Сыны Всевышнего (СИ)

– И ты решил довериться силе катарсиса – очищающего переживания.

– Коля, я уже говорил, что я тебя люблю?

– Говорил. Много раз.

– Вношу поправку: я тебя обожаю! Так вот, как ты верно заметил, благородное негодование, несколько подпорченное, правда, другими – не столь красивыми эмоциями – выплёскиваясь наружу, разметало этот гордиев узел в радиусе десяти метров. Мне пришлось всё это потом собирать и разглаживать, чтобы он мог втянуть их обратно. Короче, пришлось повозиться. Ну, ты же сам видел, как я по кустам ползал!

– И как его дела обстоят сейчас?

– Ещё десять раз по столько же и с ним можно будет нормально разговаривать без риска получить пулю в печень.

– Почему в печень, Викуся?

– Он такой психопат, что выстрелит прежде, чем успеет поднять руку…

– Подслушиваем? – послышался жаркий шёпот в ухо. За спиной с понимающей улыбкой стоял Ливанов. Роман огляделся и понял свой просчёт: лестница, по которой он спустился, привела его в сени, и он стоял теперь как раз напротив входной двери. А та дверь, из-за которой слышались голоса, вела в знакомую комнату с печкой.

– А Вы бы удержались? – нисколько не смутившись, ухмыльнулся Роман.

– Я бы не удержался, – честно признался Ливанов. – Но мы оба знаем человека, который, оказавшись в подобной ситуации, поспешил бы заявить о своём присутствии. Например, громко, но деликатно покашлять.

– Это Бергер что ли? Так мы оба знаем, что ему и нет нужды подслушивать. Он на тебя внимательно так посмотрит, покивает – и уже знает о тебе такое, что и подслушать-то невозможно, потому что ты не станешь такие вещи никому рассказывать.

– Один-один, – сдался Ливанов. – Прошу!.. – и он хотел распахнуть дверь.

– Стойте! Подождите, – остановил его Роман. – Скажите, что было вчера после того, как я отключился? – Выговорить это было не просто, но Роман сумел придавить ненадолго свою гордость.

Понимающая улыбка Ливанова стала ещё шире и теплее.

– Да ничего особенного. Все обменялись впечатлениями и отправились на террасу чай пить.

– То есть я не испортил …праздник?

– Какой праздник? Все на тебя посмотреть собрались. Ты что – не понял? Так сказать – выездной консилиум. Ты же у нас персона важная! Надо сказать, ты не подкачал: показал себя во всей красе… В общем каждый оставил своё заключение, и мы до утра их разбирали и совещались.

Роман был даже не обижен: потерян, раздавлен!..

– Отвезите меня домой, – тихо, но уверенно сказал он и взглянул большими, печальными глазами.

– Ещё чего! – хохотнул Ливанов и ловко втолкнул его в «печной зал».

====== Глава 55. Очень плохой парень ======

Аверин явно куда-то опаздывал, потому что, завидев Ливанова, он сразу выволок его за собой из дома. На Романа он даже не взглянул.

Оставшись наедине с дедом, Роман внезапно почувствовал себя несчастным, разбитым и больным. Он стоял посреди комнаты, низко опустив голову, и готовился к очень неприятному разговору. И был весьма удивлён, когда Радзинский, подойдя, тепло обнял его и погладил по голове.

– Ну что, Ромашка? Как ты себя чувствуешь? – в голосе деда не было никакой издёвки – он смотрел обеспокоенно и сочувственно.

– Нормально, – прокашлявшись, бесцветно ответил Роман.

– Вот и хорошо. Хочешь в саду позавтракать? Погода чудесная…

Роман кивнул и его повели к знакомому столику под липами, придвинули плетёное кресло.

– Кофе не предлагаю, – твёрдо заявил дед. – Я думаю, тебе лучше окончательно перейти на чай.

– Вы серьёзно? – потерянно спросил Роман.

– Серьёзно. Разве Бергер тебе не говорил?

– Говорил…

– И что мы тогда обсуждаем?

– Но я не могу…

– Ромашечка! – дед перегнулся к нему через стол, требовательно заглядывая в глаза. – Я меньше пачки сигарет в день не выкуривал. Больше десяти лет. Как ты думаешь: тянет это на зависимость? Но я просто бросил и всё. И тебе советую. – И Радзинский подвинул ему тарелку, полную пышных, ещё тёплых оладий.

Роман задумчиво поливал оладьи вареньем и всё никак не находил в себе сил спросить то, что его так волновало. Наконец, он решился:

– Могу я ознакомиться с протоколом собрания? – небрежно поинтересовался он. – Я так понимаю, резолюция имеет ко мне непосредственное отношение…

– Что? Какая… – дед удивлённо поднял голову от рукописи, в которой периодически что-то черкал. – Ох уж этот Павлуша! – быстро сообразил он. – Сорока просто! Журналистская душа!..

– Ну, так как?

– Не было никакой резолюции, – снова погружаясь в работу, отстранённо пробормотал дед.

– Вы издеваетесь надо мной, что ли?

Радзинский поморщился.

– До чего же ты гордый, Ромашечка! Всё-то тебя задевает! Если я сказал, не было, значит, не было. И придётся тебе мне поверить. Ну, поговорили немножко о тебе. Все сошлись на том, что ты очень милый непосредственный мальчик, который в сложившихся обстоятельствах ни для кого, кроме себя никакой опасности не представляет.

На этом высказывании Роман подавился и закашлялся. Дед проворно вскочил и уверенно двинул ему под дых, после чего дыхание быстро восстановилось.

– Спасибо, – выдавил побагровевший от натуги Роман.

– На здоровье, – любезно буркнул Радзинский, внимательно следя, чтобы Роман не подавился теперь чаем. – Ты Гошу запомнил? – небрежно поинтересовался он, возвращаясь на место.

– Это который гусей пугать не хотел?

– Точно, – хмыкнул Радзинский. – Юрий Александрович у нас большая шишка в аппарате правительства. Но нам важно другое: чистота его сознания такова, что он имеет постоянную прямую связь… – дед многозначительно показал пальцем наверх. – Ты хоть осознаёшь, что то, что происходит здесь – только отражение и продолжение того, что уже произошло там?

– Я много раз этим пользовался, – хмуро подтвердил Роман. – Если мне что-то не нравилось из того, что произошло со мной ...хм …во сне, я возвращался туда и всё исправлял, как мне было надо.

– Ну, примерно так. – Дед закинул ногу на ногу и тряхнул головой, откидывая волосы назад. – Только масштаб, соответственно, иной. – Его глаза тёплого янтарного цвета оценивающе прищурились, оглядывая Романа. – Так вот, Гоша – наш, можно сказать, связной. Если нужно что-то серьезное спросить, мы всегда к нему обращаемся. И ему всегда отвечают. Но месяцев этак девять тому назад ему и безо всякого запроса сообщили, что прямо под носом у нас тихо тикает бомба замедленного действия. При других обстоятельствах нам бы оставалось только принять это к сведению… Ну, ты понимаешь – предупреждён, значит вооружён! Но неожиданно у нас появилась возможность эту бомбу – то есть тебя – обезвредить…

– Меня?!

– А о ком же мы сейчас говорим? Конечно тебя. Не прибедняйся, Рома, ты не просто плохой, ты – очень плохой парень!

Роману показалось, что его только что выпихнули из уютного тёплого гнёздышка в чужой и жестокий мир. Пинком.

– Зачем Вы мне это сейчас рассказываете? – ледяным тоном спросил он.

– Ага. Значит, ты и сам прекрасно понимаешь, что доверять тебе в данный момент, по крайней мере, глупо. Но я исхожу из того, что ты уже преодолел ряд критических точек и к исходной позиции вряд ли вернёшься. Ведь если ты не избавился от Бергера сейчас, едва ли ты сделаешь это в дальнейшем. Я не имею в виду сентиментальный аспект ваших отношений. Просто с каждым днём обыграть Бергера тебе будет всё сложнее и сложнее. Ты же сам убедился – даже Руднев не смог с ним справиться!

– А избавиться, в смысле…

– Да, Рома. В смысле отправить на тот свет, – спокойно подтвердил Радзинский, протягивая Роману салфетку, чтобы он мог вытереть перепачканные маслом руки. – Неужели ты сомневаешься, что, если бы не Карта, благодаря которой ты узнал, что Бергер твой Ключ, ты колебался бы хоть секунду? Руднев выполнил свою часть задачи – нашёл тебе проводник (я сейчас второй диск имею в виду, потому что первый ему подсунули мы). Ты активировал бы его с помощью доверчивого одноклассника и стал бы тем, кем планировалось. Главная угроза твоей миссии – Бергер и трансформированная Карта, которая увела бы тебя в сторону, были бы устранены. И у тебя был бы такой превосходный подручный, как Руднев.