Врата Лилит (СИ)

  ...- Ну вот мы и приехали, Художник! - донесся до него веселый голос Снежаны.

  Дверца кареты открылась, Ганин вышел из неё и обомлел - перед ним стоял розовый замок на холме, точь-в-точь такой же, какой он написал на своей картине. А вот и дорожка, ведущая к нему, вот и беседка, и пруд, и сосновый перелесок...

  - Добро пожаловать, Художник! - воскликнула Снежана. - Ну а теперь ты можешь взять меня за руку и повести во-о-о-о-о-н к тем подъемным воротам!

  Ганин взял Снежану под ручку и они вместе отправились к раскрытым вратам розового замка. Прислуга осталась у кареты.

  - Интересно, если мы приехали на прием, почему замок выглядит таким безлюдным? - опять спросил Ганин, недоуменно озираясь по сторонам. - Где гости, где экипажи, где прислуга?

  - А им и не нужно приезжать так, как прибыли сюда мы. Они могут появиться где и когда угодно каким угодно способом, - обычным бесстрастным учительским тоном произнесла Снежана, даже не взглянув на Ганина, словно излагая такие прописные истины, которые не знать просто стыдно.

  - И ты - тоже? - постаравшись не подать виду, что его это задело, невозмутимо спросил Ганин.

  - И я. Просто этого не можешь сделать ты, потому нам и понадобился весь этот экипаж. Ты все равно ничего не поймешь, милый, лучше смотри, что будет дальше!

  Снежана с Ганиным вошли в абсолютно пустой замковый двор. Внутри него играла какая-то старинная мелодия на лютне, флейте и скрипке. Они шли, и каблучки Снежаны гулко стучали по безлюдной розовой мостовой и, хотя никого вокруг не было видно, у Ганина было весьма неприятное ощущение, что весь этот замковый двор, тем не менее, заполнен кем-то и что все они смотрят на него, говорят о нем, шушукаются. Это напоминало ему чем-то сказку про голого короля, только в его роли 'голого' выступал сам Ганин и именно поэтому чувствовал он себя крайне неловко.

  - А нельзя, чтобы все они появились? - наконец, не выдержал он.

  - Почему же? Пусть появятся! - Снежана щелкнула пальцами, несколько раз ударил невидимый колокол откуда-то сверху и пронзительно пропели невидимые фанфары.

  Раздался хлопок и - Ганин чуть не присел от неожиданности: широкий замковый двор был весь усеян разодетой публикой так, что яблоку буквально негде было упасть. Дамы и кавалеры в роскошных нарядах стояли рядами: дамы - в длинных красивых платьях разных цветов старинного покроя, причудливых прическах и шляпках, с перьями и без, мужчины - при шпагах, в камзолах и коротеньких плащах. Все как на подбор - стройные, красивые, пышущие юностью и здоровьем. Не было заметно ни одного седого волоса, ни одного бледного лица, ни какого-либо другого самого малейшего телесного недостатка - кровь с молоком. Румяные лица, шелковистые волосы, атлетические торсы у мужчин, идеальные женские пропорции у женщин... Глядя на них, у Ганина даже зарябило в глазах. Почему-то вся эта публика ассоциировалась у него со множеством разноцветных попугаев, кричаще пестрых и шумных, облепивших пальмовую рощу - яркость красок и шум этого сборища скорее вызывали в нем чувство утомления и быстро пресыщали его взор и слух.

  При приближении к толпе Снежаны с Ганиным, она сделала, казалось бы, невозможное, расступившись перед ними и образовав достаточно широкий коридор, ведущий ко внутренним воротам. В то время как они проходили по нему, мужчины почтительно склоняли свои головы, сняв шляпы, а женщины приседали в реверансе, и все вместе восторженно зашелестели: 'Её Высочество! Её Высочество! Её Высочество! Как она божественна, как феерична, само совершенство...'.

  'Странно, - подумал Ганин. - А меня они что - не видят что ли?!'.

  'Почему? Видят, и даже очень! - услышал Ганин в своем сознании мысленный ответ Снежаны. - Но тебя им не представил ещё мой отец. Дело в том, что наше сообщество пронизано жесткой иерархией, а твое место в этой иерархии ещё не закреплено. Но не переживай - осталось совсем недолго. Пока что ты для них - моя тень, но скоро, скоро все будет иначе...

  Наконец, они дошли до входа в главное здание замка и оказались в роскошной трапезной зале, накрытой на тысячи тысяч гостей. Другой конец залы Ганин мог различить с большим трудом - он терялся где-то далеко-далеко впереди. У длиннющих столов бегали мальчики-мавры в пестрых одеяниях и тюрбанах, смешные носатые и горбатые карлики и лилипуты, накрывавшие на столы. Зала был заставлена корзинами с цветами - розами, орхидеями, астрами, георгинами и множеством других, в том числе и совершенно незнакомых -, которые были подвешены к потолку и стенам и источали удивительный аромат, стояли кадки с пальмами, по которым бегали весело галдящие обезьянки и прыгали разноцветные, поющие песни попугаи и канарейки, рядом бродили важные павлины. Посреди залы било тринадцать фонтанов - из одного лило красное вино, из другого белое, в третьем пузырилось шампанское, остальные терялись где-то вдали, столы ломились от самой экзотической снеди, включая целиком зажаренных кабанов, лебедей и осетров. Всюду были развешены флажки, гирлянды, прямо в воздухе летали разноцветные сияющие шарики-светильники, крошечные, с пальчик, дивно поющие феи. У стен красовались мраморные статуи эпохи Возрождения - обнаженные мужчины и женщины античных пропорций, а на стенах - картины того же времени с пухлыми обнаженными красотками и мясистыми мужчинами с атлетическими торсами... У Ганина просто разбегались глаза от обилия красок, он задыхался от приятных ароматов, а уши болели от мелодичной, приторно-сладкой, но такой навязчивой музыки, от которой помимо своей воли так и хотелось пуститься впляс.

  'Эх, присесть бы...', - подумал он.

  'Нельзя, дорогой, пока не сядет Сам, нельзя... Впрочем, осталось уже совсем недолго'.

  Вслед за Ганиным и Снежаной по зале торжественным шагом шествовала вся шумная и пестрая толпа гостей. Ганин не видел их, но слышал их приглушенные разговоры, сдержанные смешки, шебуршание тысяч и тысяч юбок и плащей, бряцание шпаг в ножнах. Наконец, когда его ноги, казалось, готовы были просто отвалиться от усталости, им удалось, наконец, добраться до конца залы, где на возвышении был накрыт самый роскошный стол, устланной пурпурной скатертью. В центре располагался королевский трон, а рядом - мягкие креслица, видимо, для самых близких персон. У этого-то возвышения и остановились Ганин со Снежаной. Остальные гости встали сзади - Ганин не сомневался, что все они были расположены строго согласно своему рангу в этом с ног до головы пронизанном иерархией сообществе.

  Ганин устало переминался с ноги на ногу - у него было врожденное плоскостопие, а потому долго стоять или ходить он не мог. Но вот надушенный ароматическими парами воздух, наконец, прорезал торжественный звук невидимых фанфар и над возвышением с троном воспарил золотокудрый юноша в роскошных золотистых одеждах, крылатых сандалиях, с хитрым выражением на лице.

  - ...Гермес -

  посланник вечный

  богов бессмертных?

  - продекламировал Ганин в восторге полузабытые строки.

  Снежана довольно посмотрела на него и чмокнула в щеку.

  - У него столько имен, что Я не в силах их сейчас назвать - это займет целую вечность...

  А между тем юноша звонко воскликнул на весь зал:

  - Возрадуйтесь, бессмертные! Его Совершенство уже с нами!

  Грянули фанфары, загремели барабаны и литавры, но ещё громче закричали все гости, а мужчины стали махать шляпами и беретами, а потом и подбрасывать их в воздух. Ганин с удивлением заметил, что делает то же самое.

  Внезапно розовый потолок над его головой исчез и прямо в тронную залу опустилась кавалькада фантастических животных - голубых грифонов, розовых мантикор, белоснежных пегасов. На них величественно восседали необыкновенно красивые юноши, от чьих сияющих невиданным светом лиц невозможно было оторвать глаз и чьи одежды переливались всеми цветами радуги. Ганин так и застыл с открытым ртом от величия этого зрелища. Светоликие всадники, тем временем, спустились на своих крылатых животных на тронное возвышение.