Город-крепость (ЛП)

Мей Юи

Пальцы Инь Юй очень плотно хватались за все, что она показывала мне в лакированном шкафу для сервировки. Костяшки ее пальцев настолько побелели, что я боялась, как бы она не разбила какой-нибудь графин.

Подавать вино и поджигать трубки — задача простая, но Инь Юй относилась к ним как с самому священному действу в мире. Она вручила мне мерцающее красное платье и снабдила длиннющей инструкцией.

Приходить на их зов.

Следить за бокалами, своевременно их наполнять.

Кланяться перед тем и после того, как наливать.

Не смотреть им в глаза.

Ее список все продолжался и продолжался. Голос был не мягким и не резким, но натянутым как веревка. Я не могла винить ее в том, что она расстроена. Это была ее работа с самого первого дня, когда нас с мутными глазами, трясущихся, вытолкнули из грузовика Жнецов. Это был ее первый шаг к тому, чтобы стать мама-сан. И вот она я, забираю это все, не сказав и слова.

— Я этого не хотела. — Это было самое лучшее, что подойдет для извинений, самое близкое к истине.

Улыбка Инь Юй была такой же сотканной, как и ее слова. Она опустила взгляд на свои жесткие пальцы.

— Не ты же опрокинула целый графин на мистера Смита. Честно говоря, я боялась, что все будет гораздо хуже. Похоже, мне повезло.

Я хотела все ей рассказать. Хотела рассказать про парня за окном, его ракушку и обещание вытащить меня отсюда.

Но потом я подумала про Синь, и этого оказалось достаточно, чтобы проглотить все слова, которые готовы были вырваться наружу.

Так что я взяла поднос и пошла прислуживать. В первую ночь в гостиной присутствовали только клиенты. Никого из Братства не было. Сегодня, во вторую ночь, я от беспокойства жую губу, стараясь не выказывать страха. Завтра наступит четвертый день, что означает — парень вернется к моему окну. Если сегодня встреча Братства не состоится... если я не узнаю имена...

Не понимаю, почему от этой мысли мне становится плохо. Ведь в Сенг Нгои меня ждет квартира. Бассейн, в котором я смогу плавать, не боясь, что утону.

Но я захожу в салон и первое, что вижу, — лицо хозяина. Перевожу взгляд с дивана на диван и понимаю, что на всех сидящих в зале одежда черно-алых тонов. Только у троих из них в руках трубки. Глаза присутствующих устремлены на того, кого все мы нестерпимо боимся.

Я забиваюсь в угол, плечи прижимаются к шкафу для сервировки. Напротив сидит Нуо, одетая в такое же декольтированное красное платье, ее пальцы перебирают стальные струны. Мелодия такая нежная, что я не уверена, слышу ли ее. Но мой слух нацелен на другое, я слушаю, о чем говорят присутствующие.

Десять мужчин сидят по кругу, некоторые достаточно взрослые, с седыми волосами и густыми бровями. Единственный, кого я узнала, — Фанг. Он сидит в дальнем углу, у него почти такое же свирепое лицо, как и у дракона, вытатуированного на нем.

Прислушиваюсь к именам, но эти люди и между собой не слишком-то приветливы. Вместо этого они оперируют названиями. Фанга зовут "Красный Полюс". Мужчину с золотыми зубами и четырьмя глубокими шрамами на щеке — "Мастер благовоний". Еще один, седовласый, — "Белый бумажный веер". Я засовываю титулы подальше и стараюсь не паниковать.

Зачем паниковать, когда на крыше есть сад? Станет ли посол приносить мне цветы, если у меня будет целый сад?

Встреча длится долго. Каждый человек предоставляет отчет, заполненный числами, прибылью, убытками и человеческими потерями. Хозяин слушает. Его губы сжались, пока он делает заметки в книге из пергамента и красной кожи.

Я продолжаю слушать, напрягая уши, пока они не начинают болеть. В конце я ухожу, унося четыре имени: Фанг. Люн. Нам. Чунь Кит. Пятеро, если включать самого Лонгвея. Но его я не включаю. Его имя и так на слуху.

Фанг. Люн. Нам. Чунь Кит. Кручу имена на кончике своего языка. Повторяю, чтобы не забыть. Снова, снова и снова. Пока они не становятся одним длинным именем: Фанг-Люн-Нам-Чунь-Кит. Я буду повторять их опять и опять, как безмолвную молитву, пока мою стаканы и убираю пустые трубки.

10 дней

Джин Линь

Потребовалось два дня, чтобы найти замену брезенту. Два дня копаний в мусорных баках. В конце концов мне пришлось все-таки пойти в магазин мистера Лама. Воспользоваться деньгами из оранжевого конверта.

Теперь, когда брезент есть, я не могу найти идеального места. Все мои любимые места заняты. Какими-то бродягами постарше: мужчинами и женщинами, втиснутыми в теплые уголки с газетами и поеденными молью пальто. Остальные — бродягами-сиротами с тоненькими ручками и ножками. Они смотрят на меня с голодной жадностью, широко распахнув глаза. Беззубо огрызаются. Я быстро прохожу мимо, опустив голову и надеясь, что никто не запомнит мое лицо. Надеясь, что до Куена информация не долетит. Другие места рядом с водостоками и канализационными решетками слишком открыты. Мне нужно место, которого не видно. Нужно, чтобы оно было спрятано от глаз банды Куена.

Два дня мне удавалось избегать его головорезов, что было не очень легко, даже несмотря на лабиринт темных углов. Он вышел на охоту: три раза мне пришлось ускользнуть в трещину переулка между магазинами, когда я увидела, как его стая проходит мимо. Они разбились на пары и патрулируют город. Идут по переулку в одну сторону, а потом обратно. В руках сверкают ножи.

Куен жаждет крови.

Мне просто нужно быть всегда на шаг впереди него.

Так что я просто иду дальше. Ищу место, скрытое от глаз. Безопасное. Держусь подальше от главных улиц. Подальше от бабок-гадалок, разложивших на льстивых столах свои черные карты и ублажающих судьбу своими ладонями. Подальше от матерей, стоящих на коленях у водных станций и пытающихся оттереть пятна соусов с одежды. Подальше от фабрик, где мужчины простаивают долгие часы, заливая в формы жидкий пластик.

Но глаза есть везде. Даже в самых удаленных уголках. Мимо шаркает старик, собирая металлолом, словно воробей — солому для гнезда. Он закидывает прутья в свою тачку с таким грохотом, что я начинаю дрожать. Идти быстро. Быстрее завернуть за угол. Слишком быстро. Я не остановилась, не прислушалась к другим шагам.

Парней я замечаю первой. Их двое, идут медленно. Прочесывают местность, наклоняясь к зарешеченным окнам, держа ножи наготове. Мои ноги несут меня вперед, поэтому мальчишки меня замечают.

Ближний ко мне останавливается. Он морщит нос, потом кричит:

— Это он!

Дикарка пинается. Она заправляет моими бедрами. Свет становится размытым. Под моими ногами шипит гравий. Толчок, толчок, упор. Я бегу еще до того, как замечаю, куда заведет меня следующая улица.

В стенах нет ни трещин, ни разрывов, чтобы я могла исчезнуть. Угол, за который я завернула, остался далеко позади. На этом участке в основном размещены витрины и лестничные клетки закрытого типа. Дверь одного из подъездов открыта и едва не бросается мне в лицо белой решеткой.

Убраться прочь с улицы! Дикарка даже не колеблется. Она прыгает. В дверной проем. Мимо перепуганного престарелого жильца с ключами в руке. Вверх, вверх, по ступеньках вверх.

Комплекс такой же, как у Дея. С лестничными пролетами, идущими наверх, словно нескончаемая бумажная скрепка. Звуки в таком пространстве разносятся далеко. Я слышу, что парни Куена тяжело дышат, но карабкаются по ступеням. Я беру свой драгоценный брезент и, широко его натянув, бросаю вниз. Проклятия и звук раздираемого пластика заставляют меня бежать быстрее, выше — дверь за дверью. Десять этажей.

А потом — конец. Последняя дверь. Эта не заперта. Она даже не закрыта полностью. Я легко, без сопротивления, распахиваю ее и оказываюсь на открытом пространстве.

Вода. Кругом вода. Падает с темного, темного неба. Словно веснушки рассыпаются по моему лицу. Барабанит по лужам у моих ног. Заливает ботинки. Мои ноги скользят по разлившимся лужам, мимо чьего-то брошенного пляжного зонтика, между двумя испорченными матрасами. Все пути ведут к краю.

Это здание ниже, чем его окружающие, по крайней мере этажа на четыре. Здесь есть только один край, где стена не сливается с рядом стоящим строением. Расстояние слишком большое, чтобы через него можно было перепрыгнуть. И я не уверена, смогу ли. Все окна напротив меня обычные, без решеток.