Город-крепость (ЛП)

Я перестала мечтать об этом много лет назад. В последнюю мамину беременность, окончившуюся выкидышем, я поняла: если родится мальчик, мне придется защищать и его тоже.

Но сейчас Дей держит меня за руку, и я должна быть сильной. Мне больше не нужно быть одной. Сжимаю его пальцы. Игла сильнее впивается в вену, пульсирует. Обжигает, словно крапивой.

— А я помогу тебе достать учетную книгу, — обещаю я. — До нового года.

Девять дней опускаются на лицо Дея. Его рука отползает от моей.

— Тебе нужно отдохнуть. Доктор Кван считает, что тебе нужно находиться в кровати не менее двух недель. И никакого напряжения в последующий месяц.

Но он не произносит вслух то, что мне придется задержаться здесь, однако это написано на его лице. Я хочу вступить в схватку сейчас, но сейчас даже дыхание причиняет боль.

— Я принес тебе кое-что, чтобы скоротать время. — Он нагибается и поднимает книгу. Ее обложку покрывает тонкий слой пыли. Он смахивает ее. Протягивает книгу мне. — Карта звездного неба.

Эта книга достаточно увесиста. Она тяжелая от всех тех вещей, которые мне неизвестны. И которые я хочу узнать. Кладу книгу себе на грудь и пролистываю страницы, которые пахнут лаком и годами. Она написана на неизвестном мне языке: буквы чрезмерно сжаты и заковыристы. Но в книге есть картинки: синяя бархатная основа и белая паутина линий, соединенных множеством точек. Если присмотреться, то я их узнаю.

— Кассиопея там тоже есть, — говорит Дей. — Если прочитаешь эту, наверху есть еще. Океанология, зоология, археология. Целая полка того, что заканчивается на -логия. Хиро никак не мог решить, чем же ему хочется заниматься.

Его фраза стихает. Грустно. Словно рисовые поля моего отца, на которые дни и недели не падала и капля дождя. Пытаюсь перевернуть страницу, но плечо взрывается болью. Приходится стиснуть зубы.

Дей встает. Ножки стула медленно скребут по полу.

— Позову медсестру. Она даст тебе что-нибудь от боли.

Позволяю книге соскользнуть в ту сторону, которая не болит. Глаза закрываются, я погружаюсь в сон. Никогда прежде я не чувствовала себя такой уставшей. Но есть еще один вопрос, который я не задала. Ответ на который мне точно нужно знать.

— Подожди... а ты... ты не видел Кма? Он в порядке?

— Кма? — говорит Дей и замолкает.

— Куен отрезал ему хвост. — Вижу нож. Кма скользит. Меня снова охватывает ярость.

— Ты убила парня из-за кота?

От этих слов причина нашей драки кажется такой простой, слишком жестокой, когда Дей подразумевает: жизнь человека за жизнь кота. Сердце за хвост.

На этот раз сделка не очень справедливая.

Качая головой, Дей тянется к двери.

— Я его не видел.

Он уходит. Я упираюсь взглядом в черный потолок. Все, что я вижу, — черные зрачки Куена, смотрящие в никуда. Может быть, он это заслужил. Может быть, моя рука просто соскользнула.

Но он по-прежнему мертв. И я тому причина.

Куен мертв. А я жива.

Так почему у меня такое ощущение, что это я что-то потеряла?

8 дней

Мей Юи

Я жду посла. Крики Синь все еще стоят у меня в ушах, а с языка готов слететь положительный ответ. В теле как будто подожгли фейерверки, которыми соседи отмечают Новый год. Никогда прежде я не видела салюта такого цвета — вишнево-красного, он просто прожег дыру в моем сознании. Фейерверк был настолько красивым, настолько не соответствующим моему миру, что с меня было довольно. Но потом запал закончился, в небо поднимался лишь серый хвост дыма. Чернота ночи заполнилась другими цветами: алым, зеленым и сапфировым.

Вид такой красивый, что я заплакала.

А когда открывается дверь, я готова разрыдаться. Внутри так много всего: страх, потеря, приобретение, невысказанные желания, мое согласие — трещит, плюется и пылает, словно фейерверк. Так трудно все это держать внутри.

Но что-то в том, как посол заходит в комнату, заставляет меня хранить молчание. Сегодня он кажется большим и неповоротливым в своем плаще. Ткань такая же черная, как и у медведя. В руках посол что-то держит, мне невидно, что именно. Но что бы это ни было, это не цветы.

Он не здоровается и даже формально не кланяется. Проходит до стола и хватает вазу за обод.

— Достойных букетов не нашлось, — бросает он мне через плечо. — И мне захотелось принести тебе нечто особенное. Показать, насколько я сожалею о случившемся.

О случившемся. Мне очень хотелось, чтобы он это сказал, чтобы он извинился за синяки, вместо того, чтобы приносить щедрый подарок. Мне бы очень хотелось, чтобы он придерживался заведенного порядка и принес букет.

Посол делает шаг назад, и я вижу, что на месте потемневших гвоздик стоит небольшой горшок. Из мелкого гравия возвышается деревце. И это не саженец, а вполне себе взрослое растение с ветками, корой, листьями и корнями. Дерево, которое должно быть выше меня, на самом деле не длиннее моей руки.

— Ч-что это? — смотрю я на дерево, и мое согласие моментально забыто, я пытаюсь представить, что это дерево ограничили в росте при помощи клетки. Похоже на волшебство, это невероятно.

— Кипарис. — Посол наклоняется к листьям, бережно отирая их ухоженными пальцами.

— Как... а почему оно такое маленькое? — Я чувствую себя глупой. Раньше я никогда прежде не видела кипарис. Большинство деревьев в моей провинции были вырублены к тому моменту, как я родилась, освобождая место для рисовых плантаций. Возможно, все кипарисы именно такого размера, просто мне об этом не известно.

— Это специальная техника выращивания, называется бонсай. Садоводы выращивают деревья так, чтобы те не вырастали слишком большими. Поэтому их можно держать в доме. Ради твоего удовольствия.

Продолжаю пялиться на крошечное деревце. Пытаюсь представить, каким бы оно было, если бы его не заключили в границы горшка. Если бы человеческие пальцы и ножницы постоянно его не подрезали.

— Цветов больше не будет? — спрашиваю я.

— Они имеют свойство засыхать, — говорит посол, словно мне это неизвестно. Как будто в моей комнате не появляется сладковатый гнилостный запах всякий раз, когда вянут лепестки. — Мне кажется, тебе понравится что-то более постоянное.

Теперь у меня не будет ничего, что можно поставить на окно и предупредить парня.

Эта мысль застает меня врасплох, острая и тяжелая, словно камень, выпущенный из рогатки. Это не имеет значения. Не должно. Скоро окна не будет. И стен. И пластиковой орхидеи с плоскими звездами.

Как только я скажу "да".

Посол перестает возиться с деревом. Появляется его пиджак. Он снимает его вместе с плащом. Посол подходит к моей кровати. Его тело на матрасе отзывается болью в моих синяках.

— Ты подумала над моим предложением?

"Да. Просто скажи "да". Скажи, и все закончится".

Мой клиент сидит рядом со мной, но я по-прежнему смотрю на дерево. У него керамический, глазурованный синий горшочек. Такой же мягкий оттенок ложится на лицо парня от уличных фонарей. Мне становится интересно, а такого ли цвета волны.

Мои губы разлепляются, но вместо ответа я задаю вопрос. Такой же, как раньше:

— Ты отвезешь меня на море?

Посол хмурится и становится не очень привлекательным, в отличие от молодого человека за окном. Только морщинки становятся глубже, коварнее.

— Будет не очень хорошо, если люди увидят нас вместе. Но не переживай. Тебе не придется выходить из здания. Кроме того, если тебе захочется посмотреть на океан, ты всегда сможешь сделать это с крыши дома. Когда пойдешь в сад.

— Ты... ты можешь смотреть на него с крыши? — У меня перехватывает дыхание от мысли, что море совсем рядом. Все это время оно было рядом, а я и не знала.

— Да. Сенг Нгои — портовый город. Мы находимся очень близко к воде. — Его слова вылетают быстро и щелкаю на лету, словно остатки фейерверка. — Но хватит уже о ерунде. Каким будет твой ответ?

От его голоса волоски на коже встают дыбом. Ищу свое "да" — то, что устроилось на гребне моего языка и только и ждет, чтобы его выпустили, — но сейчас оно где-то глубоко. Даже воспоминания о криках Синь не могут толкнуть его вверх. Вместо бассейна и садов на крыше, вместо роскошной еды я могу думать только о двери квартиры. Мне никогда не будет позволено выйти из здания. Решетки там не будет, но и парня тоже. Никто не пообещает мне свободу.