На осколках цивилизации (СИ)

Мужчина унял злость и решил отыскать карту — он знал, что та находилась где-то в комнате воспитателей. Но всё получилось так хорошо, как он и не ожидал: карта нашлась сразу, так как висела прямо на стене, и даже путь, которым должен следовать автобус, был отмечен ярким маркером — оказалось без проблем понять, куда идти дальше. Но тут Константин задумался: куда он потащит в такую даль Чеса? Не для его состояния столь долгие и не безопасные прогулки! К тому же, до Белфлауэра путь был в пять раз дольше, чем до Ред-Хилла; естественно, что они поедут на чём-нибудь (если найдут), но и на своих двоих прогулки никто не отменял. Только сейчас Джон понял отстойность положения и зло сплюнул на пол, выругавшись. Да и следующий вопрос назревал и был не менее противным и сложным: на чём ехать? Остался ли хоть какой-нибудь целый транспорт, на котором будет возможно проделать путь?

Константин с этими невесёлыми мыслями вернулся к Чесу: тот, склонив голову вбок, казалось, мирно спал. Он стал бледнее, хотя куда больше? Мужчина присел на корточки рядом с ним и осторожно убрал с лица того пыльную прядь волос назад. Он честно не знал, как тому помочь, кроме отдыха и сна. И тут Джон вспомнил, что здесь наверняка остались лекарства, если, конечно, их не забрали для детей; нет, всё-таки было бы лучше, если бы забрали. Тогда можно было с лёгкостью выдохнуть и сказать, что в случае чего Дженни спасут. А они с Чесом найдут их где-нибудь рядом, словом, не пропадут.

Но вот здесь всё оказалось не так утешительно — лекарства все были почти на прежнем месте. Естественно, таких, которые нужны были Креймеру и названия которых Джон запомнил, здесь не было, но различные бинты, аспирин, спирт и т.п. средства первой помощи он смог найти. Вдобавок в одном из шкафчиков он отыскал чудесный рюкзак (чёрный, вместительный, принадлежавший явно мужчине) — свой они потеряли в том клубе, а еду и другие вещи было неудобно пихать по карманам. Константин был бы рад безмерно, если не два «но» — первое то, что тревога, которой он не мог дать отчёта, разъедала его душу, усиливаясь в разы, а второе — Чес, отсутствие транспорта, нужных ему лекарств.

После Джон обследовал холодильники — в общем не было ничего, всё забрали для детей, а в воспитательских он нашёл пару сэндвичей и колу. Ну, хоть что-то; потом сложил это в рюкзак, вернулся к Чесу и, вновь взвалив его себе на спину, поплёлся на выход. На душе у него было смутно и пусто, и только неприятное предчувствие витало там беспечным призраком.

Как только Креймер упал в обморок, Константин почувствовал себя глупо и одиноко — не было тех редких нелепых разговоров, что малость поддерживали его. Лишь раздавалось лёгкое сопение, которое Джон чувствовал на своём затылке: тёплое, приятное, успокаивающее. Мужчина подбросил Чеса повыше, а то тот начинал сползать; он теперь направлялся в обратную сторону — маршрут проходил здесь, потом заворачивал за угол дома в конце, дальше нужно было пройти немного по дороге, которая петлёй выходила на трассу. Где-то там Константин решил, что найдёт решение, как им догнать автобус. Найдёт… в том он и сам сомневался, честно говоря.

Ровно до конца он шёл, почти ни о чём не думая; когда повелитель тьмы ушёл полностью в какое-то забвение, механически ступая и изредка подбрасывая парнишку, чтобы тот не соскальзывал, то неожиданно услышал сзади себя возню — кажется, Чес приподнял голову, а его пальцы впереди легонько зашевелились. Очнулся. Джон улыбнулся, подошёл к ближайшему дому и аккуратно стащил паренька с плеч на крыльцо какого-то магазина. Тот выглядел слабо, но уже приоткрыл глаза и медленно ими мигал, словно очухиваясь после наркоза. Константин присел перед ним и внимательно посмотрел на него.

— Ты как? — Чес потёр глаза, потом виски и так и остался в таком положении: закрыв руками лицо и опустив его.

— Не очень, но… но сойдёт, — донёсся хриплый шёпот. Креймер медленно поднял голову и посмотрел затуманившимся взглядом на него.

— Я опять обуза…

— Заткнись. — Джон спокойно помотал головой; Чес слегка изумлённо посмотрел на него — верно, его слишком удивила невозмутимость мужчины в такой ситуации.

— Ого!.. — Креймер задумчиво покачал головой и хмыкнул. — Оригинальный ответ.

— Старался. — Константин многозначно на него глянул и уселся рядом. — Но на деле же я просто устал видеть то, как ты хочешь, чтобы тебя жалели. Ответ ты мой знаешь давно. Но… впрочем, не хочешь перекусить? Я захватил кое-что! — Повелитель тьмы как ни в чём ни бывало полез в рюкзак и достал оттуда сэндвич и подал его ещё проглотившему язык Чесу. Джон знал, какова была реакция того, но решил оставить это как есть, потому что теперь-то был уверен, что сказал всю правду. Креймер задумчиво кивнул, хотя навряд ли хотел есть; мужчина сунул еду ему в руки и отвернулся. Бывший водитель развернул её и стал задумчиво жевать.

— Я не был тяжёлым?

— Нет. — Джон просто покачал головой, уперев взгляд куда-то вперёд. Чес хмыкнул — они оба ощущали, что наступало то глупое молчание, которое было наивно отрицать. Такое бывает, когда вдруг всплывает что-то новое — в отношениях, в дружбе, в общении, в чём угодно; причём, это кажется действительно странным и принять это у себя на душе пока что сложно. Креймер медленно жевал сэндвич, Константин сидел рядом и почти не двигался; молчание длилось ровно семь с половиной минут — повелитель тьмы поглядывал на часы. Нет-нет, всё-таки действительно хорошо, что часы — механизм.

Они бы промолчали дольше, если не просьба Чеса дать что-нибудь запить. Мужчина вытащил бутылку колы и подал ему. Кажется, «принятие» прошло успешно; пора «размораживаться». Но что-то тягучее всё равно ещё не давало воспринимать друг друга нормально — Джон это понимал. Однако сейчас времени на подумать не было от слова «совсем».

— Послушай, мне кажется, что тогда ты вступил в секту.

— Да. Это и была секта. Только я не знал этого вплоть до того, как меня посадили в карцер. — Чес закрыл бутылку и подал её обратно Джону. — А определить сначала секту, сам понимаешь, почти невозможно.

— Вот как… — Константин опустил голову и сжал руки в кулаки; помолчал полминуты, Креймер этому, собственно, только способствовал. Потом мужчина задал давно скрежещущий на губах вопрос:

— Почему именно я? — потом, подумав, добавил: — Я что, какой-то символ стойкости?

— В каком-то определённом смысле для меня — да. Символ. — Парень пожал плечами, будто только теперь задумавшись об этом. — Да, символ. Может быть, стойкости или чего другого — неважно. Хотя скорее не символ, а… — Чес запнулся и только, видимо, в тот момент осознал то слово, которое едва не сорвалось с его губ; Константин догадывался какое…

— Да, скорее кумир. Кумир или предмет для подражания — даже так! — Креймер усмехнулся и, кажется, был сам рад, что подобрал синоним. — Так получилось само собой, впрочем, ты не должен удивляться — думаю, многие хотят быть на тебя похожими.

Константин лишь поморщился, а вслух сказал:

— Да… только вот что хорошего у меня брать? Нет, уж кем-кем, а кумиром быть точно не для меня. По-моему, единственное, что ты перенял, это курение. — Чес обернулся в его сторону и активно замотал головой.

— Нет-нет, Джон, ты не прав! В тебе есть действительно стойкость. И самоотверженность. И забота… — последнее прошептал и потупил глаза; он ведь прекрасно знал, что мужчина такого не любит. И тот действительно морщился сильнее с каждым словом, а в конце вообще чуть не закашлялся. Но всё-таки ему было отчасти приятно и несколько странно понимать, что когда-то он, сам того не зная, спас Чеса от смерти. От второй, могущей стать реальной, смерти. Креймер его понял и не стал больше говорить об этом, решив оставить сказанное на личное размышление повелителя тьмы.

— Что нашёл в детсаде? Есть зацепки? — вспомнил он, развернувшись к нему; Джон приободрился и рассказал, что нашёл и куда они сейчас направляются, а также упомянул про свои сомнения и опасения. Чес в итоге одобрил его план, хотя посчитал, что актуальная для них проблема — транспорт; насчёт волнений про сегодняшнюю бомбёжку, про то, что автобус выехал только вчера, он ничего особенного не сказал — приказал верить в лучшее и не отвлекаться на эти мысли. Потом Константин помог ему встать, потянув на себя, и безоговорочно закинул его руку себе на шею, а второй придержал за туловище. «Ты ещё слаб, а идти много», — было его единственными словами на этот счёт; видно, что Креймер считал лишним спорить и потому покорился.