарон более крепкий, чем я ожидал. Как будто его тапочки привинчены к полу. Он остается стоять, но пистолет падает на пол, крутясь, словно игровое колесо.

Я встаю на ноги перед ним. Пытаюсь не обращать внимания на то, как сильно болит правая сторона. Как блестит золотой зуб Лонгвея, готового впиться мне в глотку. Как возникает ощущение, что клинок в моей левой руке ничего не значит.

Особенно учитывая, что я не левша.

Лонгвей боец. Он двигается быстро, предлагая мне странную версию апперкота. Костяшки его пальцев и так уже покрыты моей кровью. Но на этот раз веревок нет. Ускользаю в сторону, позволяя кулаку Лонгвея разрезать воздух. В свою очередь поднимаю нож.

На его черной рубашке появляется порез. Он бежит по правому предплечью... почти вертикально, похожий на хирургический разрез. Кровь начинает вытекать в то  же время, когда раздается его крик.

Рука за руку. Теперь мы квиты.

Но еще существует так много вещей, за которые этому богу ножей и игл нужно заплатить, поэтому я продолжаю бороться.