Сыны Всевышнего (СИ)

Роман нахмурился и безразлично пожал плечами.

– Муван (1). Просто выложи всё на стол. Я мигом: переоденусь, и мы разберёмся со всем этим. – Ливанов бодрой, энергичной походкой направился к крыльцу, взлетел по ступенькам и скрылся за дверью.

1 Понятно – (иврит).

Вернулся он и правда очень быстро, ловко повязал фартук и принялся уверенно отдавать Роману чёткие команды. Весь последующий час Роман то мыл в десяти водах виноград, то старательно тёр сыр и измельчал орехи, которые затем тщательно распределял по поверхности тонкого армянского лаваша, чтобы посыпать всё это сверху мелко нарезанной зеленью. Рулет Ливанов, оторвавшись ради этого от мангала, скатал сам, нарезал его на кусочки и отправил ненадолго в духовку.

– Может, ещё фаршмак сделаем? – подмигнул он, встряхивая кудрями.

– Ненавижу рыбу, – мрачно отозвался Роман.

– Слушай, Шойфет, а на кого ты не обижен? – вдруг широко улыбнулся Ливанов.

Роман от неожиданности чуть не отхватил себе полпальца: он чистил картошку – первый раз в своей жизни – и любые волнения в таком тонком и важном деле были сейчас для него лишними. Он яростно сверкнул чёрными глазами и, гордо подняв свой царственный нос, надменно отчеканил:

– Вас не должно это волновать. Я думаю, будет правильно, если Вы сосредоточитесь на тех конкретных проблемах, которые касаются непосредственно нас двоих.

– Потрясающе, Шойфет! – восхитился Ливанов. – А на «бис» сможешь?

– Вы меня кинули, – игнорируя насмешку, припечатал Роман обвиняющим тоном.

– Да, брось! – Ливанов покровительственно потрепал его по волосам. – Есть же у тебя совесть! Я думаю, ты прекрасно понимаешь, что отсутствие полной информации не может позволить тебе сделать правильный вывод относительно моих поступков.

– И по чьей же милости я практически ничего не знаю? – прошипел Роман.

– Ром, – Ливанов взял его за плечи и проникновенно заглянул в глаза, – ну я же обещал, что, как только мы встретимся, я тебе всё расскажу! Я не виноват, что ожидание затянулось. Босса своего слишком догадливого благодари.

При упоминании о Рудневе Роман помрачнел и опустил голову. Он так и не разобрался до сих пор, зачем рвался утром в реанимационное отделение: то ли убить шефа, то ли убедиться, что с ним всё в порядке.

– Здравствуйте, молодой человек! Искренне рад Вас видеть, – раздался за спиной надтреснутый голос Мюнцера.

Роман вскочил с табуретки и поспешно вытер руки о фартук.

– И я очень рад, – чистосердечно заверил он, пожимая тонкую старческую руку. – Когда Вы приехали? Я не видел, как Вы входили.

– А вот, мальчик нас с Колей привёз, – Мюнцер ласково улыбнулся Ливанову. – Я Вас, честно говоря, тоже тогда не заметил. Мне только сейчас Викентий сказал, где Вас искать. Однако не буду вас отвлекать, молодые люди! Вы в отличие от меня тут делом заняты… – И Мюнцер неторопливо удалился по направлению к террасе.

– Мальчик?! – тихо фыркнул Роман, с недоумением глядя древнееврейскому чуду вслед.

– Да для него и Николай Николаевич – мальчик, – старательно сдерживая смех, прошептал в ответ Ливанов. – Он только так у Радзинского и справляется: «как там наш мальчик?» – об Аверине.

– А как же он меня тогда называет? – поразился Роман.

– Ребёнок. «Как там дела у ребёнка?»…

Роман не выдержал и захохотал. Ливанов с удовольствием разделил его веселье. Пока они дружно всхлипывали от истерического смеха, у калитки остановилась солидная чёрная машина, из которой вышел сурового вида дяденька в строгом костюме. Внимательно оглядевшись по сторонам, он открыл заднюю дверцу и помог выбраться на свет Божий какому-то важному, холёному господину в очках.

– Ба! Гоша! Чего ж без мигалки-то?! – раздался насмешливый голос Радзинского: Викентий Сигизмундович вальяжно шагал по дорожке навстречу гостю.

– Да тут мигалкой только гусей пугать! – махнул рукой чиновный господин, обнимая подошедшего деда.

Пока они дружески похлопывали друг друга по спине, подъехала ещё одна машина. Подтянутый мужчина с коротко стрижеными седыми волосами присоединился к тёплой компании у калитки. Следом за ним из того же автомобиля, зевая и протирая сонные глаза, выбрался Женечка Панарин.

Роман вздрогнул и с тревогой взглянул на Ливанова.

– Всё в порядке, – заверил тот. – Вот этот, седой – он главврач той больницы, где Панарин теперь работает. Они с Радзинским, по-моему, ещё со школы знакомы.

А народ у калитки всё прибывал. Откуда-то подошли две женщины: одна – маленькая и тоненькая – в длинной-предлинной юбке и тщательно повязанном платке, из-под которого выбивались волнистые седые волосы; другая – высокая, в светлом брючном костюме, с короткой, но при этом женственной стрижкой. Они пришли под руку, как будто гуляли и случайно проходили мимо.

Радзинский любезно целовал дамам ручки, распахивая перед ними калитку, когда рядом заворчало такси. Как из волшебного сундука – не хватало только клубов бутафорского дыма – из него появился худой и мрачный тип в расстёгнутой на груди чёрной рубашке. Смуглое лицо с тонким, хищным носом и густые чёрные волосы выдавали в нём кавказца. Он сделал знак шофёру и тот извлёк из багажника целый ящик вина. Бутылки солидно звякнули, развеселив окружающих.

Как среди гостей появился почтительный и сдержанный «китаец» Алексей, Роман пропустил. И откуда взялась смешливая темноглазая женщина с целой корзинкой пирогов он тоже не заметил. И ещё с десяток незнакомых колоритных личностей просочились в сад совершенно незаметно. Откуда-то принесли столы и стулья, развесили на ветках китайские фонарики и спрятали матовые светильники в траве. Правда, было ещё светло, и вся эта иллюминация ждала своего послезакатного часа.

От присутствия всех этих людей было странное ощущение – как будто воздух вокруг сгустился. Роман закрыл глаза: в голове гудело, сильно давило на виски, сердце словно стиснула горячая ладонь. Кто-то заботливо подвинул ему кресло, взял его за руку и стал нежно поглаживать большим пальцем запястье.

– Сейчас пройдёт, – уверенно шепнул ливановский голос.

– Пройдёт – что? – мрачно поинтересовался Роман.

– Избыток энергии на тебя давит. Скоро привыкнешь.

– А надо? – попробовал пошутить Роман.

– Ну, это тебе решать! – серьёзно ответил Павел Петрович.

Когда исчез Ливанов, сунув ему в руки стакан с минералкой, Роман не заметил. Но долго скучать в одиночестве ему не пришлось.

– Привет. Меня зовут Чика. Чингиз. – Перед креслом остановился тот самый «факир», который так эффектно подкатил с ящиком вина на такси. Он был старше Ливанова: жилистый, неулыбчивый и слегка опасный. Глядя на него, Роман ощутил бодрящий выброс адреналина.

– Роман. – Он встал, чтобы пожать протянутую руку, но едва их ладони соприкоснулись – рывок – и они вдвоём стоят перед невысокой кирпичной стеной.

– Я просто хочу тебе показать, – намётанным глазом быстро оценив степень готовой к применению романовой агрессии, примирительно сказал Чингиз. – Смотри.

Роман проследил за движением его руки и увидел простирающийся за оградой сад. Поблизости не было высоких деревьев: вдоль вымощенной белыми плитами дорожки росли сотни розовых кустов – преимущественно алых. Через секунду Роман обнаружил, что они уже идут по направлению к белоснежному мраморному павильону, в центре которого журчит золотой фонтан в виде чашечки какого-то красивого цветка – то ли лотоса, то ли всё той же розы.

Ступив под своды этого сооружения, Роман засмотрелся: разноцветные, похожие на северное сияние всполохи скользили по гладким белым стенам, высоким колоннам, отражались в хрустальных струях тихо поющей воды.

– Что скажешь?

– Чего-то не хватает, – пробормотал Роман и тут же снова увидел под ногами траву, позлащённую вечерним солнцем, и покачивающийся перед самым носом красный китайский фонарик.

– Извини. Я должен был убедиться, – лаконично объяснился Чингиз и мгновенно ретировался.

– Он тебя не напугал? – Сзади тихо возник Аверин и участливо приобнял Романа за талию. Глаза учителя вдохновенно сияли совсем как в том воспоминании, которое Роману удалось подсмотреть в голове у Радзинского. Роман даже загляделся: такое одухотворённое было сейчас у Аверина лицо, и каждая чёрточка как будто тонкой кисточкой прописана, как на иконах.