Город-крепость (ЛП)

— Мей Юи. — Она произносит мое имя и сжимает руки так крепко, что мне кажется, теперь она никогда меня не отпустит. — Это я.

После всего, через что я прошла, что было со мной сделано, я думала, что слез у меня не осталось. Но при виде сестры — того, как она произносит мое имя, — что-то во мне ломается. По щекам течет соленая вода.

— Ты пришла за мной.

Джин Линь в моих объятиях уже не помещается, как раньше. Она почти такая же высокая, как я. Её лицо зарывается мне в плечо, так бывало, когда она была маленькой, но сейчас ей приходится нагибаться. Несмотря на куртку, я чувствую проступающие кости.

Когда мы наконец отпрянули друг от друга и посмотрели в лицо, изучающе её разглядываю. Веснушек стало еще больше. Все на носу. И...

— Твои волосы, — ахаю я и смеюсь сквозь остатки слез.

— Обрезала. — Она сглатывает и улыбается, но голос её дрожит. — Когда впервые пришла сюда, чтобы найти тебя.

— Впервые?

— Я погналась за машиной Жнецов, когда они тебя забрали, — объясняет Джин Линь. — Обрезала волосы, чтобы можно было сойти за мальчишку. С тех пор все это время я тебя искала.

У меня нет слов. Смотрю на неё, мою младшую сестру, и заправляю ей за ухо прядь искромсанных волос. Думаю о том, как она отрезала их и примчалась сюда, чтобы отыскать меня. Это выше моих сил. Это невозможно, несмотря на то, что вот она, здесь, и говорит об этом.

Но я помню, как Джин Линь загадывает желания. Как она говорит, что хочет, чтобы мы всегда были вместе. Для нее нет ничего невозможного. Даже в Городе-Крепости.

— Как ты меня нашла? — спрашиваю я и замолкаю. Знаю. Я вижу ответ на лице сестры, ощущаю его в своей груди, где все разрывается на мелкие кусочки.

Моя свобода стоила гораздо больше падающей звезды.

— Мей Юи... — Джин Линь смотрит на меня. — Парень, который приходил к твоему окну...

Закрываю глаза. Так холодно, что меня уже и не трясет. Люди дрожат лишь тогда, когда помнят, что значит находиться в тепле.

— Дей, — произношу его имя я, но это не помогает. Оно мне его не вернет.

— Да, — говорит сестра. — Что с ним случилось?

— Дей, — повторяю я его имя, но вокруг него пустота. Она с зазубренными краями, она воет, как мое окно с дыркой, впускающей зимний холод. Я не хочу говорить то, что произношу дальше, потому что тогда мои слова станут реальностью. Но даже невысказанное не сможет остановить две пули, выпущенные из пистолета Лонгвея. — Дей мертв.

Джин Линь

Слова сестры ножом бьют под ребра. Они горячи и молниеносны. Ничего, кроме боли. Мне требуется минута, чтобы осознать сказанное. Чтобы разгорелся огонь.

— Приехал посол и обвинил его во всех грехах, — говорит Мей Юи. Она закрыла глаза. Веки трепещут, словно крылья мотылька. — Лонгвей застрелил его.

Мертв. Дей.

Я отказываюсь ставить рядом эти два слова. Они не подходят друг другу. Я же совсем недавно была рядом с ним. В переулке. Он выглядел таким сильным. Таким уверенным. Таким живым под светом окна.

Но он знал, что это произойдет. Ты же вытащила свою сестру. Убирайся отсюда как можно дальше. И не оглядывайся. Он понимал, что я должна это сделать.

Мей Юи едва дышит рядом со мной. Её дыхание похоже на шелест умирающих листьев, рвущуюся бумагу. Я слышу его и вспоминаю, что на ней нет ничего, кроме шелка и окровавленных тапочек. Возможно, Дей и мертв, но моя сестра все еще жива. И я хочу, чтобы так оно и осталось.

— Вот, — я снимаю куртку. Отдаю ей. Ткань пропитана моими потом и кровью, но все еще пахнет лимоном и зеленым чаем. Как в доме Дея. — Мы должны уходить.

— Куда? — шепчет Мей Юи.

Я не хочу возвращаться в квартиру Дея. Встретиться с пустотой плиток. Две черные метки, которые никогда не будут стерты. Но мой оранжевый конверт там, а Мей Юи нужна обувь. Хорошая одежда. И у меня такое ощущение, что Кма будет там, будет ждать. Не могу потерять и его тоже.

А что потом?

Думаю про дом нашего отца. Об огороде нашей мамы, заваленном крышками и бутылками. Пустые окна и двери. Представляю, как отец стоит, прислонившись к косяку. Ждет. Его щеки краснее заходящего солнца. Кулаки сжаты. А позади него стоит мама. Она всегда позади него.

Я не готова к этой схватке. Не сейчас, когда бок горит огнем. Не сейчас, когда в руке лежит револьвер.

Я не знаю куда мы пойдем. Куда-нибудь далеко-далеко отсюда. Куда-нибудь, где нам никогда не придется оглядываться.

— Мы что-нибудь придумаем, — говорю ей я.

Мей Юи

Джин Линь ведет, а я следую за ней, отключив рассудок. Пытаюсь не думать, не думать, не думать о Дее и последних ужасных событиях. О том, чем он пожертвовал, чтобы я могла бежать по этим улицам за своей сестрой.

Я очень старательно пытаюсь не думать об этом, когда Джин Линь останавливается, знаком показывая, что нужно молчать. Мы в какой-то расщелине. Я даже не могу назвать это переулком, настолько здесь тесно. Шлакоблоки царапают спину. Если я сделаю слишком глубокий вдох, то застряну.

Я хочу выбраться отсюда, потому что камни давят на меня, как будто окружая, но Джин Линь не двигается. Она стоит и куда-то смотрит. Приток свежего воздуха внезапно исчезает, появляется мужское лицо. Вытатуированный алый дракон.

Фанг.

Мое сердце замирает, а вот человек Лонгвея нет. Он проходит мимо нашей щели, что-то волоча за спиной. Раздается ужасный звук царапающего о землю пластика. К горлу подкатывает желчь, но я встаю на цыпочки, чтобы получше разглядеть мешок, когда он проезжает мимо нашего укрытия.

Пытаюсь дышать, но стены не позволяют. Джин Линь крепко сжимает мою ладонь. Словно она знает, что лишь её присутствие сохраняет мне бодрость духа.

Звук волочения затихает слишком рано. По улице разносится ворчание Фанга, откидывающего мешок в сторону.

— Вот что происходит с теми, кто перебегает дорожку дракону, — рычит он на тело, прежде чем его ботинки разворачиваются в ту сторону, откуда он пришел. — Повезет в другой жизни.

Мы с Джин Линь долгие минуты стоим зажатые шлакоблоками и прислушиваемся. Наконец сестра высовывает голову на улицу, как мышь нос из норы. Вытаскивает меня следом, как только убеждается, что там безопасно.

Мешок в длину едва достигает двух вытянутых рук. Куча печального черного пластика. Не хочу смотреть на него, на то, как загибается угол, где крыльцо встречается со стеной. Как будто там внутри лишь мусор, а не парень, который меня разбудил. Освободил меня.

Сестра цепляется за пластик и опускается на колени.

— Джин Линь... — Я не знаю, что сказать, кроме того, что я не могу здесь находиться. Я лучше буду помнить Дея таким, каким он был при жизни, каким появлялся за моим окном. А не парнем в мусорном мешке, выброшенным на помойку. — Пожалуйста.

Джин Линь хмурится, её пальцы глубже зарываются в пластик. Она разрывает его. Чернота с легкостью расходится под её ногтями. Словно кокон, но без крыльев — только смерть.

Мельком вижу кожу, белую и твердую, как китайская тарелка, и отвожу взгляд.

Джин Линь продолжает рвать пластик. Я смотрю на свои окровавленные тапочки, пытаясь не обращать внимания на болезненную пустоту желудка.

— Мей Юи... — Раздается шорох, и треск затихает. — Посмотри.

Я все еще смотрю в сторону, мну онемевшими пальцами шелк. Не могу смотреть. Не надо меня заставлять. Это больно... красная кожа и осколки стекла... так будет легче.

— Я не могу... не могу видеть Дея таким, — шепчу я.

Сестра сглатывает.

— Это не он.

Джин Линь

Не Дей. Смотрю на тело в мешке. То, что тот бандит тащил по улице... это скорее скелет, чем тело девушки. Жирные волосы. Истощенное лицо. Одна алая точка промеж глаз.

— Синь, — задыхается рядом со мной Мей Юи. — Второй выстрел. Это, наверное, Синь...

Опускаю пластик обратно на лицо. Смотрю в глаза сестре.

— Что произошло, когда ты последний раз видела Дея? Где он находился?

— Мы... мы были в комнате Синь. Посол обвинил Дея в том, что тот что-то скрывает, и Лонгвей в него выстрелил. Дей упал на пол, кровь была повсюду. Лонгвей перешагнул через него и прицелился в голову. Посол утащил меня, но я услышала еще один выстрел и подумала... — Мей Юи прижимает ладонь ко рту. Смотрит на мусорный пакет.