Город-крепость (ЛП)

Многие годы, проведенные по соседству с кулаками отца, научили меня уворачиваться. Уклоняюсь. Металл рисует тонкую огненную линию на моей шее. Боль кипящей водой ошпаривает кожу. Мой левый кулак взлетает и врезается в сломанную нежную носовую перегородку парня.

Куен визжит и падает на меня. Я откатываюсь как можно дальше. Встаю в самом конце переулка.

Появляются остальные мальчишки. Я ждала, что они буду в ярости, но не вижу в их глазах злости Куена. Мой взгляд перелетает между ними, я ищу Бона. Но его среди них нет. Остальные выглядят встревоженными, глядя на то, как их вожак поднимается на ноги. Со звериным рыком он идет на меня.

Порез на шее пульсирует. От этого проясняется голова, а ярость испаряется. Я отпрыгиваю в сторону. Где-то между прыжком и болью я замечаю Кма. Он свернулся на куче хлама. Его красивая пушистая шерстка вся покрыта красным. Не могу понять, где у него рана, но когда он двигается, я ее вижу.

Его красивого пушистого хвоста больше нет. Остался лишь окровавленный обрубок.

Моя первая мысль: он жив. Мое первое действие: достать нож.

Второй раз уклониться от Куена не получится. Он ослеплен отчаянной яростью, вызванной болью, и идет, широко расставив руки. Нет места, чтобы я могла шагнуть в сторону, и я прекрасно осведомлена о его приспешниках за своей спиной. Выхода нет.

Мои икроножные мышцы натянуты, как пружина. Тело легкое и невесомое, будто перышко. Все вокруг замедляется. Я вижу каждую деталь на этой грязной улице. Щербину вместо второго зуба у Куена. Размокшие окурки вкупе со шприцами и разбитыми бутылками. Тараканов, бегающих по заплесневелой стене. Кма, вялого, будто выброшенный шарф. Его желтые глаза наполнены болью.

А потом все это исчезает. Размывается от моего рывка вперед. У Куена жесткая, как доска, грудь. Врезаюсь в него. Он вздрагивает и делает шаг назад. За что-то зацепившись, Куен летит на землю.

Когда мы падает, в тело впиваются острые осколки стекла, удары и ногти. Мой нож бьется в конвульсиях, пытаясь попасть куда угодно. Его клинок тоже сверкает. Свистит по воздуху. Признак смерти.

В боку взрывается жгучая волна тепла. Слишком тихо. Я отрываю рот и кричу, кричу, кричу.

Все кончено. Только об этом и могу думать. Нож Куена во мне, пилит сухожилия и кости. Высекает путь для моей крови. Боль просто ужасна. Она повсюду. Жду, когда она закончится. Я хочу, чтобы мой противник вытащил его и ударил снова. Чтобы все закончилось.

Но боль больше не появляется. Остается только уже нанесенная рана: она расцветает огнем и находится где-то у меня под рукой. В глазах все мерцает: размытое, нечеткое. Если бы я могла облечь свой крик в слова, я бы молила о пощаде. Почему он его никак не вытащит?

Оглядываюсь и вижу причину.

Куен лежит рядом со мной. Из рта течет кровь, застывшие глаза открыты. Из его груди торчит мой нож. Видна только рукоять.

Мой взгляд тускнеет. Цвета становятся бледными. Красное, серое, черное. Все закручивается. Носится кругами. Пока не остается только тень. Тьма приходит ото всюду. А потом нет и ее. Даже боли больше нет...

Дей

Засовываю руки в карманы и иду. Подальше от окна. Подальше от нее. Зубы все еще стучат после посиделок на крыше. Я сидел там, промокнув и замерзнув, и ждал падения, которое так и не случилось.

Мои ноги сейчас ступают по твердой земле, но у меня такое ощущение, что их засасывает. Или просто меня затянуло. Глаза девушки цепляются за меня так же, как руки Джина за толстовку. Все умоляют сказать им правду.

Не знаю, как долго я еще смогу им врать. Правда догоняет меня. Особенно, когда я за окном... говорю о доме, своих нуждах и желаниях.

— Дей!

Значит мне не померещилось. Кто-то звал меня по имени, пока я торчал у окна. Кто-то искал меня, выкрикивая этот слог.

— Дей! Дей!

Нахожу источник голоса — мальчишка жмется к пустой ручной тележке. Мне хватает нескольких секунд, чтобы узнать его птичье лицо. Один из самых юных бродяг в банде Куена... тот, кого чуть не зарезал Джин.

— Да.

Парень выглядит напуганным. Когда я делаю шаг вперед, он отступает, втянув голову в плечи.

— Твой друг. Джин. Он попал в беду.

Внезапно я уже не чувствую холода. Кожа под толстовкой пышет жаром. Рука скользит к свинцовой тяжести пистолета.

— Что?

— Куен... он убьет меня, если узнает, что я тебе все рассказал, — взволнованно фырчит парнишка. Его костлявое лицо покрывается странным цветом. Он с трудом выговаривает следующие слова: — Но мне... Джин нравится. Я не хочу, чтобы он умер.

Что-то в том, как он разговаривает, заставляет меня понять, насколько он еще мал. Начальная школа. Должен учиться складывать и вычитать. Гонять мяч с друзьями во время перемены.

Даже посмотрев на него, могу сказать, что он слишком юн. Слишком добр. Он еще не выучил правил выживания на улицах: идти, опустив голову, и позволять людям умирать. И неважно, насколько сильно они вам симпатичны.

И сейчас я этому несказанно рад.

— Они ждали, когда он спустится с крыши, когда я побежал за тобой, — продолжает Бон. — Куен очень зол. По-настоящему зол.

Вот черт...

— Где? — Мне не нужно никаких доказательств. Не после того, как я увидел, что тот изверг сделал с Ли. — Отведи меня туда. Немедленно.

Бон исчезает в ближайшем узком переулке, где может поместиться только ласка. Пот на моем лице смешивается с дождем, пока я бегу за ним следом. Парень шныряет и закручивает такие повороты, которые подвластны не каждой уличной крысе. Наконец он останавливается на углу улицы, оканчивающейся тупиком. Огромные ониксовые глаза Бона молчаливо указывают мне путь.

Делаю шаг с пистолетом наготове. Вижу сборище и слышу удивленные голоса банды Куена. Меня пронзает острое ощущение того, что я опоздал.

— В сторону!

Слово, которое я кричу, действует быстрее пули. Ребятня рассыпается, становясь размытым пятном из одежды и ножей. В сторону, в сторону... исчезают в тени переулка.

Земля под ногами окрашена в красный. Лужи, которые когда-то были коричневыми, потемнели. Десятки ручейков крови стекают по бетону и похожи на корни, ищущие благодатной почвы. Они тянутся ко мне ночным кошмаром.

На мгновение я забываю, как дышать.

Джин кажется таким маленьким. Он свернулся на боку, бледный и неподвижный. Вся его одежда покрыта алым, так что мне сложно определить, откуда идет кровь. И дышит ли он вообще.

В том, что Куен мертв, сомнений неи. Он лежит, словно рыба, выброшенная на берег, его рука все еще тянется к ножу.

Кровь. Кровь повсюду. Ботинки почти прилипают к полу. Едва не роняю пистолет, вставая на колени рядом с Джином. Переворачиваю его.

Все становится зыбким. Тени, словно языки пламени, мелькают в уголках глаз. Воспоминания той ночи, которая все изменила, становятся зеркальным отражением. Слишком трудно даже глотать. Кровь. Холодный привкус смерти в воздухе. Моя рука сжимает пистолет. У моих ног три изломанных тела. Три обвинения в убийстве висят на моем имени. Три причины, по которым я не могу уйти из Хак-Нам.

Но это другое. Это здесь и сейчас. И в этот раз парень еще жив.

Руки становятся малиновыми и липкими. Опускаю взгляд на Джина. Слишком много крови. Очень много. Как в моих снах. Если даже она не вся его. Он еще может быть жив, но это ненадолго. Если я ничего не сделаю.

В Хак-Нам нет врачей, которые возьмутся за что-то столь серьезное. Аптекарь, продающий сушеные грибы и порошкообразные акульи плавники, вряд ли сможет зашить ножевую рану. А все содержимое моей аптечки просто утонуло бы во всей этой крови. Все, что нужно Джину, находится за пределами Старых Южных ворот. За границей ржавых пушек. В землях закона и справедливости. Там, куда мне дорога закрыта.

"Избавься от парня. Он тебе больше не нужен".

Цанг прав. Не похоже, что после такого Джин сможет работать, за эти оставшиеся десять дней он не оправится. Сейчас он для меня совершенно бесполезен. Я должен просто встать и уйти. Оставить этого сломанного, раненого парнишку позади. Выкинуть из зоны видимости, выкинуть из головы.