Город-крепость (ЛП)

— Да, — кивает парень. Его черные как вороново крыло волосы, словно перья падают на щеки... смягчают углы. — Я проверял тебя, чтобы понять, сможешь ты достать информацию или нет. Ты отлично справилась.

— Значит остальные шесть имен... они тебе не нужны?

— Нет, нужны. В каком-то смысле. — Парень закусывает губу, что он, вероятно, делает довольно часто, потому что кожа в том месте сухая. — Скажи, а учетная книга там была?

— Учетная книга? — объемные и неуклюжие слова скатываются с языка.

— Вероятно, она похожа на большую тетрадь, — объясняет парень. — Она состоит из чисел и имен. Официальные записи о бизнесе, который ведется Братством.

Я возвращаюсь на встречу и вспоминаю про алую книгу, что лежала у хозяина на коленях. Она вся была исписана чернилами.

— У хоз... Лонгвея была книга. Он туда что-то писал.

— Ты видела, как он туда что-то записывал?

— Да, — я замолкаю, чувствуя, как от стыда горят щеки. — Но я... я не умею читать.

— Все нормально, — мягко говорит парень. — Книга... куда Лонгвей ее положил, когда собрание закончилось?

— Я... — Мой голос затухает, когда я мысленно возвращаюсь на встречу. Мужчины не задерживаются. Большинство из них сразу же выходит в коридор. Некоторые идут в комнаты девочек. А Лонгвей... Напрягаюсь, пытаясь вспомнить, куда делся хозяин после встречи. Я была слишком занята тем, чтобы запомнить все имена. — Я не помню. Наверное, отнес в свой кабинет.

— Кабинет?

— Он на втором этаже. Мне кажется. Я никогда там не была, — говорю я.

— Как думаешь, сможешь узнать? Что бы уже наверняка?

Выведать имена — это одно. Но рыться в кабинете хозяина... эта игра — риск. Желудок ухает вниз.

Он, вероятно, видит, как мои мысли отражаются на лице, поэтому не ждет моего ответа.

— Слушай, я понимаю... То, о чем я прошу, очень опасно. Но я бы не просил, если бы у меня был выбор. Но его у меня нет. Мне нужна твоя помощь.

Нужна. В его голосе сквозит неподдельное отчаяние.

— Почему?

— Потому что каждый день, просыпаясь утром, я мечтаю о другой жизни. И это единственная возможность ее заполучить. Единственная возможность вернуться домой. — В голосе такие же ссадины, как и на костяшках. От этого мои руки лишь крепче сжимают решетку.

Дом. Это слово разгорается в груди, словно раскаленные угли. Я хочу впитывать зелень рисовых полей и далекие склоны гор. Я хочу найти и сестру и крепко ее обнять. Я снова хочу смотреть на звезды.

— Мы... мы не должны думать о доме. Это больно ранит. — Судя по тому, как парень смотрит на меня, когда я это говорю, я вижу, что он меня понимает. Та же горько-сладкая лихорадка охватывает грудь. — Но я все равно тебе помогу.

— Откуда ты родом?

— Я выросла там, где много риса. И гор. Стада оленей прыгают сквозь утренний туман, будто рыба в воде. — Я замолкаю, понимая, что отошла от своих же убеждений. — Но это все не имеет значения. Я не могу вернуться. Мой отец... он просто продаст меня снова.

Взгляд парня становится жестким. Вижу, как ходят его желваки.

— Это твой отец сделал?

— Я была не слишком-то полезна в хозяйстве. Рис рос плохо. Мы голодали.

Неприятно, что мне приходится оправдывать отца. Человека, оставившего после себя такое количество пивных крышек, что и не сосчитать. Мы голодали, но он напивался. Я знаю, он давным-давно пропил все деньги, что выручил за мое тело.

— Это не причина... — Парень замолкает. Я знаю, он хотел что-то сказать, что-то пылкое, огнеопасное. Но он держит это при себе. Оставляет гореть внутри. — И куда ты отправишься? Когда выберешься оттуда?

Я не знаю ответа на его вопрос. Мой взгляд падает на ракушку. Ищу в комнатах своей души, что бы ему сказать, но все пусто.

Он следует за моим взглядом к ракушке и находит ответ за меня.

— Я знаю, ты хотела увидеть море.

Его рука упирается в стекло с обратной стороны от моей. Так близко. Нас едва ли разделяет дюйм. Я на мгновение закрываю глаза, притворяясь, что между нами нет ни металлических решеток, ни холода.

— Я тоже хочу, чтобы ты его увидела.

Мои веки поднимаются, и парень оказывается все еще на месте. У него бездонные глаза, которые набиты ночными звездами. Если присмотреться, то я увижу в них свое отражение. Крошечное, дрожащее созвездие. Какое однажды нашли мы с Джин Линь.

— Я постараюсь, — шепчу я. Найти учетную книгу. Увидеть море.

От его улыбки отражение в глазах, там, где я, растягивается. Взгляд лучится. Таким словом обычно Вень Ки описывает солнце на воде. Интересно, похожи ли они: взгляд и отблеск солнца.

Голова парня резко поворачивается в сторону, словно он слышит вдалеке свое имя. Его имя. Мне оно все еще неизвестно. Я его не знаю, но чувствую себя с ним гораздо ближе, чем со всеми теми клиентами, что лежали на моих простынях.

— Я должен идти. — Его тело приходит в движение. — Через пару дней вернусь.

— Подожди. — Прижимаюсь щеками к прутьям решетки. — Я даже имени твоего не знаю.

Он замирает на полушаге, его нога парит над сломанными ребрами бутылки из-под рисовой водки.

— В другой раз. Как только назовешь свое.

А потом он исчезает. Остается лишь наутилус, слезы дождя на окне, да мои пальцы, все еще прижатые к решетке.

Джин Линь

Град не утихает. Сквозь окна и трубы утекает тепло. Проглатывает гранулы до того, как они достигают земли. К тому времени, когда я подхожу к лестнице, ощущаю невероятное тепло. Это чувство исчезает, когда раздается голос.

— А я все гадаю, когда же ты, наконец, спустишься.

Мои пальцы замирают на последней ступеньке. Застряли. Все мышцы спины напрягаются.

— Большого парня нет, как и его пистолета, ты, маленький кусок дерьма. Он давно ушел. — Слышу насмешку в голосе Куена. Она сочится из каждого его слова. — Только ты и мы.

Лакеи Куена, должно быть, успели его найти и рассказали, где я.

Я разворачиваюсь и прыгаю. Приземляюсь на корточки, словно паук.

Он прав. На улице только мы: я и Куен. На его лице все еще видна корка засохшей крови. Она старая, потемневшая. Похожа на татуировку дракона. Завивается и закручивается вокруг фиолетового носа. Рот — единственное не опухшее место без синяков. И он все так же скалится. Видны сверкающие, но желтые зубы.

Но потом я вижу, что он держит в руке, и моментально забываю про его уродливое лицо.

Кма сражается, комок серого меха отчаянно извивается. Кулак Куена сжимается крепче. Мой кот рычит. Низкий звук. Все кончено. Я его слышу, и мой желудок сжимается.

— Отпусти его.

Как только я произношу эти слова, понимаю, что зря. Они с дрожью пролетают по улице. Выдают мою слабость.

Куен выплевывает какое-то слово, очень похожее на "паразит". Перехватывает Кма за шкирку. Мой кот воет, царапается, изворачивается, но Куен держит его на вытянутой руке. Будто это мешок мусора. Свободной рукой он вытаскивает из-за пояса нож. Чистая, блестящая угроза.

Я начинаю двигаться, но нахожусь слишком далеко. Я не успею.

Нож Куена быстр. Вспышка. Злобное рычание Кма перерастает во что-то похожее на человеческий крик. Он кромсает воздух, разрывает мне грудь.

У меня нет шансов. Я маленькая и совершенно одна. Здесь, по всей вероятности, около десятка человек из его банды, у всех ножи. Они прячутся в темноте. Но я не останавливаюсь.

По всей видимости, Куен ждал, что я остановлюсь или развернусь. Он не готов к тому, что мое тело врезается в него. Сбиваю его с ног, опрокидывая нас обоих на землю. Но даже сейчас я не готова. Я состою из ярости и импульсов. Мои кулаки попадают куда попало. Но это не идет ни в какое сравнение с ножом Куена.

Да и, как большинство парней, он сильнее меня.

Куен хрюкает и перекатывается на бок. Я слетаю с его груди. Мое правое плечо тяжело бьется о бетон. Где-то в этом хаосе я слышу крики Кма. Он все еще жив. Жив, но бьется в агонии.

Теперь Куен оказывается сверху: груда мышц и фиолетовой плоти. Уголком глаз замечаю отблеск его ножа. Он выпачкан в крови Кма. И он падает, скользит по воздуху прямо между нами. Направляется к моему горлу.